Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Хозяин замка, немного сутулясь, быстро шёл впереди, лёгкой, молодой поступью, изредка оборачиваясь на гостя, взаимное молчание не нарушалось на протяжении всего их пути, и неожиданно громко звякнувшие ключи в руках барона заставили вздрогнуть Этьена. Эсхит остановился возле низкой двери, вставил в замочную скважину, от которой тянуло мёртвым холодом, бронзовый ключ, сильно почерневший без долгого употребления, и три раза с усилием повернул его.

--- Будто не благородный муж, а простой, затюканный ключник, --- пробормотал барон, хмуро улыбнувшись, --- сюда два года никто не заходил: как затащили Ключ (а тащить его, всё равно, что переть трёхлетнего быка), так и забыли про него. Этот Ключ, вернее его отвоевание у графа Клю стало моим первым подвигом. Многие стремились им овладеть, кто силой, кто хитростью, кто подкупом, и только мне с моими молодцами удалось взять и разнести проклятое гнездо старого стервятника. Но, честно говоря, обладание Ключом не принесло мне, надеюсь пока, никакой выгоды.

Он распахнул туго поддавшуюся со страдальческим стоном дверь и заглянул в комнату --- там было темно, застоялый воздух попахивал склепом. Барон снял со стены один из горящих факелов и, пригнувшись в дверном проёме, вошёл внутрь, Этьен последовал за ним, и его глаза ещё не успели привыкнуть к полумраку, как он понял, что каморка маленькая и тесная, и почти всё её пространство занимало какое-то нелепое, непонятной формы, вытянутое во всю длину помещения возвышение, на котором лежало нечто, накрытое коротким покрывалом. Эсхит посветил по стенам и, найдя там воткнутые в медные держатели приготовленные заранее факела, по три с каждой стороны, стал пытаться их один за другим разжигать, но загорались они плохо --- старая пропитка подсохла, а вспыхнув, горели с громким треском, дрожащим, сильно коптящим пламенем, а два так и не зажглись. Когда барон закончил возиться с факелами, он повернулся к возвышению и сорвал с него покрывало.

--- Вот Ключ, --- тихо сказал он.

Там действительно лежал Ключ: фантастически гигантский, безумно громоздкий и совершено неподъёмный, скорее, это был бесполезный кусок металла в рост взрослого человека толщиной с хорошее бревно в виде ключа.

--- Когда-то здесь находилась усыпальница первого барона Эсхита, моего прапрадеда, --- сказал барон, --- но ещё его сын, то есть, мой прадед, перенёс прах в специально построенный фамильный склеп, теперь все Эсхиты там. А эта каморка с тех пор пустовала, и вот она пригодилась для хранения Ключа... Тогда, когда я жил в замке совершено один, ещё до встречи с Кулквидом, и до всего того, что сейчас со мной происходит, я иногда --- не очень часто --- спускался сюда и ложился на возвышение в позе покойника. Зачем? И сам не понимаю, может, хотел ощутить то, что ощущает мертвец на смертном одре. Правда, как я мог это почувствовать, если я живой, а он мёртв и, значит, ничего не чувствует. Или мёртвые тоже что-то чувствуют, но совсем по иному, а нам это дано понять, лишь умерев самим? Странные мысли возникают в мозгу, когда ты в беспробудном, закостенелом одиночестве, когда знаешь, что исхода из него, кроме смерти, нет. 12 лет я до онемения чувств упивался одиночеством, наслаждался его непостижимой прелестью, задыхался от его неимоверного количества, не снившееся ни одному богачу. Странно, когда теперь я окружён целой армией поданных, даже имеются те двое, что считаются моими настоящими друзьями, и уже можно сидеть у камина и разговаривать не сам с собой, а с кем-то ещё, я продолжаю испытывать где-то в глубине себя, на самом донышке то же чувство безысходности, бывшее во мне, в то время, когда я существовал совсем один. Возможно, одиночество это вовсе не означает, что существуешь совершенно один --- один не обязательно одинок, а одиночество... это если ты наедине только с самим собой, и ты всегда, беспрерывно, каждую минуту чувствуешь, что ты один и не важно, сколько людей подле тебя ---- толпа или нет никого. Одиночество не снаружи, оно внутри... И, кстати, Ключ давно в наличии, я желаю видеть Меч.

Этьен, кивнув головой, снял с шеи цепочку с Талисманом, извлёк Меч из изгибов тела змеи.

