Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

XXXV глава.

Этьен переждал, пока за поворотом не скрылся последний всадник из свиты короля Гуго X и, выйдя из-за камня и, спустившись по дороге немного ниже, направился вдоль Великан-Горы. Ему необходимо было обойти гору и добраться до её дальнего противоположного склона, там находился второй, потайной вход в пещеру, известный одному ему как Хранителю Тайны Меча. И уже где-то после полудня, дойдя до нужного места, он нашёл то, что искал: входом служил неестественно гладкий и ровный, словно обработанный умелой рукой ремесленника, небольшой круглый гранитный валун.

Этьен достал из Сумки Нестираемый Грифель и расчертил им сероватую поверхность камня на четыре равные доли, на каждую он положил по крупной белой жемчужине, и те тут же, как от незримого толчка, живо зашевелились, задвигались, заметались, но строго внутри своей четверти, не вылетая за очерченные границы. Потом жемчужины начали подпрыгивать и с увеличивающейся, с каждым прыжком, силой бить по граниту, звонко ударяя в одну точку. Твёрдая материя, не выдерживая мощи тех ударов, стала дробиться, крошиться и разваливаться и под конец превратилась в облако сизой пыли. А жемчужины, закончив работу, соединились вместе, срослись в одно целое и, тут же бесшумно взорвавшись мгновенной ярко-жёлтой вспышкой, исчезли навсегда.

На том месте, где торчал валун, образовалось не очень широкое продолговатое отверстие, через которое, если повернуться боком, вполне мог протиснуться взрослый человек. Этьен зажёг Негасимый Факел и без труда пролез сквозь узкий вход, сразу за которым начинались выбитые в скале ступени, ведшие круто вниз, они оказались ужасно скользкими, покрытые зелёной, как стоячая вода в зацветшем пруду, слизью, стекавшей по стенам. Этьен едва держался, чтобы не поехала нога, и как бы он не упал, опереться было не обо что, и он шёл, стараясь плавно, почти не отрывая стоп от ступеней, чтобы хоть как-то чувствовать их, идти дальше. А откуда-то из далёкой глубины доносилось глухо ухающее эхо ударов железа о железо, которые с каждым его шагом становясь всё ближе, превращались в сплошной нестерпимый для слуха грохот.

Наконец ступени закончились, и вместе с ними пропала слизь, идти стало проще, и Этьен, переполненный нетерпением, побежал, не замечая того, что у него находится под ногами, тем более что по не очень крутому спуску бежалось легко, почти как в детстве, когда он беззаботно носился по покатому двору родного замка. И когда нетерпеливый юноша обо что-то споткнулся и, упав, покатился вниз, словно игрушечный рыцарь, то не испугался, а скорее развеселился и, от распиравшей его радости, заорал диким голосом. И таким орущим и ошалевшим его выбросило из прохода во что-то огромное, жаркое, красновато-бурое, будто чрево кита. Этьен, ещё толком не придя в себя, так как всё куда-то плыло в его глазах, понял, что очутился в кузнице Бессмертного Кузнеца.

Оторопевший Далдаф, бросив стучать своим гигантским молотом и повернувшись спиной к наковальне, с таким непомерно наивным удивлением пялился на пришельца, словно тот выглядел как чудовищно привлекательный уродец из бродячего балагана или представлялся невероятным отвратительным исчадием вымышленного мира.

--- Ты кто? --- Пробасил Кузнец.

--- Твой освободитель, --- ответил Этьен.

--- Ты видение, призрак?

--- Нет, я живой, обычный человек в плоти.

--- Ты выпал из горы. Камень родил тебя?

--- Нет, Кузнец, меня родила мать. Просто я вошёл сюда через другой вход. Так удобнее.

--- Сколько здесь провёл, никогда не слышал про второй вход.

--- А зачем тебе знать, что есть другой вход, он же выход, ты же никогда отсюда не выходил? И разве не достаточно одного входа, чтобы выйти, ты ж когда-то через что-то сюда вошёл, ведь было же начало у твоего пребывания тут? А войдя раз можно так же и выйти обратно. Сколько лет ты здесь работаешь?

--- Не знаю.

--- Далдаф, ты вроде как бессмертен... Ты, можно сказать, вечен. Но вечна и твоя работа. Ты не устал?

--- Я не понимаю, что такое "устал". --- Ответил Кузнец ровным голосом.

