Портартурцы

Во время перебежки от бруствера к казарме Пестова ранило осколком снаряда. К Егорову послали Родионова. С сильно бьющимся сердцем уселся он в нишу и вопросительно взглянул на товарища.

— Ну, будем с тобой играть в прятки. Будь сторожким, не зевай. Сиди смирно… Жди… Сейчас долбанут большими.

Прошло несколько секунд, а может, целая вечность, — Родионов не помнит. Страшный треск оглушил его. Посыпались камни, где-то хлопнула доска. Из разорванных мешков посыпалась земля.

— Теперь опять жди. Другая музыка будет… Потоньше…

Родионов отупело смотрел на Егорова и не понимал ни слова. Он еще не пришел в себя от первого взрыва, как вдруг по всему фронту ударил свинцовый дождь.

— Пора, вставай!

Егоров схватил товарища за руку, и оба подползли к амбразурам.

— Смотри вперед. Видишь — это все японские-пушки стреляют, а нам нужно смотреть за ихней пехотой, чтобы невзначай не навалилась. Там вот, немного впереди, наши редуты, но от них ничего, кажись, не осталось. Туда и вдарят косоглазые. Это будет первая ихняя ступенька. Айда обратно, а то сейчас опять тяжелые прилетят.

По форту били две батареи: одна — осадочных гаубиц, другая — полевых орудий. Стреляли они залпами через определенные промежутки времени. Форт, выждав, пока наступит удобный момент, бросал свои ответные снаряды в сторону неприятеля.

В этот день, шестого августа, выяснилось, что мы слабо подготовлены к отражению неприятельского артиллерийского огня. Все преимущества были на стороне японцев. Пушки скрывались в складках местности, а в случае обнаружения батарей орудия могли передвигаться. Японцы расходовали снаряды без оглядки на запасы.

В полдень наступило затишье. И тогда солдаты и офицеры второго форта узнали, что на Большом Орлином Гнезде убит командир батареи мичман Вильгельмс и подбиты обе пушки Кане. Не лучше было с пушками и на других батареях. На форту № 3 японцы подбили все орудия.

Наши считали потери в людях и орудиях, а японцы передвигали свои колонны все ближе и ближе, маскируясь в высоком гаоляне и оврагах. Всем было ясно, что дневная бомбардировка — это подготовка штурма. После двухчасового перерыва канонада возобновилась и продолжалась до восьми часов вечера.

Форт № 2 представлял собой печальное зрелище. За первый день бомбардировки выбыло из строя тридцать человек. Офицерам хотелось поделиться между собой впечатлениями, но беспокойный Резанов сразу же после ужина приказал заняться исправлением повреждений.

Стрелки работали охотно. Они быстро заделали бреши и восстановили укрытия от шрапнельного огня.

Всю ночь ждали штурма. Лучи прожекторов, прорезывая темноту, с большой тщательностью освещали подступы к нашим сторожевым охранениям. И ночью враг не молчал. На наши укрепления изредка залетали бомбы японских гаубиц. К рассвету напряжение защитников достигло крайней точки.

Забелел восток, побледнели звезды. Тьма с гор скатилась вниз, но и там держалась недолго. Потянуло прохладой.

— Сначала еще будет жестокий обстрел, — говорил, обегая форт, комендант Резанов. — Держитесь как можно осторожней: враг пристрелялся. Без команды не бегать по двору.

С первыми лучами зари на город и на все укрепленные точки восточного фронта беспрерывным дождем посыпались снаряды. Седьмого августа у врага действовали, вероятно, все пушки. На дворы укреплений, по дорогам падали мелкие острые снарядики величиною с морковь.

Второй форт пострадал очень значительно. Глядя на двор, весь издолбленный снарядами, солдаты невольно вспоминали слова Егорова о наковальне. В бруствере снова была пробита брешь. Снаряд, попавший в выход казармы, разорвался внутри. 23 человека убило, 20 ранило. Стрелки стремительно покидали казарму и, забыв осторожность, попадали в гущу осколков разрывавшихся бомб.

Недостроенный форт без стальных щитов у входов и без бетонированных укрытий оказался ловушкой для защитников.

