Путь к океану (сборник)

Тренев Виталий Константинович

ПУТЬ К ОКЕАНУ

(ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК)

I. УДИВИТЕЛЬНОЕ ХОДАТАЙСТВО

Фрегат в открытом море, под всеми парусами. Крепкий, соленый ветер, волны гонятся одна за дру­гой, шумя пенистыми гребнями.

Многоярусными белыми башнями высятся, упруго вздуваясь, мощно наполненные паруса. Белопенный бурун, рокоча, клубится перед форштевнем.

Кренясь и покачиваясь, с гулом, плеском и роко­том несется фрегат.

В струну вытянутые снасти, звеня от напряжения, сдерживают тугие, готовые вырваться паруса, и это напряжение передается всему судну, заставляя фрегат лететь вместе с ветром, вздрагивая и поскрипывая крепким корпусом.

Судно рассекает, пластая, убегающие волны, и они, всплескивая, торопливо и покорно лижут зеленовато-белый борт с полосой черно-белых шахматных ква­дратов.

Вахтенный офицер на юте зорко следит за ветром, морем, небом и парусами.

Матросы наготове. Ветер неожиданно заходит с другого румба, усиливаясь порывами.

Короткая команда, трели боцманского свистка – и десятки лихих матросов отчаянно несутся по местам, будто только что вырвались из преисподней и спа­саются от самого дьявола.

Они взбегают по вантам[1], разбегаются по реям[2] на страшной высоте. Раскачиваясь над палубой, едва держась, срываемые сильным морским ветром, они борются с живой, упругой силой, наполняющей па­руса.

Несколько секунд, минута, и часть парусов свер­нута, часть обуздана, их площадь сокращена «ри­фами»[3].

Новая команда, и матросы уже на палубе, еще тяжело дышащие, разгоряченные борьбою, но готовые хоть сейчас по новому приказу нестись сломя голову по марсам и салингам.

Пусть усиливается ветер и грознее шумят волны – фрегат неуклонно стремит свой бег все по тому же курсу.

Море и корабли всегда влекли к себе смелую молодежь...

В тридцатых годах XIX века окончил морской кадетский корпус и поступил на действительную служ­бу во флот Геннадий Иванович Невельской.

Он был одинок, рано лишившись родителей, и флот стал для него второй семьей, а корабль – родным до­мом. Невельской был необыкновенно живой, кипуче-деятельный юноша, коренастый, невысокий; лицо его носило следы перенесенной в детстве оспы.

От переполнявшей его энергии он даже немного заикался, и друзья прозвали его «неистовый Генна­дий». Друзей у него было много, потому что он был прямодушен, отзывчив и добр.

Влюбленный в морскую профессию, молодой че­ловек отдавал морю все свои силы и помыслы.

Невельской не переставал совершенствовать обра­зование и мичманом поступил в высшие офицерские классы.

Тридцатые и сороковые годы были эпохой расцвета парусного флота и наивысшей точкой его развития. Деревянные парусные суда в то время повсеместно составляли основное ядро военно-морских сил.

Пароходы только еще начинали свою победонос­ную борьбу с белокрылыми кораблями.

Сто- и стодвадцатипушечные линейные великаны достигали огромных размеров. Десятки разнообраз­ных парусов, больших и малых, прямых и косоуголь­ных, используя ветер, приводили в движение гигант­ское судно. Сложное парусное хозяйство требовало сотен людей. Чтобы управлять таким судном, нужны были разносторонние познания, многолетний опыт и мастерство.

Хороший парусный корабль мог двигаться при по­чти полном безветрии, ловя малейшие движения воз­духа. Он мог идти против ветра, в крутой бейдевинд, пересекать огромные водные пространства и находить­ся в море месяцами, не видя земли.

И, кроме того, парусные корабли были красивы, сочетая в себе легкость, изящество, мощь и благород­ство линий.

