Портартурцы

— Занять места у бруствера! — крикнул поручик. — Поправляйте амбразуры.

Осмотревшись, стрелки ужаснулись: впереди — густые колонны японцев, а русских солдат — кучка. Стонали раненые.

— Скорее устраивайте прикрытия, пока они не одумались, — распоряжался Стрелецкий, перебегая от одной группы солдат к другой, — Помощь будет!

Начался штурм. Из-за бруствера высунулись японцы, они соскакивали на двор укрепления. Завязался рукопашный бой. Стрелкам уже было не до обстрела подступов к редуту. Людская лавина становилась все больше и плотней.

— Ура!

Рота матросов с «Ретвизана», крича на бегу, врезалась в колонну атакующих. Лейтенант Пущин приостановил вторую полуроту и приказал ей открыть ружейный огонь по врагу на подступах.

3

Японцы наваливались грозным потоком. Сзади напирали все новые и новые батальоны. Генерал Ноги стоял на высокой пике Волчьих гор. Ему прекрасно видно было, как гибли люди, но он жестом приказывал, чтобы усилили атаку, чтобы гуще, как можно гуще шли его войска. Одно было для него несомненно: у русских сбиты противоштурмовые пушки, у русских нет пулеметных гнезд.

— Смотрите, как густо залегли наши люди на подступах, а русские молчат, — говорил он начальнику штаба. — Артиллеристы — молодцы. Не сдавать. Мы сегодня к вечеру должны быть в Артуре. Я не сомневаюсь, что будет так.

— На Восточном Панлунге [7] опять русские, — ответил начальник штаба.

— Ну что там — горсть… Да и то потрепанная за три дня… А у нас свежие силы.

— Конечно, конечно…

— Шлите, шлите людей. Непрерывно. Наше сознание и наши желания уже выше. Бодай ямы [8]. Поток не повернет обратно, если будут новые струи… Он должен низринуться в крепость.

4

Новое подкрепление с броненосца «Полтава» оживило защитников. Матросы встретили наступающих ружейным огнем. Мичмана Ломана ранили. На редут во главе роты моряков вступил Рейнгартен. У полевых пушек орудовали мичман Бок и командир редута поручик Приклонский.

— Полроты в окоп направьте, — сказал Приклонский Рейнгартену, прицеливаясь за бруствер. — Главное — очищать от атакующих склоны. — Поручик дернул за шнур. — Смотрите, прекрасные результаты.

Рейнгартен припал к амбразуре как раз в тот момент, когда мичман Бок сделал выстрел из второй пушки.

— Черт возьми, как просто! — воскликнул Рейнгартен, увидев свалившихся от шрапнельных пуль японцев.— В морском бою такой картины не увидишь.

— Мы пользуемся случаем, пока нет орудийного неприятельского обстрела, — сказал Бок.

— Третий день лезут. Непрерывно на одну точку... Прут, перестанут. Даже реки к осени пересыхают, — вздохнув, вставил Приклонский.

Матросы и стрелки смешались, занимая места у бруствера. Наши потери получались и от шрапнельного огня, и от ожесточенной пулеметной стрельбы. К амбразурам подходили с большой осмотрительностью и, выстрелив, сейчас же скрывались.

Блиндажи были заполнены ранеными, когда по редуту пронеслась тревожная весть:

— На первый фланг идет большущая колонна…

— Ну и черт с ней. Разве это первая?!

Из окопов поднимались стрелки.

— Что там у вас?

— Наших немного осталось, а японцы прут.

— Стоять, не сдавать. Помощь будет, — сказал Приклонский солдату, прибежавшему с донесением, и упал, пораженный шрапнелью в ноги. — Мичман Рейнгартен, прошу принять командование редутом, — крикнул поручик, когда стрелки понесли его в блиндаж.

«Надо осмотреться, — подумал Рейнгартен и подошел к амбразуре. Опершись правой рукой о мешок с землей, он осторожно взглянул вправо. — Да, колонна густая, а одно орудие молчит. Ну ничего, остынет», — утешил себя мичман и отдернул руку. Кровь лилась из запястья, пуля прошла насквозь.

— Банзай! — раздалось невдалеке.

Толпа стрелков отступала. Мичман Бок бежал им наперерез:

— Куда вы? Идет подкрепление.

И на самом деле, к редуту с криком «ура» бежала полурота с броненосца «Победа»..