3

Огонь противника с наступлением темноты несколько утих, но на втором форту все до единого солдата были наготове. Вместо снарядов через головы защитников со свистом проносились теперь винтовочные пули.

— Освещать ракетами местность впереди форта, — распорядился Резанов, увидев, что сбит прожектор. — Следите, неусыпно следите. Враг близко, — говорил он стрелкам, обходя их ряды.

Но что можно было увидеть там, за крутым склоном, да еще ночью?!

Японцы использовали мертвые пространства и, перебегая по десять-пятнадцать человек, скапливались в них. В два часа ночи при вспышке ракеты стрелки увидели на кромке гласиса неприятельский флаг. Одновременно они заметили, что кверху поднимались длинные лестницы, которые свободными концами падали в их сторону. Лестницы не достигали второго края рва, и японцы прыгали в ров с расчетом установить там лестницы и подняться непосредственно на главные сооружения форта.

Это было чудовищно рискованное предприятие.

Рвы фортов в углах, то есть в точках их пересечения, имеют подземные бетонные крепости-капониры. У форта № 2, построенного в виде треугольника, вершина была усеченной и выдвигалась в сторону врага. В скалистой внешней стенке рва был выложен толстостенный бетонный каземат с отверстиями для пушек и пулеметов. Одна половина каземата обстреливала правый ров форта, вторая — левый. Остальные углы форта также имели капониры с пулеметами и пушками, направленными вдоль рвов. Таким образом, на форту было два горизонта огня: верхний и нижний. Дула пушек верхней части форта, окруженного рвами, смотрели от крепости, дула нижних пушек, поставленных в угловом капонире, всегда были направлены вдоль рва. Что бы ни случилось при бомбардировке на самом форту, казематы головного контрэскарпового капонира [6] останутся целыми, а пушки, пулеметы и прислуга — невредимыми. Из всего этого ясно, что враг, вскочивший в ров, попадал в ловушку и пощады ему не было.

— Давай, давай побольше, — скрежетал зубами Резанов. И тут же ласково, с доброй усмешкой, наставлял солдат: — Не пугайтесь. Японцев хотя и много, но они теперь в наших руках. Раз штурм, то артиллерия их замолчит: разве при штурме разберешь, где свои, где чужие. Штурм — наше спасение. Во рву они, как тараканы в банке. Подпускайте побольше… Не горячитесь. Без команды не открывайте стрельбу.

Стрелки при отдельных вспышках ракет видели радостное лицо начальника.

— Начинать! Стрельба пачками! Выкатить противоштурмовые орудия! Выкатить пулемет!

Японцы, заполнившие ров, падали, сраженные винтовочными пулями и картечью. Сверху на них прыгали новые. Но и их участь была решена.

— Ага! Наковальня заработала! — кричали стрелки, когда увидели при свете ракет гору трупов.

— Давай, давай еще! — кричал Резанов, поправляя на носу очки.

Стрелки убедились, что и в самом деле штурм — спасение. Снаряды сверху не падали, и работа была простой и безопасной. Но какие поразительные результаты! Груда вражеских тел росла. За несколько минут боя убитых японцев было раз в десять больше, чем при отражении атак в открытом поле.

Егоров стрелял беспрерывно. Увлекался боем и робкий Родионов. После трех-четырех удачных залпов у защитников форта совершенно исчезло тревожное состояние. Вместе с тем исчезло и злорадство. Стрелки били японцев весело и дружно, словно выполняли привычную работу. Поручик Кудрин, вглядываясь в лица, удивлялся резкой перемене настроения в дотоле напуганных солдатах.

В эту ночь жестокая атака японцев была отбита по всему фронту. Враг понес исключительно большие потери.

Но у форта было одно темное пятнышко: на гласисе, в мертвом пространстве, окопались японцы и их оттуда никак не могли выбить.

— Дай срок, сковырнем, — смеялись стрелки.

4

Все понимали, что ночная атака — это только первая вспышка боя, развертывающегося по всему фронту. До утра было далеко, до утра ждали новых атак.

Капитан Резанов зорко следил за действиями своих людей. Через отверстия капониров он рассматривал кучи наваленных во рву тел. Нужно было проверить, нет ли там притаившихся вполне здоровых неприятельских солдат, не устанавливают ли они там лестницы.