Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Этьен, не колеблясь, въехал во владения Бальбо II --- если бы он обогнул королевство стороной, то потерял бы девять дней. О поединках он не думал --- он думал совсем о другом.

Дорога, прежде шедшая по уклон, стала ровной, и рыцарский конь скакал по ней резво и без заминок. Скоро дорога побежала мимо березняка, где деревья казались выстроившейся на королевский парад армией кнехтов в белых плащах, и выросший прямо посреди пути всадник в розовом плаще показался тут вполне к месту --- он стал поперёк, выставив копьё и мешая проехать Этьену. На гербе всадника краснела когтистая тигриная лапа, держащая серебряный топор.

--- Уважаемый, --- закричал неизвестный, --- я Донги Рыцарь Тигра! Будьте любезны, назовите ваше имя и примите бой!

Отвергнутый Рыцарь ничего не ответил: он молча опустил своё копьё --- у него просто не оставалось времени на бессмысленные церемонии --- и ринулся на дерзкого противника, и едва тот успел разогнаться, как получил страшнейший удар в центр щита. Толстый щит выдержал, не раскололся, но не выдержал всадник: одним махом, будто выброшенный из метательной машины, он вылетел из седла и, с раздражением отшвырнув копьё, словно оно было во всём виновато, повалился навзничь на землю, широко раскинув руки, будто ждал в объятия того, кто сейчас упадёт к нему с неба. Рыцарь Тигра так и остался лежать, когда равнодушный Этьен проскакал мимо, не удосуживаясь полюбопытствовать о состоянии поверженного, а услышав за спиной далёкое: "Незнакомец, назови хотя бы своё имя...", то был уверен, что обращаются не к нему.

...К полудню он достиг короткого по протяжённости, но весьма широко раздвинутого в стороны каменного моста, возведённого над быстротекущей, буйной рекой, вода в ней клокотала и бурлила, как в большом закопчённом разбойничьем котле, подвешенным над сильным огнём. С той стороны моста, в самом его начале, напоминая гриб подберёзовик из-за странного удлинённо-шишковатого шлема, как-то вполне естественно возник всадник, застывший, словно восковая фигура, он крепко сидел на невысоком, но мощном коне, и, казалось, никакая сила не вышибет такого из седла. На его чёрном, как кожа тропического дикаря, щите пестрело изображение павлина с раскрытым хвостом.

--- Эй, --- заорал всадник, перекрикивая громовым голосом шум воды, --- я Горди Оик Рыцарь Павлина. Ещё никто не проезжал по этому мосту, не сразившись со мной. 200 человек за 15 лет сокрушил я своим копьём, правда были ещё те трое, что оказались сильнее и удачливей... Но они проезжали здесь так давно, что я о них почти не помню, даже подозреваю, не выдумал ли я их со скуки. А скуки здесь хватает: тот первый, что на дороге, мало кого оставляет мне. Но сегодня великий день: появился, наконец, соперник --- единственный за последние три года. Так что, незнакомый паладин, назовитесь и в бой. Вам уготована честь стать двести первым. Счастливое число, между прочим!

Отвергнутый Рыцарь, выкрикнув своё прозвище, дёрнул повод и пустил коня на врага, и через 2 секунды они сошлись прямо посреди моста. Раскатистый грохот от ударов стальных наконечников копий об обитых железом щиты перекрыл голос разъярённой реки, а каменный мост страшно затрясся, точно слабые деревянные мостки, когда Рыцарь Павлина повалился на него, будто кусок скалы, оторвавшийся от горы, поверженный вместе с лошадью: налетевший Этьен, своим непреодолимым натиском, словно бы сковырнул его как застарелый нарост на коре тысячелетнего дуба.

--- Ты победил, счастливчик, --- прорычал Рыцарь Павлина, который сразу же, легко отпружинив от холодных камней, вскочил на ноги, он не выглядел каким-то обескураженным и раздосадованным, --- но зато ты развлёк меня и отогнал на время мою лучшую подругу госпожу скуку. Что ж, тебя ждёт третий, если он, конечно, уже не подох там от тоски в своём тоннеле.

