Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

А на чистом, бледном, как воск, небе, будто многоточие на чистом листе пергамента, появились три тёмных пятна, они, быстро увеличиваясь, приобрели яркий красный цвет и обернулись теми самыми удивительными птицами, вслед за которыми он бросился в поисках Бриллианта. Они спускались всё ниже и ниже, и, подлетая совсем близко к Раулю, выросли до невероятных для птиц размеров: размах их широких крыльев составлял длину двух вместе приставленных один ко второму боевых копий, а их клювы напоминали удлинённые лезвия лёгких мечей. Птицы летели единым порядком и, стремительно перестроившись в воздухе из ровного ряда в последовательную вереницу, направили свои ужасающие тонкие клювы точно в незащищённую голову путника. Рауль лишь, как на промелькнувшую стрекозу, поднял на секунду взор и, не замедляя шага, продолжил двигаться по дороге, а первая из трёх птиц, подлетев вплотную, махнула приоткрытым клювом перед его лицом и, хлопнув крыльями, взмыла вверх, две другие проделали то же самое, но ни одна, проведя кончиком клюва на расстоянии волоска от глаз Рауля, так и не коснулась его. А он и не дёрнулся, только чуть скривил губы в сердитой усмешке, услышав их последний, прежде чем пропасть в вышине, пронзительный, как вопль падающего человека в пропасть, крик.

...Стало так тихо, как не бывает даже в могиле, и он шёл, точно крался, как любовник мужней жены, по чужому замку, стараясь бесшумно прикасаться подошвами сапог к гладким камням, которыми была вымощена дорога, даже его дыхание стало таким слабым и тихим, точно он впал смертный сон. "Невозможная тишина, --- думал Рауль, --- идеальный покой, наверно, таким он и должен быть, когда никого близко нет, а человек совершенно один, и нет ничего ни в прошлом, ни в будущем, ни в душе. Наверное, это и есть высшее блаженство? Но нельзя обманываться, высшего блаженства не бывает, человеку не может быть абсолютно хорошо. Блаженство, покой, вообще, опасные и ненужные вещи, по крайней мере для воина, иначе всё обессмысливается: устремления, желания, возможности, надежды, сама жизнь..."

Не успел он додумать свою мысль, как почувствовал, что земля под его ногами становится мягкой, перерождаясь в скользкую, расползающуюся из под подошв сапог тёмную жижу, которая быстро сама собой нагревалась и, начиная равномерно бурлить, выбрасывала повсюду лопающиеся с сизым паром пузыри. Нагретая масса быстро прибывала, поднимаясь всё выше, и скоро Рауль, почти как механический истукан, переставляя до предела отяжелевшие от навязшей грязи ноги, брел уже по колено в густом горячем месиве. А из кипящего и булькающего варева, полезли разные мелкие диковинные существа, их число, казалось бесконечным. Твари, словно кто-то нажимал им на затылки, беспрерывно разевали зубастые пасти, хватая и цепляя путника за ноги, будто пытаясь если не остановить его, то хотя бы как-то придержать. Рауль же, стараясь сохранять внутреннюю невозмутимость и внешнее равнодушие, понимая, что в такой вязкой каше невозможно не то, что идти, но и просто стаять и не падать, упрямо, едва сохраняя устойчивость, потихоньку, с невыносимыми усилиями тащился дальше, неумолимо погружаясь в бурлящее болото всё глубже и глубже. Когда ему стало по грудь, животные, обитавшие там, начали, как лягушки из болота, выпрыгивать из грязи совсем близко к лицу: большеголовые, с чёрно-зелёными телами, с коротенькими лапками и длинными хвостами, и каждое со своей собственной, не похожей на остальных мордочкой. Они, причмокивая, распахивали несообразные с карликовыми телами уродливо-большие рты, ослепляя его яркой красной вспышкой раскалённого нутра, пылавшего настоящим огнём. А стоило Раулю погрузиться по горло, существа выстроились плотным строем, без единой щёлочки вокруг его головы, словно живая ограда, полностью заслоняя своими телами возможность что-то видеть. Идти стало совершенно невозможно, он чувствовал, что уходит всё глубже, что топь скоро поглотит его с головой, если раньше не свариться в этой кипящей, адской похлёбке. Но он совсем не думал о том, что может сейчас сгинуть, утонуть, захлебнуться, сгореть в засосавшей его почти целиком трясине, его тело казалось ему сплошной раной, одним органом беспрерывной, невыносимой боли, и так больно ему никогда не было. Но необъяснимое, несообразное с его положением, ощущение счастья вдруг залило всю его душу, такой лёгкости и ясности он никогда прежде не переживал, душе стало бесконечно хорошо, от того, что телу было так невыносимо плохо. Поглощённый этим чувством, он не заметил того момента, когда отступило болото и он, как прежде --- чистый, сухой и свободный --- снова шагал по дороге.