Николаевская Россия, отсталая во многих других отношениях, могла гордиться своим парусным флотом и особенно своими превосходными моряками. Русский военный флот, самый молодой в Европе (он насчиты­вал в то время едва 140 лет существования), обладая блестящими традициями, прославился громкими побе­дами.

Русские моряки совершили ряд выдающихся экс­педиций, сделали множество крупных открытий на всех морях земного шара. Они внесли большой и цен­ный вклад в сокровищницу мировой науки.

Все эти замечательные достижения русского флота были заслугою не государственного режима, но глав­ным образом таких выдающихся деятелей, как Головнин, Лазарев, Нахимов и другие, которые воспитали в смелых морских походах не одно поколение велико­лепных моряков.

При известной самостоятельности флота, особенно Черноморского, талантливые флотоводцы сумели со­здать благоприятную обстановку для правильного (если и не вполне свободного) развития прекрасных качеств, свойственных нашему народу, тех качеств, которые поразили мир во время обороны Севастополя и Камчатки. Тех качеств, которые старательно вы­травлялись в солдатах бессмысленной муштрой, па­лочной дисциплиной и беспрерывными парадами.

Флотская служба необходимо требовала от моря­ка разносторонних знаний, образованности, и нужно сказать, что морские офицеры отличались большой культурой.

Кроме того, постоянное общение офицеров и матро­сов на судне, а также прямая зависимость успешно­сти и безопасности плавания от их взаимного доверия и взаимного понимания поневоле создавали во флоте обстановку, совершенно отличную от той, которая существовала в армейских и особенно гвардейских частях.

«Пора перестать считать себя помещиками, а ма­тросов крепостными, – говорил Нахимов. – Матрос... вот кого нам нужно возвышать, учить... возбуждать в них смелость и геройство, ежели мы не себялюби­вы, а действительно слуги отечества». «Матрос есть главный двигатель на корабле, а мы только пружины, которые на него действуют».

Необыкновенная для тех времен спаянность и де­мократизм объединяли моряков. Во флоте между подчиненными офицерами и начальством не было принято величание чинами. Звали друг друга просто по имени и отчеству.

Немало, правда, было во флоте жестоких и неве­жественных николаевских служак, но не им принад­лежала ведущая роль.

В Балтийском флоте, где велика была прослой­ка замкнутой и чопорной касты остзейских немцев, таких «деятелей» было больше. В Черноморском – меньше.

Невельской с его горячей, прямой и великодуш­ной натурой глубоко воспринял лучшие традиции флота.

Начиная с 1829 года, с шестнадцатилетнего возра­ста, Невельской ни одного лета не провел на берегу. Он плавал на судах корпусной эскадры, затем на ко­раблях «Михаил», «Кульм», «Прохор» и выделялся среди товарищей неутомимым трудолюбием и зна­ниями.

В 1836 году Невельской окончил высшие офицер­ские классы и был произведен в чин лейтенанта. Со­вершенно неожиданно, без всякой протекции и домо­гательств со своей стороны, Невельской был назна­чен на фрегат «Беллона». Многие офицеры, стремив­шиеся получить это назначение, теперь явно завидо­вали ему.

А «неистовый Геннадий» не проявлял особенного восторга. Более того, ходили слухи, будто он в тесном кругу говорил, что, несмотря на всю лестность этого назначения, предпочел бы пойти в дальнее, многолет­нее плавание.

В чем же было преимущество этого назначения?

Николай I все внимание уделял армии и довел ее своими попечением до состояния почти полной бес­помощности и развала.

К счастью для флота, царь сам никак не мог вплотную заняться морскими силами страны. Но он желал и здесь проявить свою августейшую благо­склонность.

В 1831 году Николай назначил своего четырехлет­него сына Константина генерал-адмиралом флота и шефом гвардейского экипажа. Теперь он был уверен, что дело пойдет на лад.

Особым доверием у царя пользовался начальник морского штаба А. С. Меншиков, циничный и бес­принципный придворный остряк, человек без всякого морского образования. По приказу его величества он охотно брался за любое дело, не имея ни малейшего представления о том, как с ним справиться.