Савмак. Пенталогия (СИ)

  Демиурги же, проводив састер до Парфенона и принеся дары Артемиде и Афине, проследовали обратно на центральный теменос, где их ждала совместная праздничная трапеза вокруг горевшего неугасимо вот уже четыре сотни лет в передней зале храма Херсонаса очага полисной Гестии.

  На следующий день начались рабочие будни.

  - Чем думаешь теперь заняться? - спросил Гераклид, завтракая вдвоём с Миннием (Агасикл ещё отсыпался с молодой женой). - Будешь, как и прежде, сочинять судебные речи для бедняков?

  - Буду. Только теперь мне придётся брать за свои труды плату деньгами, а не голосовальными черепками, - отвечал Минний с лёгкой улыбкой. - Тем более, я собираюсь прикупить ещё пару рабов в качестве телохранителей.

  Гераклид пристально посмотрел в глаза сидевшему напротив Миннию (они завтракали сидя в креслах).

  - Ты решил всё же пободаться с Формионом?

  - Я не хочу, чтобы однажды меня нашли в одной из бухт с проломленным черепом.

  - Ну да, ну да, - согласился Гераклид, ставя на столик недопитый скифос с козьим молоком.

  У входа на агору Минния, направлявшегося с Гераклидом, Артемидором и ещё несколькими демиургами в сопровождении рабов в булевтерий, перехватил отец Поликасты Гиппократ. Поймав Минния за руку, он напомнил об обещании помочь его родственнику Демотелу. Минний предложил старику подождать его в термах, где он расскажет, что же произошло с Демотелом, более подробно.

  - Это тесть моего товарища по эфебии коропласта Дельфа, - догнав у стелы с присягой Гераклида и остальных, пояснил Минний. - Просит вызволить своего родича Демотела, приговорённого несколько лет назад к рабству.

  - Ну, теперь тебе многие будут докучать подобными просьбами, - сказал Гераклид.

  - Это не тот ли Демотел из Керкинитиды, который собирался убить Мессапию, чтобы вызвать войну со скифами? - спросил подошедший поприветствовать коллег-демиургов агораном Герофант, сторонник Гераклида. - Помните то громкое дело о заговоре керкинитов?

  - Гиппократ говорит, что Демотела оклеветали, - сказал Минний.

  - Ну, о своих родных все так говорят! - возразил Герофант.

  - Мне бы переговорить с кем-нибудь из судей, разбиравших это дело, - попросил Минний, - и желательно - не из приверженцев Формиона, если такие были.

  - Кажется, мой сват Калликрат был одним из судей по делу Демотела, - вспомнил Саннион. - Он позавчера избран в коллегию Девяти. Пойдём, если он уже здесь, я сведу тебя с ним.

  Булевтерий, куда вошли группировавшиеся вокруг Гераклида демиурги, состоял из большой центральной залы, с трехцветными геометрическими узорами на полу, мифологическими фресками на стенах и куполовидным сводом, и двух боковых двухэтажных флигелей. В центре полукруглой задней стены залы Совета, в неглубокой нише стояла искусно раскрашенная статуя Геракла, от которой к полу спускалась покрытая красной ковровой дорожкой каменная лестница в два локтя шириной, разделявшая напополам пять рядов деревянных скамей, способных вместить более сотни человек. По бокам, где кончалось закругление, было ещё две ниши - со статуями Аполлона и Гермеса. В боковых крылах находилось несколько десятков комнат, в которых помещалось хранилище документов, трудились под присмотром логографа Дамасикла грамматы, заседали и принимали просителей члены коллегий.

  Побеседовав в одной из комнат накоротке с Калликратом, хорошо помнившим то громкое дело пятилетней давности (не каждый год разоблачаются покушающиеся на жрицу Девы заговорщики!), Минний выяснил следующее.