VIII глава.

Пропасть, бездонным провалом разверзшая впереди, только рассмешила его: Рауль, как если бы дорога не кончалась и продолжала серым полотном лежать у его стоп, уверенно сделал следующий шаг, ставший шагом в бездну.

"Я не останавливаюсь, я всё время двигаюсь и не меняю направления", --- промелькнуло у него в голове, когда он долго и однообразно летел вниз, зачарованно смотря на быстро уходящие вверх бесконечные стены, на них уже невозможно было различить ни одного отдельного камня или выступа, всё слилось в однообразные прямые линии. "А если прикоснуться к ним?" --- Подумал он и протянул руку.

--- Следуйте в лодку, --- раздался ровный, без выражения голос.

Он обернулся, не удивившись тому, что теперь стоял на земле возле отвесной скалы, от которой на расстоянии десяти локтей текла небольшая река с удивительно прозрачной водой, на берегу его ожидал человек одетый в светло-серый балахон с откинутым капюшоном, руки человек держал вдоль тела и молчал, как если бы он был в полном одиночестве, а подле него на тихой волне покачивалась лодка без вёсел. Рауль, не задавая вопросов, зашёл в лодку, человек в сером последовав за ним, тут же оттолкнулся от берега, как показалось Раулю, одним лишь взглядом, и они медленно поплыли по реке, с неторопливым, едва незаметным течением. Лодка шла сама собой, ею никто не управлял. "Или лодкой правит этот бесстрастный человек, --- думал Рауль, --- каким-то неведомым, особым способом? Сколько ему лет, он каждое мгновение иной, он одновременно выглядит и на 20 лет, и на 80? Черты лица такие нечёткие, какие-то размытые, не двинув ни мускулом, он как бы ускользает от определённости. Имея лицо, он словно бы без лица. Образец невозмутимости".

--- В этом истина, --- неожиданно сказал человек.

--- В чём? --- Не понял Рауль.

--- В невозмутимости...

--- Вы читаете мысли?

--- Не читаю, слышу.

--- Но невозмутимость означает скука ничегонеделания, отстранение от всего: от радости, веселья, счастья, правда и от горя и забот тоже. Ведь человек обязан познать и пережить всё. Быть невозмутимым --- остаться без надежды, без дружбы, без любви. А это всё равно, что жить без сердца.

--- Сердце есть один из органов, составляющих организм любого нормального человека или животного. Сердце --- мышца, которая толкает кровь, чтобы она растекалась по всему телу. Нет никакого смысла искать для неё несвойственных ей признаков. Сердце состоит из того же вещества, что и всё остальное. Всего лишь.

Лодка бесшумно уткнулась носом в берег, Рауль и его провожатый сошли с неё сразу на небольшую полукруглую площадку с ювелирно ровным отполированным полом, служившую началом в крутой лестницы, ведущей вверх.

...Они поднимались по широким ступеням отлитых из чёрно-серого металла и взаимно молчали, и юноше было немного не по себе от того, что рядом с ним человек, и ничего не надо говорить, хотя ему никто не запрещал этого. Едва лестница закончилась, они пошли по тому, чего нельзя было как-то обозначить или определить --- не дорога, не поле, не городская площадь, а просто идеальная поверхность из того же тёмного металла, что и ступени, казалось, что всё окружающее пространство представляло однородное целое, созданное в таком виде в единый момент творения. Впереди показались, будто расставленные ручкой младенца-великана, дома, похожие на огромные кубики, такого же серого цвета, и везде ни движения, ни звука.