Портартурцы

— Да, думать некогда, — произнес прапорщик и крикнул: — Глотов, айда с отделением за артиллеристом. Смотри… сначала ползком к брустверу, чтобы не заметили, а потом вдарьте!

— Веди! — обратился Глотов к Подковину. — Отделение за мной! Дружно! На выручку капитана Копьева!

На Волчьей Мортирной раздавались револьверные выстрелы, мелькали огоньки ружейной стрельбы, рвались ручные гранаты. Подковин дрожал от волнения, зубы его стучали. Он бежал впереди всех, спотыкался о камни, падал, вскакивал и снова бежал. Стрелки не отставали от него. Он слышал их прерывистое дыхание, стук каблуков. Перед самой батареей Подковин остановился и, задыхаясь, сказал Глотову:

— Сюда, мимо блиндажа, не торопясь… чуточку переведите дыхание… осмотритесь… со стороны Орлиного Гнезда наступайте: половина стрелков пусть заляжет и отстреливается… по резервам, значит, чтобы напор свежих сил приостановить, а остальных веди сюда… тише идите, а я вперед побегу… осмотрюсь.

Одна группа солдат замедлила шаг и направилась к брустверу батареи слева; вторая, поднявшись выше, открыла огонь.

— У-р-р-р-р-а-а! — раздалось у мортир. Подковин увидел Копьева, махающего револьвером. К затвору орудия подскочил японец. Фейерверкер убил его шашкой. Стрелки бежали по брустверу с винтовками наперевес. Глотов кричал:

— Вторая группа, в атаку!

Слева у резервной траншеи вспыхнул яркий огонь.

— Бей их, бей! — вопил штабс-капитан Копьев.

Подковин ощупью спустился в блиндаж к телефону.

— Штаб! Штаб генерала Горбатовского? Говорит Волчья Мортирная. Рукопашный бой у пушек! Слышите? Давайте немедленно подкрепление. Левая стрелковая траншея очищена нами…

При выходе из блиндажа Подковина оглушило:

«Взрыв или выстрел?.. Выстрел, наш выстрел… Значит, атака отбита».

— Беглый огонь по подступам! — кричали у пушек.

Яркие языки огня от выстрелов освещали батарею.

Между орудиями валялись трупы японцев. Артиллеристы заряжали мортиры. Раненые стрелки сидели, плотно прижавшись к стене бруствера. При каждом новом залпе зловещая картина оживлялась. Казалось, и люди и пушки горят в огне. Через секунду все погружалось в непроницаемый мрак.

Командир батареи, увидев Подковина, приказал ему:

— Сообщи в штаб, что атака на батарею отбита. Но что там в окопах у стрелков? Кажись, тоже прогнали японцев… Позвони, а затем сходи в окопы и узнай, что там делается. Атаки сегодня еще будут… Японцы узнали — нашу слабость…

Стрельба затихла. Подковин спустился в траншею, в которой был полчаса тому назад. Пробираясь в темноте, он спотыкался о тела убитых. Раненые и умирающие стонали. Кто это? Наши или японцы? В темноте не разобрать. За кратковременный бой окопы сильно изменились: во многих местах были разрушены козырьки, мешки с землей валялись на дне. Возле уцелевших амбразур стояли стрелки. Внизу нарастал шум.

Прошел с перевязанной рукой офицер.

— Поправляйте амбразуры! Живее… Враг внизу опять закопошился.

6

Штабс-капитан, слушая сообщение о блестяще отбитой атаке, все время оглядывался, подергивал плечами, чесал затылок:

— До утра снова придут… Ясно! Глядеть в оба, а главное — прислушиваться к малейшему шороху.

Копьев не ошибся. В два часа ночи противник колоннами двинулся на Китайскую стену. Наши отступили. Японцы решили захватить тыловые подступы к третьему форту и к Заредутной батарее. Не встретив сопротивления у Стены, враги увлеклись…

— Ба-н-зай! — кричали японцы. Атакующие ввалились на полуразрушенную предыдущими бомбардировками Заредутную батарею.

Наши молча перестраивались. Копьев, стоявший у телефона, бросил трубку и выбежал к орудиям.

— Ракету! — крикнул штабс-капитан, высунувшись на бруствер. Подковин стоял рядом с ним, ожидая распоряжений. Он уловил шум бегущих людей. С темного неба брызнул яркий свет. На склоне кишели японцы. Над темной массой людей, блестя, качались шашки, отсвечивали штыки.

— Огонь! — скомандовал Копьев.

Оглушенный Подковин невольно закрыл глаза, но через мгновение открыл их и увидел, как опускались разноцветные огоньки ракеты да облака пыли и дыма оседали на том месте, где двигались японские полки.

