Путь к океану (сборник)

Невельской оставил Буссе подробную инструкцию на весь зимний период. Она предусматривала прове­дение целого ряда экспедиций для обследования острова. Видя беспомощность майора, Невельской старался учесть все возможные затруднения. Особен­но тщательно были разработаны те пункты инструк­ции, которые касались обеспечения всем необходи­мым команд «Иртыша» и «Николая I» на случай, ес­ли они почему-либо вынуждены будут зазимовать в этих местах.

Невельской дал Буссе специальные указания, ка­кой линии поведения надо держаться по отношению к местному населению и как уберечь команду от за­болеваний. Он писал:

«Изучать тщательно нравы, обычаи, верования и отношения японцев к туземцам и стараться узнавать те из их обычаев, которые составляют для них как бы святыню. Строго смотреть, чтобы команды наши от­нюдь не нарушали их обычаев, и вообще избегать и не дозволять себе навязывать туземцам наших обы­чаев, хотя бы они и представлялись, по Вашим взгля­дам, благодетельными для них. Иметь в виду, что мы только добрым примером своим можем влиять на улучшение их образа жизни и нравов и что всякие с кашей стороны навязывания наших порядков могут привести не к пользе, а ко вреду, и могут поселить в туземцах ненависть к нам.

Стараться развлекать команды и не обременять их излишними работами. Заботиться, главное, об их здо­ровье, бодрости духа и довольстве. На первое время достаточно прикрыть батарею срубом или частоко­лом, исправить казарму и выстроить флигель и баню. Что же касается башен и редутов, то это решитель­но бесполезно, ибо миролюбивые и робкие туземцы не будут нападать на пост».

Вечером 26 сентября «Николай I» снялся с якоря и, обменявшись с новым постом салютами, напра­вился в Татарский пролив.

Так был занят главный пункт острова Сахалин – Тамари-Анива.

XXII. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПЕТРОВСКОЕ

Лето 1853 года завершило период четырехлетней деятельности и жестокой, неравной борьбы. Невель­ской победил косность правительства, интриги чинов­ников, недостаток средств, беспощадно суровую и ди­кую природу. Вопреки предписаниям, вопреки прямо выраженной царской воле, он неуклонно и методи­чески шел к своей цели. Далекий край открылся для России.

На негостеприимных берегах Татарского пролива русские нашли и исследовали замечательные гавани. Остров Сахалин был присоединен к России. Вековое заблуждение о несудоходности устья Амура рассея­но. В Нижне-Приамурском крае твердо укрепилось русское влияние. Была заложена база для дальней­ших исследований в Уссурийском крае и на побережьях Татарского пролива до корейской границы.

Невельской возвращался в Петровское следующим маршрутом: из Тамари-Анива в Императорскую га­вань, а затем в залив Де-Кастри на корабле «Нико­лай I». Из Де-Кастри в Мариинское пешком, а отту­да через Николаевск в Петровское. Таким образом, он лично посетил и проинспектировал все гарнизоны занятых пунктов. Везде команды были обеспечены са­мым необходимым и хорошо подготовлены к зиме. Константиновский пост в Императорской гавани, под начальством Бошняка, находился в наиболее тяжелых условиях. Это был самый удаленный пост в глубине края, туда не проникали маньчжурские купцы, а ред­кое местное население, занимающееся охотой и рыб­ной ловлей, чуть ли не каждую зиму голодало.

Бошняк и его подчиненные были в достаточной степени снабжены припасами и одеждой, чтобы пере­зимовать без лишений, но не исключалось, что «Ир­тыш» почему-либо придет на зимовку в Император­скую гавань, тогда положение осложнится. Невель­ской, предвидя такую случайность, сделал соответ­ствующие распоряжения Бошняку. Майору Буссе, в изобилии снабженному продовольствием и, кроме то­го, имевшему возможность приобретать его у айнов и японцев, он наказал, если это понадобится, обеспе­чить экипаж транспорта продуктами и вещами.

В Де-Кастри от начальника поста Разградского Геннадий Иванович узнал, что 30 сентября сюда при­ходила шхуна «Восток» под командою Римского-Корсакова.

