Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

"Не уйду отсюда никогда, --- думал он, --- хорошо быть одному. Хвастун, болтун и пустозвон... Как стыдно... Пообещал, да так самоуверенно, что принесу Бриллиант. Поистине, я великий герой... Лутон всё равно, что ребёнок, и герцог без зазрения совести просто посмеялся над ним. Ну, кто такого телёнка может воспринимать всерьёз, на него же нельзя злиться? А я чем лучше, за поэтом потянулся? Никогда мне ничего не дано сделать выдающегося, и рыцарем мне не бывать. Не вернусь я или вернусь, но без алмаза, и девчонка всему свету расскажет, что я обманул её, что оказался обычным бахвалом и пустышкой. И разнесётся молва о нелепом оруженосце, странствующего без господина, поверившего в детскую сказочку и поклявшийся свершить невесть что. Словом, прославлюсь, но в обратную сторону".

--- Странно, глухое место, людей никого, а тут человек живой сидит под деревом, --- послышался тихое голос прямо возле Рауля.

Он открыл глаза, притронувшись на всякий случай к рукоятке меча, но сразу одёрнул руку, увидев стоящую напротив себя молодую женщину, со светлыми, как плащ рыцаря в белом атласе, волосами. "Сказочная красота. Глядя на неё, жить хочется вечно". --- Быстро подумал Рауль.

--- Вы кто? ---Спросил он.

--- Кто я? Я так... Проходила мимо.

--- Живёте в лесу?

--- Да, и в лесу тоже. А вообще, везде.

--- Ваш дом весь мир?

--- У меня нет дома.

--- Не люблю, когда так неясно и загадочно говорят. Я привык к ясности и простоте.

--- Ясность только там, где цель осязаема, определён до неё путь, известно расстояние и выверено время. А если, кроме цели, нет ничего? А простота подразумевает решительное отсутствие двусмысленности и неоднозначности, и всё невероятное и необъяснимое есть ложь, сказочка, всё должно казаться точным, понятным, осмысленным.

--- Вы сказали, должно казаться? Не быть, а лишь казаться. Тогда неизвестно насколько всё просто, и откуда взяться ясности.

--- Верно, всё, что вне границ нашего сознания и нашего зрения необъяснимо сложно и крайне замутнёно. А если раздвинуть границы и научиться видеть шире, тогда всё --- ложь, сказка, легенда, вымысел перестанут быть таковыми и обратятся в действительность.

--- Я бездумно поверил в легенду, а сейчас усомнился. Не разумно верить в недостижимое. Вымысел и действительность не совместимы.

--- А если всё-таки поверить в недостижимое? Если ложь и есть подлинная правда, сказка --- та же действительность, а настоящий герой легенды ты, ведь легенда не чья-то чужая, а твоя. Вспомни как в детстве, махая деревянным мечом, ты твёрдо и свято верил, что сражаешься с настоящими, не воображаемыми врагами, и когда ты их побеждал, как искренне радовался, и никто бы тогда тебя не разубедил, что ничего нет.

--- Что, снова взять игрушечный меч и махать им в пустоте, воюя с невидимками.

--- Нет, юный воин, меч твой настоящий, всё происходящее ты видишь воочию, просто верь как верил в детстве и не сомневайся: сомнение поруха для веры. А вера даёт знание, знание приведёт к пониманию, а с пониманием обретёшь, то что ищешь. Душа станет лёгкой и свободной, а дорога, видимая только одному тебе, ляжет у твоих стоп.

--- Но я не знаю, в какую сторону идти, где искать ту дорогу.

--- Твоя дорога в любой стороне, куда бы ты ни направился. Захочешь узнать ответ на самый сокровенный вопрос, иди в свою, единожды выбранную сторону, иди прямо, не сворачивай, ибо, куда идёшь ты, никто другой не пойдёт, в свою сторону каждый идёт сам, иди и дойдёшь до края земли, где ни человеку, ни животному, ни бесплотному духу никогда не оказаться, если хоть крупинка безверия коснётся их сердец, поэтому верь и не ни о чём не думай, и будет ждать тебя там Вечная Дева, моя всегда юная дочь. Она и ответит на твой вопрос, она знает, что было и что есть. А что будет, не знает никто, и одновременно это знают все --- ты же не клялся, что сделал, ты клялся сделать, значит, ты знал будущее. Своё будущее...

--- А как долго идти, ведь всему имеется срок?

--- Никогда не думай о том КОГДА, если знаешь КОГДА. --- Женщина умолкла и подняла глаза к свободному от туч небу. --- Погляди, --- вдруг сказала она звонким голосом и указала вверх, --- какие удивительные птицы и летят прямо на солнце. Чем тебе не направление, вот и иди в ту сторону, пусть она и станет ТВОЕЙ стороной...

