Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Дети, молча слушая, что говорила их бабушка, ели, не торопясь и не пытаясь запихать свой кусок целиком в рот, казалось, они растягивали редкое удовольствие подольше. А покончив с трапезой, они начали укладываться спать в углу у маленького очага с остатками тлеющих углей, там валялось какое-то совсем убогое и негодное тряпьё, на нём они и устроились, им же и прикрылись. Рауль растянулся на коротковатой для него лавке, там, где предложила старушка.

"Подходящее место для подвига, --- думал он, засыпая, --- пришёл с великими помыслами, надеялся искоренить зло, был готов к самому подлому коварству, а нашёл лишь то, что вызывает горькие слёзы..."

III глава.

Утром, проснувшись, Рауль застал хозяйку хлопотавшей у котелка, ей старательно помогала одна из старших девочек. Юноша встал и, подняв глаза к потолку, сипловато сказал:

--- Прощай, добрая женщина, мне пора...

--- А позавтракать? Рыба вчера шла не плохо, наловили так, что хватит на всех. Уху вот доварим и станем кушать все вместе.

--- Нет, не могу, простите, тороплюсь, --- почти закричал Рауль и, что-то задев полой камзола, быстро вышел из дома. Во дворе, отвязав коня, он запрыгнул в седло с таким остервенением, словно в этом заключалось его спасение, и поскакал, было, во весь опор.

Но как будто что-то ударило его в затылок, он резко осадил коня и оглянулся: на крыльце лесного дома стояли все бабушкины дети и махали ему вслед, Рауль махнул им в ответ и поехал дальше уже успокоенный и почти бесстрастный...

...Всадник не понукал лишний раз коня, и тот брёл свободным шагом. К полудню на выезде из леса на его пути возвысился гигантский, как толпа великанов, выстроивших живую пирамиду из своих тел, дуб со стволом в семь обхватов. Рауль спешился и медленно, мелким шагом обошёл вокруг дерева-исполина, иногда касаясь кончиками растопыренных пальцев толстой, с тяжёлыми наростами коры.

"Наверное, тысячи и тысячи бездомных бродяг пешком, странствующих рыцарей на конях, знатных вельмож и прекрасных дам на каретах проходили и проезжали мимо этого дуба за неисчислимое количество лет, --- думал он, --- я, в таком человеческом море, малозаметная крупинка. Дуб-старик, наверно, усмехается про себя, хмуро глядя на наше вечно суетливое мелькание и бестолковые передвижения во все стороны. Многомиллионные толпы, огромные армии, длинные колоны, уходящие за горизонт, видел он. Где они все? Исчезли, как утренний туман, от одного дуновения вечности. Как короток человеческий срок, а сколько шума, крика, треска и грохота. Что ж, пусть по сравнению с его веком долгожителя мой убогий век жалок и ничтожен и, кажется, бессмысленен. Но лучше быть глупым, неистовым, страстным, весёлым, счастливым, каждый миг ощущать себя вечно молодым, и, значит, быть по-настоящему живым. Не существовать обездвиженным деревом или мёртвым камнем, а жить живой жизнью, жить сегодня, сейчас, в эту самую минуту. И не помнить о том, что людское существование есть беспрерывная схватка с судьбой, его ежеминутное нахождение в постоянной смертельной опасности. И пусть считается, что человеческая жизнь, та же неизлечимая болезнь: ведь, сколько бы жизнь не длилась, не тянулась, рано или поздно, она все равно кончается, и не выздоровлением, а совсем другим исходом. Жить надо всё равно, и делать всё, чтобы в ней нашлось место успеху, славе, бессмертию. Ну, или как-то так. И, вообще, что я тут делаю, зачем я кружусь возле дерева? Надо ехать дальше, туда, где подвиги и слава..."

Через пару секунд он уже сидел в седле и, выехав, наконец, из леса, поскакал по широкой, наезженной дороге, которая постепенно перешла в не очень крутой, равномерный спуск, приведший путника к берегу небольшой реки. Там стоял бестолковый, разноголосый галдёж, переходивший в неимоверно неистовый общий ор, разбавлявшийся отдельными визгливыми воплями: то толпа простолюдинов, копошась, как комок роившихся пчёл, что-то, совершенно закрыв своими телами, то ли заталкивала, то ли вытаскивала из воды, было не разобрать, топили они кого-то или, наоборот, спасали.

