Портартурцы

Японских миноносцев скоро оказалось уже пятьдесят.

Было 11 часов 30 минут утра. Неприятельские суда, построившись в кильватерную колонну, шли полным ходом, намереваясь пройти далеко под носом «Цесаревича» на соединение с крейсерами, приближавшимися от острова Миотау.

— Итак, бой неизбежен, — сказал Витгефт лейтенанту Азарьеву. — Пусть «Новик» займет место концевого в колонне. Всем миноносцам перейти на правый траверс.

Первый японский снаряд, выпущенный после 12 часов дня, не долетел. Второй, хотя и с того же расстояния, дал перелет. Снаряды падали больше около «Цесаревича». Один из наших снарядов попал в крейсер «Читозе». Колонна неприятельских крейсеров повернула на север и направилась в обход «Полтавы». Больше всех в первой перестрелке пострадали «Полтава» и «Цесаревич».

Японцы замолчали. Русские суда повернули на старый курс в сторону Владивостока. У всех явилась надежда уйти от преследования врага, но «Севастополь» и «Полтава» задерживали.

Нужно было торопиться. Чем дальше от берегов, чем длиннее пройденный путь, тем меньше осталось бы неприятельских судов, преследующих русскую эскадру.

Японцы отошли, уклоняясь от боя лишь для того, чтобы пропустить нашу эскадру в участок моря, засоренный плавучими минами.

Адмирал Того снова вступил в бой ровно через час, убедившись, что русские умело обошли все минные банки. На наших судах не было серьезных повреждений, но все же «Севастополь», «Полтава» и «Ретвизан» получили немало снарядов, на «Аскольде» была снесена дымовая труба и выведен из действия один котел.

Около пяти часов вечера бой начался в третий раз.

Неприятельские суда настигли нашу эскадру и открыли стрельбу по головному кораблю. Колонны сблизились, и наступал момент, когда нужно было броситься на японцев и, может быть, дорогой ценой, но добиться потопления основных кораблей японской эскадры.

Окружающие офицеры не узнавали спокойного адмирала, он был совсем не таким, каким они привыкли видеть его на берегу, в мирной обстановке.

— У них преимущество в ходе, но пока все идет благополучно, — обратился Витгефт к лейтенанту Азарьеву и мичману Эллису. — В крайнем случае, будем таранить.

Снаряды все гуще и гуще ложились вокруг головного корабля. Неприятельские суда держались в сорока кабельтовых. Начались попадания мелких снарядов.

— В крайнем случае, — сказал Азарьеву Витгефт, — руль лево на борт. Неожиданный маневр спутает Того, я в этом уверен.

Вдруг на мостик «Цесаревича» упал двенадцатидюймовый снаряд. Витгефт, Азарьев и Эллис распростерлись, смертельно раненые. Осколками того же снаряда задело командира Иванова и лейтенанта Ненюкова. Все приборы управления были сбиты, и броненосец покатился влево.

Суда сгрудились. И в этот, поистине трагический момент, командир «Ретвизана» капитан Щенснович, проявил исключительную сообразительность, повернул свой корабль наперерез врагу. Этот маневр привлек все внимание Того к «Ретвизану». У Щенсновича действовали всего четыре орудия. Расстояние между японской эскадрой и «Ретвизаном» уменьшилось до семнадцати кабельтовых, которые он мог пройти в семь-восемь минут. Японцы стреляли торопливо и невпопад. Командир «Севастополя» фон Эссен решил направить свой корабль по примеру «Ретвизана». Японские броненосцы проходили недалеко перед глазами. Щенснович видел, что орудия «Миказы» молчат, что у «Асахи» и «Шикишимы» разворочены кормовые части. На «Миказе» вспыхнул пожар. Японские снаряды со всех орудий «Фуджи», «Ниссина», «Касуги», «Якумо» и «Асамы» беспорядочно сыпались, не задевая «Ретвизана».

Но вот в «Севастополь» попал снаряд и перебил у одного котла некоторые паропроводные трубы, на «Ретвизане» ранило командира. «Севастополь» не мог двигаться, а на «Ретвизане» не нашлось достойного заместителя, и броненосец повернул на соединение с отступающей эскадрой.

Момент был упущен. Бой выиграли русские, но результаты его были потеряны навсегда. «Цесаревич» и «Диана» прорвались на юг к Шанхаю, а остальные суда вернулись в Порт-Артур.