...Когда блёклое солнце нижним краем чуток коснулось ободка горизонта, дорога, изредка прихотливо изгибаясь, вывела Этьена к невысокой горе с пробитым сквозь неё тоннелем. Он заехал внутрь, и ему стало несколько жутковато: всё --- неровный пол, шероховатые стены, сводчатый потолок отливали тёмно-багряным отсветом, и невозможно было понять, то ли это естественный цвет, то ли всё это получилось благодаря свету многочисленных факелов, торчавших исполинскими иглами по всей продолжительности тоннеля. Их дрожащее, неуверенное горение давало мерцающий свет, контуры предметов едва улавливались, всё виделось неясным, призрачным, и возникший впереди силуэт высокого худого всадника на длинноногом коне, выглядел непрорисованным, нечётким, почти бесплотным. А стоило ему выступить из тени, как можно было рассмотреть долгое, опустошённое лицо с глубоко провалившимися глазами, обрамлёнными тёмными кругами. "Такого строгого и осмысленного выражения во взгляде не бывает у живого человека, --- подумал Этьен, --- как на старинной картине. Ощущение, что этот человек знает то, чего нельзя знать, и никто, кроме его одного этого не знает." Этьен придержал коня: впервые за все месяцы странствий у него не возникло решительного намерения тут же пойти в атаку на неприятеля, этот странный рыцарь не мог восприниматься как воин, он скорее походил на забытого всем миром отшельника или на обычного, может быть ещё не старого, но до последнего предела усталого от однозначного восприятия хода времени человека. С ним хотелось не биться в кровавом бою, а просто поговорить.

Но долговязый рыцарь в полном молчании надел на голову шлем, едва не чиркнув навершием шишака потолка, собрал как бы распадавшееся на отдельные части в одно целое лицо, из-за чего сразу же посуровел и ожесточился и произнёс не громким, но крайне уверенным голосом:

--- Ожидание как вид существования личности изменяет её либо до полного низведения в ничто, либо наоборот, возвышает до высоких откровений и глубоких прозрений. Если ожидающий беспрерывно от начала до возможного конца проживает своё ожидание, он опускается до полного ничтожения. Но когда он беспрерывно осмысливает ожидание, он прорывается к высотам познания и духа. Я сейчас в месте, где должен быть только я, и я готов к тому, чтобы исполнилось и свершилось то, что предопределено мне одному. А значит, я не ничтожество, я разумный и умелый рыцарь, вышедший на поединок. Я --- Ллойд Ютингер Рыцарь Тени, прежде я считался самым искусным воином королевства. Если, настоящее равнозначно прошлому, то я и теперь первый в рыцарском искусстве. Но за последние шесть лет здесь никто не появлялся, и доказывать, что я лучший мне не приходилось. Но ожидание не пропитало меня своей горькой водой, я старался держаться отстранённо от него, и пробовать его воду изредка и маленькими глотками. Поэтому, я всегда пребываю в полном рыцарском облачении и при оружии. Благородный рыцарь, как ваше имя? И давайте не будем медлить и приступим к действу.

Отвергнутый Рыцарь как-то немного неуверенно выкрикнул своё имя и пошёл на противника. То ли он не разогнался достаточно быстро, то ли копьё Рыцаря Тени из его длинных рук врезалось в щит Этьена на мгновение раньше, но его удар по щиту Ллойда получился не достаточно мощным, чтобы выбить того из седла --- оба всадника в момент соприкосновения мгновенно остановились и застыли, словно заворожённые друг другом, и только когда нетерпеливые кони, фыркая, попятились назад, рыцари опомнились.

Разворачиваться на несколько напуганных, и от этого плохо управляемых конях в узком тоннеле оказалось совершенно неудобно, и всадники сошли на землю, отставив длинные копья и вынув из ножен мечи. И грянула сталь об сталь, со звоном россыпью полетели обжигающе-ледяные искры --- соперники попались одинаково умелые и сильные. Но Этьену было совсем не с руки биться с таким удивительно высоким, как корабельная сосна, противником, который, наносил удары не прямо, а (иначе он просто не мог) сверху, и те удары были настолько непреодолимо мощны, что если бы не неповторимый меч Далдафа, то Этьен давно бы лишился оружия, а может быть и жизни. Он быстро понял, что если только обороняться и всё время отбиваться, то ему никогда не одолеть Рыцаря Тени, и пока тот в очередной раз замахивался и опускал меч вниз, Отвергнутый Рыцарь, слегка присев, нырнул вперёд в неширокий промежуток между стеной и левым бедром Ллойда, отчего тот, разрезав плотное марево пустоты, ударил клинком по земле. А Этьен, поймав момент, стремительно выпрямился и, как-то неловко и коряво, из-за нелепой позы и стеснённого положения, рубанул по шлему неприятеля, но лезвие меча, пойдя не по его середине, а по боковой поверхности, соскользнуло вниз и распороло щёку и, чиркнув по серебристому наплечнику, повисло в воздухе --- на самом его острие осталась алеть, отражая пляшущий свет факелов, свежая кровь. Удар, может быть, получился не сильным, но оказался неожиданным для Ллойда, он отступил на два шага назад и, не удержав равновесия, завалился на спину, но не упал, а лишь сел, прислонившись к стене --- на левой половине его лица, словно метка, зиял багровый рубец, с бьющим из него кровавым потоком, заливавшим чёрные доспехи.