— Пулеметный огонь! — крикнул штабс-капитан.

Огонь русских обрушился с трех сторон. Шрапнельные снаряды сеяли тяжелые свинцовые пули, взрывались гранаты. Но самым верным был пулеметный огонь: густые колонны бегущих людей в несколько мгновений превращались в какое-то месиво, в комок барахтающихся тел.

Командир батареи стоял у амбразуры с поднятой рукой:

— Огонь! — скомандовал он, и рука его опустилась. — Подковин, иди к телефону. Скажи: подкрепление нужно, чтобы взять неприятеля в штыки! Скажи: враг дрогнул, а новые колонны под обстрелом. Штыки, штыки нужны! Я думаю, они и сами догадались!

Лопались ракеты, беглый мягкий свет обливал лежащую впереди местность. Снаряды рвались между Китайской стеной. Земля кипела.

Подковин побежал к телефону:

— Давайте скорее подкрепление, — закричал он в трубку. — Наши колют штыками. Рукопашный бой на Заредутной. Скорее свежих стрелков! Что? Резерв уже вышел?.. Распоряжение? Принимаю… Повторяю: не сдавать назад, держаться… обстреливать только оставленные редуты и подступы к Китайской стене.

«Не сдавать! Это каждый солдат без них знает… А укрепления — дрянь… А снаряды — по рецепту. Точно мигрень лечат, а не крепость и дорогой флот защищают. Сидят на второй линии, а вдруг телефонная связь прервется», — думал Подковин, выходя из блиндажа.

Было темно и душно от пыли и пороховых газов. Звенело в ушах от взрывов неприятельских снарядов. Не смолкало громкое «у-р-р-ра-а». По всей линии забегали огоньки, тысячи огоньков один за другим. Шел рукопашный бой. Наши стрелки пустили в ход ручные бомбы.

— Подкрепление выступило. Приказано не сдаваться, — доложил Подковин командиру батареи. — Разрешите, я пойду сообщу в окопы.

— Обязательно, — Копьев чиркнул спичку и закурил папиросу. По его щеке сочилась кровь.

Пробираясь по ходу сообщения, Подковин на каждом шагу встречал раненых.

— Идет подкрепление! — говорил телефонист солдатам. — Отряд моряков. Богатыри идут! Атака отбита. Я с Волчьей Мортирной. Японцев отогнали за Китайскую стену.

— Ох, господи! Хоть бы перестал сегодня, хоть бы вздохнуть дал.

— На рассвете еще попробует. Готовиться нужно. На рассвете свежие придут… Мне нужно в стрелковый блиндаж. Как там дальше-то? Везде наши?

— Целых японцев сейчас в наших окопах нет, а раненые могут подвернуться. Лютые! Раненых бойся. Звери! Подыхают, а норовят убить.

Перестрелка затихла. Только далеко и ниже слышались взрывы ручных бомбочек. У амбразур окопа стояли в боевой готовности стрелки.

— Кто старший?

— Там дальше наш зауряд.

— Я телефонист, — обратился Подковин к прапорщику. — Сообщаю: идет подкрепление. На рассвете ждите наступления.

— Эх, кабы на рассвете! Тогда определенно капут ему. На рассвете он не страшен, — воскликнул прапорщик.

От одного к другому покатилась радостная весть о подкреплении. Солдаты оживились. Они проверили затворы винтовок, утерли рукавами запыленные лица, подтянули голенища сапог, подправили патронташи. Обстановка, гнетущая напоминанием об опасности, о смерти, была на время забыта. Все готовились, судя по их лицам и суете, не к смерти, а к необходимому, срочному и важному делу.

Возвращаясь обратно по заполненному трупами окопу, Подковин с первого же шага наступил на живое трепещущее тело. Оно лежало под двумя совершенно недвижимыми японцами. Послышался стон. Кто он? Наш? Отвернув прикладом винтовки труп от ног раненого, Подковин увидел гетры… В зловещей тишине, в своей крови захлебывался человек, а другой его топтал… Подковин побежал дальше. В эти минуты люди в белых гетрах были для него не людьми, а лютыми зверями.

У своего блиндажа телефонист встретил роту подкрепления.

7

Звезды бледнели. Со стороны неприятеля подул ветерок. Щелкали одиночные ружейные выстрелы. После пережитого эти выстрелы и жужжание пуль казались детской забавой. Стрелки резерва разместились в окопах. Они занимали места убитых товарищей. Восстанавливались разрушенные амбразуры: вместо разорванных мешков наши солдаты клали вражьи трупы. Каждый солдат, кроме своей винтовки, принес еще и японскую.