Путь к Океану<br />Повести и рассказы

Шляюсь по бараку, и всё мне «ха-ха». Увижу, что спит кто-нибудь, закутавшись с головой от света, я одеялку сдёрну, а у него морда такая смешная, опять «ха-ха», аж люди потихоньку сваливать с барака начали. Тогда я стал хахакать над столом, стулом, лампочкой, но это был уже явный перебор. Становилось всё хуже и хуже, в желудке резало, и я решил проблеваться, как после водки, но ничего не вышло — эту гадость не выблюешь. Осталось ёпнуться на шконарь и уйти в астрал. Тут, как назло, напал с одеялами соседний барак. Меня гасят, а я уже труп, где-то там, в глубине вселенной свою звезду ищу. Один из вожаков заглянул в мои зрачки и отдал команду: «Этого не трогать».

Не помню, как вернулся на Землю и заснул, ха-ха!

Утром меня растолкали, и выпив полведра воды, я, как ни в чём не бывало, потопал на работу, усвоив урок — не всё хорошо, чего много, ХА-ХА-ХА.

Крышка дома твоего

Завершение работы я ознаменовал тем, что въёп в глаз напарнику, в конец доставшему своими бычьими шутками, чем основательно повысил статус среди местных «авторитетов». КМС по боксу, килограммов на 20 тяжелее меня, почему-то сразу вошёл в клинч (наверное, учат их так, КМСов), и мы катались в обнимку, как педики, под ногами у ржущей толпы, пока не растащили мастера. Думал, продолжение последует в городе, однако вскоре после начала учёбы нам рассказали, что на один большой пароход могут попасть сразу несколько тел из одной группы, среди которых оказывается залупастый местный. До первого шторма, ха-ха-ха. Море всё спишет. «Поэтому, живите дружно, пацаны».

В славный город N возвращались уже, как домой. Правда, встретил он нас, как неродных, хмурым октябрьским дождиком. «Млядь, в море уже не накупаешься», — уныло думал я. Оказалось, в ванне тоже. Лом, всё больше тянущий одеяло на себя, и Бург, во всем ему потакавший, давно решили свалить из квартиры с навязчивой хозяйкой на частную хату, которую снимали их новые кореша-одногруппники. Меня просто поставили перед фактом — «или ты с нами, или сам по себе». Сам по себе я с детства живу, ты знаешь, но решил не откалываться от земляков в пока незнакомом городе.

На винограде мы сколотили за месяц целое «состояние» — по 200 рублей на рыло, столько в то время получал средний начальник. Расплатившись за квартиру и перетащив шмотьё на новое жилище (о светлая юность, как мало у тебя барахла), задумались, как отметить возвращение. Остановились на бутылочном пиве (сказался поволжский голодняк по нему), — в N можно было выбрать из десятка сортов, не простаивая в очереди, что для нас было «a kind of magic». Прилавки были завалены морской рыбой на любой вкус. Взяли 4 ящика «Жигулёвского» и завалились на хату к моему одногруппнику Вуте.

Стрёмная была ночка. Быстро вылакав пиво, пошли за добавкой и тётками. С тётками обломались, хотя Лом, исчезавший по дороге, божился, что трахнул в лифте повариху из нашей бурсы. О местных проститутках мы тогда понятия не имели (в СССР проституции нет!), зато пива было море — ещё бы, червонец за ящик, сейчас это кажется сказкой. Надрались чисто в суровой мужской компании, заблевали пацану всю хату и проспали весь следующий день.

Новая хата оказалась неплохой, правда, без «удобств», а в смежной комнате ютилось ещё четыре тела, но «в тесноте, да не в обиде», к тому же в случае чего это был мощный боевой кулак. Верховодила хозяйка, бабулька под 70. Ей было насрать, чем мы занимаемся, когда приходим и уходим, ночуем ли вообще. Главное, чтобы вовремя платили, не барагозили, плядей не водили и поддерживали чистоту и порядок. Она вкусно готовила на всю ораву и пила с нами пиво. По праздникам и днюхам доставала из погреба свою фирменную вишнёвую настойку, ну не бабка, а золото, короче.

Я сразу стал любимчиком, предотвратив гибель девяти тел (вместе со своим). Дело в том, что я завёл привычку выходить поссать и перекурить под южными звёздами, когда все уже засыпали. Обычно прикуривал на выходе, проходя по коридорчику мимо отопительного котла, но на этот раз, хоть и был спросонья, что-то нехорошо торкнуло. Отведя спичку от коробка, я принюхался. Откуда-то вырывался со зловещим шипением газ. Его концентрация в воздухе была уже такая, что мутнело в башке. Не врубая свет, чтобы, не дай бог, не писдануло от искры, я кинулся будить сначала стариков, не врубающихся спросонья, в чём кипеж, потом остальную толпу, отогнал их подальше от дома и вызвал от соседей 04. Газовики починили какой-то клапан, а я с тех пор стал пользоваться у бабки особыми привилегиями, типа срать ходил не в общаковый скворечник на улице, а в тёплый хозяйский сортир дома, чем страшно бесил остальную команду.

