Савмак. Пенталогия (СИ)

  - А отчего ж нет? - ответила Аркеса с игривой улыбкой, с готовностью откликнувшись на ласку Минния. - Пускай себе забавляются хоть всю ночь - мне не жалко! Хе-хе-хе! Но при условии, что их хозяин в эту ночь не даст скучать бедной вдове в её одинокой вдовьей постели.

  - Согласен! - улыбнулся Минний. Прижав Аркесу к стене, он грубо сдавил в ладонях её прикрытые мягкой шерстью хитона мясистые груди. - Давай начнём прямо сейчас!

  Он впился губами в её широкий, довольно улыбающийся рот. Отпустив груди, ладони заскользили вдоль бёдер и потянули вверх подол хитона.

  - Ах, нет, погоди! - выдохнула Аркеса, оторвав губы от его жадно сосущего рта. - У нас ещё вся ночь впереди! Позволь, я сперва покажу тебе дом, покормлю.

  - Ну, хорошо, - неохотно уступил Минний. В самом деле, торопиться некуда - глупо вести себя, как прыщавый семнадцатилетний юнец.

  Взяв в мягкую ладошку его жёсткую мозолистую ладонь, Аркеса провела его по комнатам нижнего этажа. Справа, напротив поварни и соседствующих с нею трапезных, кладовок, чуланов, к смежным с андроном жилым помещениям под прямым углом примыкала большая мастерская с шестью ткацкими станками, на которых сама Аркеса, её старшая дочь и четыре опытные рабыни всё светлое время суток ткали на продажу полотно. Впрочем, это при жизни мужа Аркеса с утра до вечера просиживала наравне с рабынями за станком, теперь же её частенько подменяли подросшие дочери ткачих, появившиеся на свет стараниями Сополиса.

  Вернувшись в андрон, Аркеса поднялась с гостем на второй этаж. Первым делом она завела его в спальню дочерей. Помимо знакомой ему Проконы, в небольшой комнатке были две её малолетние сестры - Талия и Психея, и прислуживавшая им хорошенькая светловолосая рабыня примерно одних лет с Проконой. Сидя со скрещёнными "по-скифски" ногами на кровати, Прокона любовалась на себя в круглое бронзовое зеркало, которое держала в вытянутой руке за сделанную в виде кариатиды ручку, в то время как служанка любовно расчёсывала длинным черепаховым гребнем её ниспадавшие по спине до пола прекрасные волосы. 11-летняя Талия, надувая розовые щёки и выпучив глаза, усердно дула в флейту старшей сестры, извлекая из неё протяжные тонкоголосые стоны. 9-летняя Психея, сидя на общей для них кровати, колыхала на руках тряпичную куклу, то и дело прося сестру дать и ей подудеть.

  - Посмотри, какие они у меня все хорошенькие! - засветилась материнской нежностью Аркеса. - Одну из младших я подумываю отдать в услужение Деве, только никак не могу решить которую... Девоньки, ну-ка подойдите сюда!

  - Ты бы какую выбрал? - спросила она после того как Талия с флейтой и Психея с куклой замерли с поднятыми личиками посреди комнаты на покрывающем дощатый пол тканом коврике-половике, устремив полные озорства и любопытства глазки на очередного маминого гостя.

  Минний пожал плечами.

  - На мой взгляд, они обе достойны. Приведи их обеих в храм и пусть старшая жрица решит, какую оставить. А ещё лучше предоставь выбор самой Деве: пусть девочки потянут перед статуей жребий.

  - Да, пожалуй, я так и сделаю, - согласилась Аркеса. - Ну всё, девочки, отдыхайте.

  Аркеса повела Минния по узкому тёмному коридору в расположенную за спальней дочерей спаленку малолетних рабынь. Помимо четырёх взрослых рабынь-ткачих, занятых сейчас на кухне, и старухи-привратницы, её бывшей няньки, сообщила Аркеса, в доме подрастают ещё шесть малолеток от 6-ти до 14-ти лет. Вообще-то Сополис, пока не заболел, успел настрогать их куда больше (и законная жена, и рабыни почему-то рожали ему одних девочек - видно семя его было испорчено чьим-то злым заговором), но иных прибрала болезнь, других - самых хорошеньких - Сополис и Аркеса продали: за миловидных рабынь, особенно девственниц, местные богачи, содержатели диктерионов, харчевен, ксенонов (как правило, эти три заведения совмещались под одной крышей), не говоря уж о торговцах живым товаром, давали весьма неплохие деньги, с лихвой возмещавшие все затраченные на них расходы. Ведь её девочки, похвасталась Аркеса, указав на трёх малолетних рабынь, вставших с испуганными личиками с разостланных прямо на полу тюфяков и поклонившихся гостю, умеют не только сосать мужские "концы" и красиво выгибать перед мужчинами попки, но и прясть, ткать, шить, вышивать, вкусно готовить еду и вообще делать всю домашнюю работу.