--- Меч как очевидный символ войны и мужского воплощения, --- сказал он, --- когда вложенный в ножны меч вынимается и выставляется воином прямо перед собой, то сразу явственно становится мужское начало явления. Ключ есть символ любви, что означает женское начало, и в нём должно быть то, куда вставляется лезвие Меча, то есть должно имеется отверстие. Так сказано в Пергаменте.

Этьен двумя пальцами взял Великий Меч Победы за крошечную рукоятку и, наклонившись и приблизившись вплотную к гладкой поверхности Ключа Любви, начал её пристально разглядывать.

--- Вот оно! --- Каким-то детским голоском крикнул он, отыскав маленькую щёлочку в нижней части ключа.

Побледневший Эсхит подошёл и стал чуть сзади, Этьен, слыша его частое дыхание, обернулся и произнёс почти шёпотом:

--- Взыскующий Меча Победы, внимай, что говорю: сейчас я вложу клинок в отверстие, а ты станешь подле, я начну произносить заклинание, а ты лови каждое слово, как раздастся приказ, браться за рукоятку Меча, исполняй и держись за неё, чтобы не происходило до тех пор, пока Меч не будет твоим. Удержишь его сейчас --- никогда не выпустишь после.

Он замолчал и перешёл на противоположную сторону, там он ухватился левой рукой за неимоверно огромное кольцо Ключа, а правую положил на сердце. И стал громко говорить заклинание:

--- Ты женского тела не тронь, бери рукоятку в ладонь (вздрогнувший при этих словах Эсхит быстро взялся за рукоятку), ненужная сила Ключа становится мощью Меча, обязан ты Меч удержать и, в страхе не бросить клинка, как истинный воин молчать, когда задымится рука, приняв раскалённый металл: не выпадет Меч из руки --- владельцем навеки ты стал...

Этьен оцепенел живым истуканом, заклинание начало действовать, и он ощутил, как Ключ начал, быстро остывая, леденеть и заметно уменьшаться в размерах, это происходило так скоро, что через несколько секунд он не мог держать кисть руки внутри кольца, и вот уже совсем маленький ключик привычных размеров висел у него на пальце. Он поднял глаза на Эсхита --- тот стоял весь как-то сгорбившись и согнувшись, его лицо побагровело и покрылось густо-лиловыми пятнами, безумные глаза выпучились, по щетинисто-небритому подбородку стекали ручейки крови от прикушенной губы, правая рука стискивала Меч чрезвычайно неразумной длины, раскалённый до ослепительно алого цвета, сжатый кулак барона почернел, от него курились струйки сизого дыма, висел отвратительно-сладковатый смрад от горевшего человеческого мяса. И Этьена замутило, ему казалось, что внутри него дружно танцуют какой-то дикий танец тысячи крошечных существ, и они все вместе, единым жестом тычут маленькими стилетиками его ослабший желудок, и ещё пару мгновений, и уйдёт самообладание, непослушная плоть взорвётся, всё выльется наружу, и он, обмерев, не удержит Ключ Любви в руке... Свободными пальцами он прижал Ключ к раскрытой ладони, чтобы тот не выпал и закрыл глаза.

...Когда Этьен снова открыл глаза, почувствовав, что воздух стал свежее, то увидел, что барон --- полностью измождённый как после долгой и ожесточённой битвы и с потерянным, каким-то не своим лицом --- сидел, словно придавленный чем-то огромным, на полу, привалившись к углу.

--- Ну, кажется, всё, --- сказал он, криво усмехнувшись, --- думал, без руки останусь, до кости прожёг её, но всё срослось, будто ничего не было, а было так тяжко, я же почти выпустил Меч, но не знаю что, но что-то заставило его удержать. Сейчас он мой. Великий Меч Победы мой!

Эсхит, ухватившись за край возвышения, поднялся на ноги и вытянул вперёд руку с Мечом, любуясь им --- конец его острия едва не задел противоположной стеной, такой длины было его узкое лезвие.

--- Теперь надо показать Меч моим доблестным мерзавцам, --- сказал барон, --- его надо всем показать! Пусть весь мир узнает, что Харгрив Эсхит владеет Мечом Победы. Пусть все узнают и навечно запомнят моё имя, и я всё сделаю, чтобы его запомнили навеки. Барона Эсхита не забудут, словно он ничтожество, о нём будут говорить и через тысячу лет, как о Великом Воине.