В первых числах августа японцы начали настойчиво напирать на наш левый фланг у Голубиной бухты. Впоследствии выяснилось, что это был выпад, которым генерал Ноги рассчитывал ослабить резервы нашего центра. Бои протекали с исключительной жестокостью. Наши не хотели отдавать хотя бы и второстепенных горок без упорного сопротивления.

Третьего августа, около десяти часов утра, со стороны Волчьих гор показалась группа японских всадников с большим белым флагом. Это были парламентеры, которые передали нашему командованию письмо.

Вот что писало японское командование:

«Господину высшему начальнику Порт-артурской российской армии.

Господину высшему начальнику Порт-артурского российского флота.

Имеем честь почтительно представить нижеследующее: блестящая оборона Порт-Артура заслуживает похвалы всего мира. Однако, будучи крепостью, находящеюся в изолированном положении, окруженною с суши и с моря превосходными силами и, кроме того, теряющею надежду получить своевременно выручку, она в конце концов не может не пасть, как бы ни были талантливы и преданы своему делу начальствующие в ней лица, как бы ни были доблестны ее солдаты. Наша же армия окончила приготовления к общему штурму; недалеко то время, когда она начнет решительные действия. Когда же это случится, судьба Порт-Артура будет решена. Ввиду этого мы сообщаем вашим превосходительствам, что если у вас есть мысль вступить в переговоры, то настоящий момент является самым подходящим.

Хотя выбор действий — приступить ли к капитуляции или нет — в полной воле ваших превосходительств, но если вы остановитесь на капитуляции, то потрудитесь в промежуток времени от настоящего момента дня до первой минуты десятого часа завтрашнего дня, т. е. 17 августа 37 года Мейдзи (1904 г.) отправить парламентера в первую линию японской армии, находящуюся севернее флотского экипажа, по дороге от Порт-Артура к Цзиньчжоу. По истечении означенного срока всякие переговоры должны быть прекращены, о чем мы и считаем долгом формально вас уведомить.

16 августа 37 года Мейдзи. Главная квартира Порт-артурской осадной армии.

С совершенным почтением.

Командующий осадною Порт-артурскою армиею —

барон НОГИ

Командующий флотом, блокирующим Ляодунский полуостров,

ТОГО ХЕЙХАИРО. »

Утром четвертого августа наши парламентеры передали в запечатанном конверте ответ на письмо:

«Честь и достоинство России не могут допустить даже переговоров о выработке условий сдачи крепости.

 Генерал-лейтенант Стессель. Генерал-лейтенант Смирнов».

Часть Вторая

Глава первая

1

Второй и третий форты являлись как бы углами восточного фронта порт-артурских укреплений. Они были ключами, открывающими свободный доступ в центр крепости. Но форты соорудили с большими техническими недочетами, поспешно, без предварительного детального изучения рельефа местности. Между тем природные условия давали возможность построить здесь неуязвимые опорные пункты.

На войска, вступившие в крепость после кровопролитных боев, легла тяжесть доведения фортов до значения противоштурмовых точек.

Брустверы напольного и боковых фасов у форта № 2 к началу войны хотя и насыпали, но не плакировали. Важные проходы между галереями и капонирами не залили бетоном. Над сводом казарм форта был насыпан лишь небольшой бруствер для укрытия стрелков. Форт № 3 ко времени объявления войны также далеко не закончили. Но солдаты во время обороны своими руками укрепили его так, что японцы впоследствии отзывались о нем, как об одном из сильнейших оборонительных пунктов.

В жаркий июльский день пыльные, ободранные, полуголодные солдаты пятой роты вступили на форт № 2. При переходе по деревянному мостику через горжевой ров [5] стрелки невольно оглядывались на остроконечную вершину Большого Орлиного Гнезда; им казалось, что они опускаются в ловушку, откуда не будет возврата. Перебежав мостик и очутившись во дворике, солдаты увидели перед собой низкую толстую стану с полукруглым отверстием, похожим на огромную пасть. Дыра настолько испугала стрелка Родионова, что он вздрогнул и съежился. Его товарищ Кобылин, юркий любознательный человек, внимательно рассматривал стену с выступами, траверсы из мешков и стоящие здесь легкие орудия.