— В атаку! — крикнул мичман Бершадский.

Оставшиеся на редуте японцы были переколоты, но остальные, отступив, засели в окопах и начали бросать оттуда камни.

В наступившее на несколько минут затишье японцы и матросы перекидывались пустыми гильзами от орудийных снарядов, шрапнельными стаканами и камнями.

— Пока забавляйтесь, — сказал прибывший с командой Бершадского начальник всего морского десанта капитан Лебедев, — а мы со свежими подготовимся к атаке. Но почему молчат орудия? Кто может стрелять?

К орудиям подбежали ротный горнист Паникоровский и унтер-офицер Авдиенко.

Залпы пушек чередовались через каждые восемь-десять секунд. Капитан Лебедев увидел разбегающихся японцев, но ближайшие шли на приступ.

— Откинуть за борт! — крикнул он. — К черту на рога!

Два отделения матросов врезались в атакующих.

— Отделение Бубнова, за мной!

С оголенным палашом в левой руке и с наганом в правой Лебедев начал поражать, скопившихся в кучи японцев. Матрос Бубнов, высокий, богатырского сложения, поражал врагов винтовкой, наступая на них без крика с плотно закрытым ртом. Он соображал, рассчитывая каждый свой взмах. Винтовка вертелась в его руках, точно легкая щегольская тросточка. И было отчетливо видно: направо Бубнов бил прикладом, налево— колол штыком.

— Бубнов! Бубнов! Назад! Не увлекайся! — кричал Лебедев, увидев, как японцы, наклонив головы, бежали в овраг, — Бубнов! Бубнов! Сюда!

Первый редут и окопы около него снова очистили от неприятеля. Но через пять-шесть минут на головы защитников непрерывно посыпались шрапнельные пули и фугасные снаряды. Рота таяла, осталось не более сорока человек. Лебедев понял: враг накапливается, а помощи нет.

— Чего они там медлят? Четыре посланца и ни одного обратно, — сказал капитан мичману Бершадскому. — С ребятами что-то случилось или им не верят. Сходи к генералу Горбатовскому.

Поднявшись к Китайской стене, мичман Бершадский посмотрел на дорогу, и сердце его радостно забилось. Вдоль Скалистого кряжа плотной шеренгой тянулись моряки. Позади них клубилась пыль. Длинные ленты бескозырок трепыхались, обвивая штыки винтовок, поблескивающие на августовском солнце. Бершадский подумал: «На выручку идут тяжелые, но крепкие люди. Они растопчут все! Им нестрашны ни снаряды, ни пулеметные и ружейные пули». Фигуры бегущих навстречу мичману матросов были наклонены вперед. От бега пыль увеличилась и скрыла размах шагов; казалось, рота неудержимо несется на длинной платформе, направленной против врага.

Полуроту моряков с «Пересвета» вели мичманы Максимов и Витгефт.

Четвертая атака на редут была самой ожесточенной и упорной. Колонны врага набегали точно грозные волны прибоя. Они ударялись о кучки моряков и, рассыпавшись, оседали вокруг укрепления трупами и корчившимися фигурами раненых.

5

Генерал Ноги морщился, видя, что на редутах, на этих маленьких ничтожных укреплениях, все еще нет японского флага.

— Позвать ко мне начальников штабов девятой и одиннадцатой дивизий, — распорядился он. — Артиллерийский огонь сосредоточить на Восточном и Западном Панлунге.

Не отрывая взгляда от поля сражения, Ноги спросил прибывших офицеров:

— Почему еще не взяты нами русские маленькие форты? Я вам разрешил не жалеть сил… Вы мне говорили уже несколько раз: «Русских нет, они перебиты и бежали». Кто же дает нашим войскам отпор? — Ноги закончил свою речь так же мягко, как и начал. Лишь пальцы его правой руки слегка ударялись о полу военной тужурки.

— Бупноф! — в один голос ответили чины штаба, и старший из них, почтительно кланяясь, разъяснил, что, по последним телефонным сведениям, на редуты выходят матросы под общей кличкой Бупноф. Это очень ловкие и сильные люди, они могут убивать в минуту по двадцати пяти человек. Ноги улыбнулся:

— Мне кажется, наши войска дошли до галлюцинаций. Это опасно. Распорядитесь прекратить открытую атаку. Посмотрим, что скажет «Бупноф», когда мы его взорвем вместе с фортами.