  Велев девочкам ложиться спать, Аркеса вернулась с Миннием в расположенную над андроном прихожую, собираясь показать ему ещё свою спальню и остальные комнаты в правом крыле, когда возникшая в огороженном сбоку резным перилом лестничном проёме рабыня - та самая, что встретила гостей в андроне, метнув снизу вверх полный любопытства взгляд на лицо и обхвативщую бедро хозяйки руку Минния, доложила тоненьким детским голоском, что ужин готов (сами рабыни и Аркеса с дочерьми успели поужинать до нежданного прихода Минния). Отложив визит в спальню на потом, ткачиха потащила Минния вниз.

  В триклинии, освещённом двумя висевшими над боковыми ложами медными лампадами, царил приятный глазу интимный полумрак.

  Подведенный Аркесой к центральному хозяйскому ложу, покрытому тонким узорчатым ковром (такие же, только с другими узорами, покрывали и боковые ложа), Минний расстегнул расшитый серебряными лепестками пояс с акинаком в отделанных серебром ножнах и сунул его под ложе.

  Тем часом помогавшая при кухне юная рабыня внесла через открытый дверной проём в боковой стене медный таз с подогретой водой, стянула с гостя скифики, омыла его ступни и вытерла расшитым льняным рушником. Как только Минний устроился с удобством на упругом лежаке, опершись левым локтем на красного длинногривого коня, вышитого на туго набитой шерстью подушке, Аркеса села рядом, прислонясь горячим бедром к его полусогнутым коленям, и, хлопнув в ладоши, велела заносить.

  В ту же секунду из бокового проёма выпятился широкий кобылий зад, согнутая дугой спина и вытянутые вниз толстые руки немолодой рабыни, вцепившиеся в углы коротконогого обеденного столика, сплошь заставленного расписными мисочками, блюдцами и вазочками с едой, рельефными кувшинами с вином и водой и двумя тонкостенными чашами для питья. С такой же дебелой напарницей, державшей столешницу с другой стороны, они осторожно пронесли свою ношу через триклиний и опустили возле хозяйского ложа.

  Отослав улыбающихся возможному будущему хозяину рабынь обратно на поварню, с приказом ублажать всю ночь пришедших с гостем рабов ("Конечно, их лица давно поблекли и огрубели, но сиськи и жопы ещё очень даже аппетитны, - мои фракийцы будут счастливы", - подумал с улыбкой Минний, провожая рабынь взглядом до дверей), Аркеса принялась кормить Минния с рук. Почувствовав, что его "конец" опять нетерпеливо встопорщил полу хитона (Минний даже зимой не носил штаны, обходясь длиннополым хитоном и ниспадающим до щиколоток паллием), он, подавшись вперёд, прижал его к пояснице разулыбавшейся Аркесы и, протянув свободную правую руку, принялся оглаживать через тонкую ткань хитона её обращённое к нему плечо, спину и бедро.

  - Проголодался? - спросила она с игривым смешком.

  - Как зверь! - заверил без улыбки Минний.

  Жадно кусая подносимые ею к его рту кусочки тушеного с овощами мяса и слизывая с её пальцев соус, Минний потянул хитон с её ближнего плеча и принялся ласково тискать обнажившуюся грудь. Затем, приподнявшись, поцеловал и шутливо куснул мягкий бело-розовый овал её заголившегося плеча и стянул хитон с другого плеча, обнажив и вторую грудь.

  И вот в этот-то волнующий момент, когда он завладел, как наездник поводьями, её грудями и уже собирался забраться в седло, закрывавшая дверной проём напротив центрального ложа краснобархатная завеса вдруг всколыхнулась, и в триклиний ввалился Апемант.

  - Ба-ба-ба! Вот так встреча! - воскликнул он, растянув губы в ехидной ухмылке. - Кого я вижу! Неужто наш воинственный Минний тоже попался в нежные сети нашей очаровательной Арахны?! Ха-ха-ха!