Рауль взглянул туда: неведомые птицы с ярко-красным оперением бесшумно, без криков и хлопанья крыльями пролетали над ними, и он смотрел на них, пока они не ушли за горизонт. А когда он попытался что-то ещё спросить у женщины, то понял, что сидит в полном одиночестве всё у той же осины, растущей далеко от леса, и никого вокруг нет. "Куда она исчезла, --- подумал Рауль, --- в лес не успела бы добежать? Тут и спрятаться больше негде... Может она, как те птицы, поднялась вверх и улетела, да и была ли она, не бред ли всё? Никого здесь не было, кроме меня, а та женщина лишь видение? А не всё ли равно видение, сон, моя фантазия или действительность, у меня нет иного выбора, как послушаться её, поверить и пойти --- пойти туда, куда она указал. И пусть те птицы будут птицами моей мечты, в которую я неколебимо верю".

VI глава.

171 день двигался Рауль в свою сторону, в своём направлении, продираясь сквозь густо заросшие, как старый заброшенный сад, леса и свободно пролетая через ещё совсем молодые подлески, пролезая по труднопроходимым болотам, преодолевая крутые горные кряжи и глубокие, как мысли старца, реки, одним махом пересекая степи с беспрерывно убегающим от путника горизонтом, а города проезжая так, словно их не существовало, и он миновал не место полное людей и каменных строений, а безлюдную, заброшенную пустошь. И, наконец, он достиг земли где на огромном, плоском, будто холодная луна в полнолуние, пространстве, сколько мог захватить взгляд, вообще ничего не было --- ни гор, ни рек, ни лесов, ни человеческого жилья --- только бескрайняя пустыня, покрытая ослепительно белой, похожей и на соль, и на песок пылью, скрипевшей и хрустевшей под копытами напуганного коня, точно кости мертвецов, перемолотые в мелкий порошок: бесконечная, бессмысленная, тошнотворная белизна под блёклым, тусклым, провисшим небом.

Рауль, не проехав и пяти шагов, закрыл быстро воспалившиеся глаза: из-за режущей боли невозможно было приподнять распухшие веки ни на волосок. Солнце, точно безжалостный надсмотрщик, висело в самой высшей точке, и Рауль уже не чувствовал своего тела, ему чудилось, что у него остались одни разбухшие, утыканные тысячами тонких иголок, готовые вот-вот взорваться глаза. Он не понимал, едет или стоит на месте, лежит на земле или летит, точно воробьиное пёрышко, подгоняемое слабым ветром, он ощущал себя самой маленькой частицей, какая только может быть, неосторожно попавшей под гигантский мельничий жернов, беспрерывно перемалывающий его живую плоть в муку.

И вдруг стало совсем темно, а пальцы рук, которые снова словно бы появились у него, неглубоко погрузились во что-то горячее, сухое, рассыпающееся в ладонях похожее на очень мелкий, почти как прах, песок, и вскоре всё его тело как бы прижалось к чему-то жаркому, раскалённому. Поняв, что лежит лицом вниз на земле, упав вместе с обессиленным конём --- мига падения он совершенно не почувствовал --- Рауль попытался приоткрыть глаза, но не смог сделать этого: чужеродная тяжесть давила снаружи на глазницы. Он вслепую встал сначала на колени, а потом вообще поднялся на ноги, поняв по напряжённому и неровному положению ступней, что находится на крутом склоне, а идти ему надо только вперёд и вверх. И он пошёл, и чем дальше он шёл, тем выше поднимался, и тем сложнее было ступать, скоро просто шагать стало невозможно, пришлось сначала опуститься на четвереньки и карабкаться так, а потом вовсе лечь на живот и ползти. Он ждал, что каждое его следующее движение окажется последним, и он не удержится на тяжёлом подъёме и покатится стремительно вниз, головокружительно вращаясь, будто пущенное с крепостного вала бревно, но он упорно, как беглец из камеры смертников, одержимый страхом смерти, тащил сбитыми в кровь, с обломанными ногтями руками своё одеревеневшее тело всё дальше и дальше. И когда после очередного рывка он нащупал твёрдый и ровный выступ, то не удивился и не обрадовался, а просто, взявшись за него второй рукой, подтянулся выше и влез вслепую на какую-то прямую и плоскую площадку, где, встав на ослабевшие ноги, сделал два коротких шага вперёд, ожидая, что может тут же наткнуться на невидимое и неминуемое препятствие, но лишь бездушная пустота бесшумно прикоснулась к нему бесплотным жестом.