Это было судно из экспедиции вице-адмирала Пу­тятина, посланного на фрегате «Паллада» для заклю­чения торгового договора с Японией. Путятин отпра­вил шхуну затем, чтобы узнать о положении дел в Приамурье и о средствах, которыми располагает экс­педиция Невельского. Шхуна «Восток» вошла в ре­ку Амур, где и стояла на якоре у мыса Пронге, пока Римский-Корсаков на шлюпке ходил в Петровское, желая встретиться с Невельским.

Шхуна «Восток» была первым мореходным суд­ном, которое с юга прошло Татарским проливом в устье Амура по пути, считавшемуся недоступным. Министерство иностранных дел и до сих пор полага­ло, что Невельской ошибается и вводит других в за­блуждение своими настойчивыми утверждениями.

Не имея возможности из-за позднего времени го­да дождаться шхуны в Де-Кастри, Невельской оста­вил пакет для передачи Путятину и письмо на имя командира шхуны, в котором просил Римского-Корса­кова по пути в Японию зайти в Императорскую га­вань, и если там окажется нужда в чем-либо, то по­мочь зимовщикам. Невельской приказал Клинковстрему, командиру «Николая I», идти по назначению согласно инструкции, данной ему Кашеваровым, но непременно посетить Императорскую гавань, и если там будет пришедший на зимовку «Иртыш», то по­мочь ему чем возможно, особенно же продовольст­вием.

Наступил октябрь, начинались заморозки. Кустар­ники по берегам залива Де-Кастри горели яркими осенними красками.

Холодным и ветреным утром 6 октября на оленях Геннадий Иванович отправился к озеру Кизи, где его ожидала гиляцкая лодка. Невельской торопился до­мой. Со времени свадьбы он никогда еще так надол­го не расставался с Екатериной Ивановной и без нее чувствовал себя одиноким. Кроме того, беспокоило его и здоровье дочери, для которой пагубным оказались климат и лишения первой голодной зимы. Де­вочка постоянно хворала.

К 15 октября, когда реку уже начало затягивать льдом, он добрался домой, обнял наконец свою вер­ную подругу и со слезами любви и жалости расцело­вал тихонькую, легкую, как соломинка, большегла­зую дочь.

Наступила на редкость морозная, ненастная зима. Свирепствовали вьюги, поселок заносило снегом. В конце октября вместе с гиляками, везшими почту в Аян, уехал Березин. Он получил назначение в амери­канские колонии, так как экспедиция теперь вышла из ведения Российско-Американской компании.

В первой половине зимы, не имея сведений из Им­ператорской гавани и беспокоясь о зимовщиках, Не­вельской командировал туда мичмана Петрова.

К январю 1854 года в зимовье никого из сотрудников Невельского не осталось, за исключением капи­тан-лейтенанта Бачманова и доктора. Вестей ни с Са­халина, ни из Императорской гавани не поступало, и Невельской начал серьезно опасаться за судьбу Орлова. Однако 10 января раздался скрип полозьев, собачий лай, и, выйдя на крыльцо, Невельской увидел знакомую, закутанную в меха фигуру своего энер­гичного и неутомимого помощника. Радость Генна­дия Ивановича была велика. Он обнял штурмана и расцеловал его морщинистое, обветренное лицо. Ека­терина Ивановна тоже расцеловала старика, и он, растроганный и смущенный, потирая руки, говорил кряхтя:

– Ох-хо, верно ведь, батюшка мой, говорится: в гостях хорошо, а дома лучше...

Старик умылся наскоро и, пока топилась баня, рассказал о положении в Тамари-Анива, о своем путе­шествии по Сахалину и о мрачной участи зимовщи­ков в Императорской гавани.

XXIII. ПУТЕШЕСТВИЕ ОРЛОВА.

НА ПОМОЩЬ В ИМПЕРАТОРСКУЮ ГАВАНЬ

Буссе, опасаясь нападений, решил оградить дере­вянной стеной территорию, занятую его отрядом, по­строить башню и редут. Для строительных работ тре­бовалось много леса.

Около 600 бревен было куплено у жителей Тамари-Анива Невельским, но этого материала едва мог­ло хватить на постройку казарм, бани, хлебопекарни. Для «крепостных» сооружений, без которых Буссе не чувствовал себя в безопасности (особенное значение он придавал почему-то башне), лес нужно было ру­бить и привозить по реке и затем морем за много верст, волоком, вброд.

Наступили холода, люди изнурялись, но Буссе был беспощаден и строго взыскивал за невыполненные ра­боты.