--- Как вообще ты очутился здесь, в подземелье, в глубине пещеры, как ты попал туда, откуда не можешь или не хочешь выходить?

--- Когда-то я был обычным сельским кузнецом. Страшно любил свою работу, мог с утра до вечера не вылезать из кузни и стоять часами у наковальни и горна. Я не думал о девках, как остальные парни из деревни, мог обходиться без денег, о еде я вспоминал лишь тогда, когда желудку было уже невмоготу. Я любил только одну работу и полное одиночество, чтобы никто не мешал мне работать. Я впадал в страшное отчаяние, если из-за проклятой усталости не мог продолжать делать своё дело и ненавидел часы, убитые на сон. Я досадовал и доходил до крайнего неистовства, когда долго не случалось заказов. А заказы у сельского кузнеца обычно бывают по сезону, и я порой неделями сидел без настоящей работы. Как я тогда страдал, наверное, обманутый любовник не мучился так в своей неудовлетворённой страсти. И тут в нашу деревню зашёл вроде ещё не старый, очень даже в расцвете лет странник. Не знаю, сколько ему было лет, по виду он выглядел достаточно молодым и бодрым, но говорил как умудренный долгой жизнью пожилой человек, много переживший и перетерпевший на своём веку. И оказался он не простым пилигримом, а волшебником или чародеем, не знаю, как правильно сказать. А пришёл он как раз по осени, когда я сидел без дела. Проведал он о моём горе и о моём нестерпимом желании трудиться всё время, беспрерывно, без сна, отдыха и пищи. Чтобы не отвлекаться на ненужное, чтобы день и ночь стоял я у наковальни, стуча молотом, чтобы всегда были заказы, работа, дело. И чародей, усыпив меня, перенёс в эту пещеру, приковал навечно цепью к горе, сказал, пока я на цепи, я не умру и не буду знать усталости, забуду, что такое голод и жажда. То, что я как будто бы вечен, не совсем правда --- я жив, пока цепь держит меня, пока стоит Великан-Гора, и умру только когда рухнет гора, а произойдёт это не менее, чем через сто тысяч лет. Так что я "почти" бессмертен... Все годы, а может и столетия, что я провёл в пещере я ни разу не спал, ничего не ел, не пил, я, как я понял из того, что мне говорил странник, нахожусь как бы вне времени: для всех оно идёт, а для меня времени не существует. Или я не существую для времени... Всё эти годы я орудовал молотом, раздувал мехи, плавил железо, закалял сталь, словом, работал, и так обрёл покой и удовлетворение. Делал я в основном орудия труда: сохи, плуги, косы, серпы, лопаты --- раньше их очень много требовалось. После, как что-то изменилось в людях, стали больше заказывать оружия, скоро я начал изготовлять лишь одно оружие: мечи, секиры, наконечники копей, рыцарские доспехи. А орудия труда вообще стали никому не нужны. Почему, не понимаю... То, что я произвожу своими руками близко к совершенству, произведения моего ремесленного искусства неповторимы, такое могу делать только я один. Я кричу от радости и захожусь в восторге, когда держу в руках своё новое творение. И я ещё не насытился работой: каждый новый выкованный меч, что первенец для молодого отца.

--- Кузнец, --- сказал Этьен, --- твои оружейные шедевры, твои чудесные клинки несут смерть и страдание. Король Гуго X, для которого ты куёшь мечи, готов залить кровью весь мир. Он пока разорил и разгромил только одно небольшое королевство. Он не просто покорил его, а именно уничтожил --- уничтожил всех его жителей: воинов, землепашцев, ремесленников, мужчин, женщин, детей, правителя и его подданных. Гуго не достаточно разбить вражеское войско, ему сладостно вырезать всех, кто стоял против него. Кто не с ним, тот, по его понятию, должен быть убит. Он не воин, он --- палач. Далдаф, ты творец смерти, бессмысленной и напрасной смерти. С твоих пальцев стекает кровь младенцев, твоя наковальня стоит на человеческих костях, в твоих глазах отражение адского огня, твою душу обволокли трупные черви, твоё блаженство --- боль и несчастие невинных и беззащитных.

--- Замолчи! --- Закричал Кузнец, --- я делал оружие не для войны, а для удовольствия. Меня убедили, что оно используется на рыцарских турнирах, и больше нигде.