Портартурцы

— Подбери, отхряпает, — проговорил фейерверкер, — Разве не видишь — навесным огнем бьет!..

4

Командир батареи ушел в стрелковый окоп. Пехотинцы, кроме дежурных, сидели под дощатыми козырьками и молча курили. Огоньки их папирос мелькали в темноте.

— Что-то он жестоко бьет, и третий день… Сегодня, пожалуй, будет дело, ваше благородие, — сказал взводный, около которого остановился Копьев.

— Каждый день, каждую минуту ждем. У вас все в порядке? Раненые есть? Держите с нами непрерывную связь. Что сообщить высшему командованию по телефону?

— Стрелки на боевой точке, а раненых и убитых убрали. Четыре человека сегодня…

Над головами мелькнули два огненных языка, и в задний край окопа ударили пули.

— Шрапнель! Значит, он близко! — воскликнул взводный. — Позвонить нужно по телефону, чтобы прожектором осветили долину, да ракетку пустите…

— Да, да, ваше благородие… А мы их ужо встретим, — подхватили стрелки.

Китайскую стену освещали огненные языки шрапнели. Чуть заметен был силуэт Волчьих гор. Вдруг тьму рассекли мечи прожекторных лучей.

Подковин вбежал в башню и припал к глазкам. По долине прыгали огромные световые зайчики. Обрисовывалась железнодорожная насыпь. Один из лучей настойчиво шарил около разрушенного мостика. Блеснули штыки… Луч задрожал, но через несколько секунд взорвалась ракета… Сзади ухнуло орудие, затараторили пулеметы. Все внимание Подковина было направлено на точное определение места падения снарядов, выпущенных Волчьей Мортирной батареей. Вот и густой столб дыма у мостика, немного выше — второй. Будка тряслась, как будто подскакивала, а гаубицы одна за другой изрыгали девятидюймовые бомбы… Электрические лучи освещали бегущих в гору японцев. Колонны атакующих редели.

Неприятель прекратил обстрел передовой линии. Стало тише, дым и пыль отползли назад.

— У-р-р-а-а-а-а! — донеслось от Китайской стены.

«Отогнали!» — мелькнуло в голове Подковина.

— Дз-ви-и-и-и-н-н-н-у-х-х…

Гора вздрогнула. Телефонист ударился головой о стену башни.

— Тяжелый снаряд! Опять обстрел…

Следующий оглушительный взрыв раздался позади позиции, за ним еще несколько. Подковин бросился к выходу, но, споткнувшись о что-то мягкое, упал. Тихон моментально вскочил и выхватил шашку.

— Стой, брат! Я стрелок из окопов. К тебе послан. Звони скорее по телефону. Японцы! Видимо-невидимо… Ракетов пускать больше нужно…

— А я думал япо-о-нец, — сказал, заикаясь, Подковин.

— «Паровоз» вдарил, я и пополз. Так звони скорей, а я к своим. — Стрелок пригнулся и исчез в темноте.

Выслушав сообщение наблюдателя, штабс-капитан Копьев махнул рукой и указал на телефон:

— Свяжись со штабом…

— Штаб? Говорит Копьев. Ваше превосходительство, — кричал командир батареи, взяв трубку из рук Подковина. — Сколько их? Не считал, ваше превосходительство. Темно… Надо полагать — на каждый наш взвод не меньше полка двинуто… Густо идут… Не беспокойтесь, сейчас ударим. На Орлином Гнезде? Есть, быть начеку. Ждем подкреплений… Атака будет не одна… Еще и двенадцати часов нет… к рассвету новые приползут… Учитываю предрассветный напор, учитываю… Опасность велика… Все пока целы и на своих местах, ваше превосходительство… Рад стараться! Бегу к орудиям, — Штабс-капитан, поправив фуражку, побежал на батарею.

Слышалась трескотня винтовочной стрельбы. Батарея дала залп из двух мортир. По стенкам блиндажа посыпалась земля. Свеча в фонаре погасла.

Подковин пробрался в башню. Ничего не видно было, кроме вспышек взрывов, да и те изредка. Как только грохот артиллерийского огня замолкал, до телефониста доносились взвизгивания, а за ними многоголосый рев: «А-я-яй… Ба-а-а-на… за-а-ай… Ай-я-яй…»

Ружейные залпы то затихали, то усиливались. Одна за другой взрывались ракеты. В отблесках света видно было, как штабс-капитан Копьев перебегал от одного орудия к другому. Мортиры теперь не ухали, как раньше, а учащенно кашляли, отхаркивая тяжелые бомбы. Благодаря слабым, шестифунтовым порциям пороха снаряды рвались тут же за бруствером, поражая японцев.