"Я необходим им! --- Загорелся Рауль, --- там, похоже, какое-то страшное речное чудовище, так сильно напугавшее их, и они пытаются, преодолевая страх и ужас, бороться с ним. Надо помочь народу и убить гадкую тварь".

Он достал меч из ножен и кинул коня в быстрый галоп, направив его к скоплению людей, и, только приблизившись к ним, громко закричал, стараясь придать выразительность голосу, чтобы все быстро разом расступились, но никто, поглощённый делом, даже не покосился в его сторону. И тут мужики разом отступили, видимо, одновременно немного поддавшись назад и на несколько мгновений приоткрыли то, что оставалось заслонено их спинами, и Рауль вдруг понял, что они силились вытянуть из реки обычную крестьянскую повозку, выше всех пределов набитую разным добром: похоже, она неудачно попала на мокрую после дождей глину, а лошади её не удержали, и она сползла в воду. И народ теперь всем скопом пытается вытащить эту злополучную колымагу назад на дорогу.

Рауль в досаде прикусил губу, он не знал смеяться ли ему над тем, с каким искреннем воинским ражем он готов был ринуться в бой ради избавления людей от ужасного зла или плакать над своей безрадостной участью вечного неудачника.

Он поскакал дальше вверх по течению реки к её истокам, пропадавшим где-то в ближайшем горном ущелье: горы уже были хорошо различимы впереди. Когда наступила ночь, и пошёл мокрый снег, а ветер становился сильнее и сердитее, Рауль и не вспомнил о ночлеге, он не ощущал холода, его тело горело от неистового желания действовать, он жаждал встречи с врагом, кто бы то ни был --- разбойник, дракон или хитрый колдун, с обликом карлика --- неважно, лишь бы враг случился на пути.

К утру лес заметно поредел, деревья теперь попадались низкорослые, с искривлёнными стволами. Рауль поднимался всё выше в горы, скоро и деревья закончились, остались лишь почти голые скалы, покрытые редким снегом.

"Куда я забрёл, полностью безлюдное глухое место? --- Думал он, --- кому я тут нужен, здесь никого, один я? Что может случиться там, где человек одинок? Почему всё, что случается, случается не со мной? Я --- есть, но нет ничего такого, чтобы доказывало, что я есть. Ничего не меняется, ничто не происходит, всё как бы застыло, замерло и окаменело. Событий нет, а те, что происходят и не события вовсе. Нет никакого повода и никакой возможности объявить всем, что я существую не просто так, а ради чего-то. И кому это нужно, чтобы меня, как бы не было, чтобы моё наличие казалось безличным?"

Когда, сосем близко, раздался громкий, нарастающий, будто приближающийся рёв, Рауль не удивился и не обрадовался. "Вот оно настоящее дело --- просто мелькнуло у него в голове, --- рычит точно не человек..." И он, уверенный как никогда в своём предназначении, готовый принять бой с тем, кто сейчас появится, стал перед входом в пещеру, откуда и доносился страшный, пугающий рык,

И неведомое ужасное чудовище вышло на свет. Рауль сначала не понял, что за тёмный комок выкатился на снег...

--- Медвежонок?! --- Промямлил он.

И действительно, среди заснеженных камней кувыркался и резвился хорошо подросший упитанный медвежонок, а из пещеры вслед за ним вышли ещё два медведя --- медведица, а с ней и второй медвежонок. Они-то и рычали в пещере, а её узкие стены многажды отражая и усиливая звуки их голосов, превращали обычное рычание в страшный рёв. А снаружи их рычание напоминало скорее дружеское ворчание, медведица легонько подтолкнула убежавшего медвежонка обратно в пещеру, он, охотно послушавшись мать, быстро уковылял назад. Наблюдавшего за ними человека они и не заметили.

Рауль даже не огорчился, увиденное он воспринял как само собой разумеющееся, словно, только это он и ожидал.

--- Такова моя действительность, --- сказал он вслух, --- и бежать и прятаться я от неё не стану, приму всё как есть, и буду вознаграждён... Я всё предприму, чтобы жить не так, как живёт большинство людей, а они живут так, словно их век та же вечность. Они забывают, что срок их жизни определён, и что всё существенное и значимое делается за этот срок. Я изойду кровью, уничтожу себя как личность, обращусь в грязь и навоз, но сделаю что-то великое. И, даже, неважно теперь, узнают ли об этом все или это буду знать только я один. Главное --- сделать, главное, я буду знать, что это сделал я.