Но городскую баню приходилось посещать в худшем случае раз в неделю, если не удавалось принять где-нибудь душ, и можешь себе представить, какое амбре стояло иной раз в наших двух комнатёнках на семь тел, ха-ха.

Четыре круга ада

— В первую учебную неделю помполит выдал нам по килограмму бланков: «Заполните анкеты, напишите автобиографии. Писать только правду до последней мелочи, всё будет тщательно проверено КГБ СССР. У кого есть судимости, или судимые родственники, можете не заполнять, визу вам не откроют». А у кого, млядь, в этой стране нет судимых родственников? Ты правильно понял — у мажорика Декса. «Далее, — продолжал помпа, — затребуйте характеристики со школ». Вот тут у меня внатуре матка опустилась — с моей характеристикой не то, что за рубеж, в крытку для особо опасных посадят. «В ВЛКСМ вы, естественно, все состоите?» Кто не состоял, объяснять, надеюсь, не нужно. «Керня, вступишь в училище. Далее изучаете все пленумы ЦК КПСС и проходите партком. На этом всё. Вопросы?» — «У меня дядька срок мотал», — почти одновременно выступили Лом и Васька. «Аминь, пацаны, поработаете в каботаже до армии». И последняя пуля: «Те, кто подлежат весеннему призыву, будут проходить практику на судоремонтном заводе, а визированные осенники на судах загранплавания». Выпадал в осадок Бург.

Ну какая у меня биография — родился и посетил 10 классов средней школы. Но далее нужно было описать трудовую деятельность близких родственников, даты приёма и увольнения, привлекались-не привлекались, состояли-не состояли и т. п., вплоть до надгробных надписей, — это был полный абзац. С грехом пополам справился, сдаю. «Не проканает, мало родственных связей» — «Ну и кули?» — «Можешь остаться за границей». Железная логика у гэбья, млядь, ничего не скажешь. Пришлось разыскать сводную сестру в Затрипистыщенске и запрашивать данные. Прокатило.

С характеристикой просто повезло, и выручила завуч. Я позвонил ей и всё объяснил. «Хорошо, Декс, я сделаю все сама, пока директор в отпуске». (Этот гондон ни за что бы не подписал, а она исполняла обязанности с печатью и правом подписи). Строгая, но справедливая женщина понимала, что дерьмо, которое я творил в школе, было не со зла, а с дуру, и не стала из-за детских шалостей ломать пацану жизнь, что неминуемо сделал бы директор. Вот она, твоя сука-жизнь — от натуры человека, тебя воспитывающего, от его росчерка пера и шлепка печати зависит, пройдёшь ли ты в дамки, или зону топтать будешь (кстати, слухи, что характеристика была нужна мне для суда, ходили по району до тех пор, пока я не развеял их своим появлением с паспортом моряка на руках).

Здорово мне пришлось попотеть со всем этим дерьмом, так как всё приходилось делать через чужие руки и междугородный телефон.

С ВЛКСМ вообще по приколу было — три раза вступал. Друзья обнадёжили, что там просто мозги уставом промоют, а оказалось, что я этот грёбаный устав должен сам знать. Пацан передо мной через пять минут выскочил: «Фигня делов, братан!» Меня же как начали гонять по всем параграфам, я возьми и ляпни сдуру: «Что, фэйсом не вышел — всех без базара принимаете!» — «Вы совсем не готовы стать членом ВЛКСМ (Возьми Лопату, Копай Себе Могилу), — возмутилась крысючка, — выучите устав, зайдете через неделю». Пришлось пролистать эту тупую книжицу. Через неделю опять облом — отвечаю своими словами. «Да нет, там не так написано, учите лучше». «Да кто ж грёб твою мать», — думаю. Вот тут меня внатуре зацепило, выучил эту керню наизусть со всеми примечаниями и оглавлением, прихожу — от зубов отлетает, придраться не к чему. Приняли. Потом, в горкоме комсомола ставили в пример взрослым дядькам и тёткам, мне аж стрёмно стало — работяги въёпывают на заводах за гроши, а их кернёй заниматься заставляют, да пацаном попрекают ещё. Кстати, я до сих пор комсомолец, билет где-то валяется.