Подковин вышел из башенки. На расстоянии полусотни шагов, справа и слева, кипел рукопашный бой. Подковин поднял голову выше кромки окопа и тут же присел: японцы бежали к Китайской стене… Спустившись несколько ниже, он заглянул вдоль траншеи. Там было темно. Слышался четкий гул, будто где-то недалеко бежали люди.

Над головой лопнула ракета, и телефонист увидел, как японцы густой массой переваливались через бруствер траншеи. Люди падали на бойницы, охватывали руками землю и не хотели от нее оторваться. Они достигли высот, на которые их гнали грозные выкрики офицеров и шрапнельные пули своих батарей. Японских солдат топтали и пинали их обезумевшие товарищи. И все вместе они покрывали собою землю, жадно всасывавшую их горячую кровь.

Перестрелка затихла, наступила зловещая тишина. Мимо Волчьей Мортирной пробежали стрелки резерва. В окопах поднялся шум. Хриплые крики все усиливались. Звенела сталь русских штыков, отклонявших удары японских ножей.

— Ур-р-р-а-а!

Замелькали огоньки беспрерывно взрывающихся ручных гранат.

— Ур-р-р-а-а!

Хлопнула новая ракета. Посыпались веселые, праздничные огоньки и озарили полчище врагов, поднимающихся в гору. Ружейные залпы остались где-то там, сзади… Справа татакал пулемет. Мелькнули шашки японских офицеров и упали, точно руки, державшие их, были кем-то в одно мгновение отрублены. Новый сноп ракетных огней осветил кучку борющихся людей. К звездному небу неслись дикие вопли:

— Ба-а-а-н-зай-ай-ай! а-я-й-я-й!… У-ра-ра-ра-а-а!

Ракетный свет то вспыхивал, то угасал. При каждой вспышке Подковин видел новую волну неприятеля…

Стрельба прекратилась. Теперь блестящим радиусом рвались бомбочки. По этим взрывам Подковин понял, что наши отступают. Он побежал к телефону. У бруствера своей батареи стоял штабс-капитан Копьев.

— Наши отходят. Японцы на Стене.

— Передай пехоте, пусть спокойно очистит окоп. Скажи: подкрепление ждет сигнала, чтобы броситься на выручку! Как только замолкнут наши батареи, немедленно атаковать врага. Скажи: новых не допустим. Сметем шрапнелью…

Подковин знакомыми ходами пробрался к блиндажу командования пехотных частей, защищающих Китайскую стену. Раньше стрелки лежали под откосом. Немного выше шел рукопашный бой.

— Идет подкрепление, — сказал телефонист дежурному по роте. — Пусть стрелки налягут после того, как наша Мортирная перебросит огонь вниз, на новые колонны японцев. Где командир роты?

— Убит, а поручик на огневой линии. Иди туда ближе, кого-нибудь найдешь.

Возобновился ураганный огонь наших батарей. Вглядываясь через амбразуры под откос, Подковин видел, как падали враги, застилая склон горы. Снаряды Орлиного Гнезда с резким свистом проносились над головами стрелков. Они ударялись в камни, в живых людей, в трупы.

5

Китайская стена шипела и искрилась, как раскаленное железо. Наших там уже не было. Враг был близко. Впереди взрывались бомбы и освещали лица нападающих. Из-под козырьков фуражек мелькали широко раскрытые рты, оскаленные зубы.

Подковин спустился в стрелковый окоп. Солдаты резерва напряженно вглядывались в темноту. В траншее было тесно. По ней часто проносили раненых. Пахло пороховым дымом. Встречались стонущие солдаты: они тяжело волочили ноги и опирались о стенки траншеи. Из их сообщений можно было заключить, что штыковая схватка на Китайской стене утихла, но кто осилил, раненые не могли сказать. Подковин, наконец, нашел офицера. В эту минуту у Волчьей Мортирной мелькнули огни ручных гранат.

— На выручку надо! Скорее! Около Волчьей японцы! — хрипло прокричал телефонист прапорщику, который проходил по окопу.

Прапорщик попятился.

— Распорядиться некому. Офицеры тяжело ранены. Темень… Так можно и фронт оголить.

— Мне так сказали: здесь на время отступить нужно, а батарею спасти. По телефону сообщили, что резерв подходит. Давайте хотя бы отделение, а то неприятель в тыл зайдет. Вам приказ передали: сами здесь зорко смотрите и чуть что — сейчас же отведите солдат к блиндажу. Как только отступите, бросьте для сигнала зажигательную свечу за бруствер.