  Сын богатого и влиятельного демиурга Феофила из Керкинитиды, Демотел (Минний хорошо его знал: потеряв после бегства с Равнины и смерти отца почти все свои богатства, тот вынужден был зарабатывать на жизнь в качестве гимнаста - обучал учеников минниевого отца Гераклия борьбе, гимнастике, атлетике, плаванью; именно Демотел порекомендовал Гераклию в служанки свою племянницу Поликасту) задумал убить дочь Скилура Мессапию вместе с её скифской охраной, рассчитывая, что это приведёт к войне со Скифией, в которой херсонеситы одержат победу и вернут себе Равнину. Пользуясь тем, что Мессапия, будучи жрицей Артемиды Таврополы, всё тёплое время года жила с мужем и сыном в формионовой усадьбе возле мыса Парфений, он планировал собрать из бедствующих земляков вооружённый отряд в 20-30 человек, высадиться ночью в Старом Херсонесе, захватить усадьбу, перебить врасплох скифскую охрану, изнасиловать и убить саму царевну, отослав с оставленным в живых скифом-охранником её голову к отцу в Неаполь, а её мужа и сына взять в заложники, полагая, что пока те у них в руках, Формион ничего не сможет им сделать.

  - Хитро придумано! - не удержался от восхищённого восклицания Минний. - Ничего не скажешь!

  Но злодейский замысел Демотела был сорван в самом начале, поскольку один из его учеников - некий Феаген, сын его земляка - рыбака Диогена, возлюбленный Демотела, которого тот посвятил в свои планы (он вместе с отцом должен был в нужный час обеспечить заговорщиков рыбачьими челнами), донёс на него Формиону. Демотел и ещё шестеро керкинитов и калослименцев, которых он успел вовлечь в заговор, были немедленно арестованы. Помимо покушения на убийство Мессапии, Демотела обвинили ещё и в безбожии, поскольку он не раз говорил своим ученикам, что ни высокие стены, ни даже хранящаяся в подвале храма Девы безобразная каменная таврская баба, не защитят Херсонес без силы, доблести и воинского мастерства его граждан. Ещё Демотела обвинили в том, что он планировал вернуть таврам их идола в обмен на помощь в войне со скифами, а также намеревался привлечь к войне со скифами рабов, пообещав им свободу после победы.

  На суде, вызвавшем в городе огромный интерес, Демотел все обвинения, кроме утверждения, которому были сотни свидетелей, что город защищает доблесть его граждан, отрицал, но остальные его подельники во всём сознались. В результате Демотела приговорили к пожизненному рабству, а остальные за своё раскаяние отделались пятилетним изгнанием - будущей весной оно как раз закончится, и они смогут при желании вернуться.

  - Покушение на убийство жрицы Девы, безбожие... Что же за такие тяжкие преступления Демотела не приговорили к смерти? - спросил Минний.

  - Об этом попросил сам Формион, - помедлив, признался Калликрат. - Он сказал судьям, что считает быструю смерть слишком лёгким наказанием для такого преступника, и пожелал, чтобы тот до конца своих дней мучился в рабских цепях, в назидание другим желающим покушаться на установленный порядок... А кроме того, ты же знаешь, что по нашим законам приговорить гражданина к смерти может только экклесия, а в городе многие сочувствовали замыслам Демотела, особенно беженцы с Равнины, и у нас были опасения, что народное собрание его оправдает.

  Отвечая по пути в термы с прилипшей к губам улыбкой на приветствия и добрые пожелания встреченных на агоре знакомых и малознакомых граждан (следствие его резко возросшей после экклесии популярности), Минний думал о том, что помочь Демотелу, а тем более - освободить его из рабства, будет трудно. А освободить бы надо...

  Старик Гиппократ мало что прибавил к тому, что Минний узнал от Калликрата. Разве то, что Формион воспользовался этим случаем, чтобы увеличить скифскую охрану своей невестки с полусотни до сотни, и с тех пор, вплоть до нынешней осени, никто не смел ему слова поперёк молвить - все боялись.

  - Отец, а почему ты решил, что Демотел не виноват в том, в чём его обвиняют? - спросил Минний, поставив опустевший скифос на столик в углу наполненного гулом голосов и смехом многочисленных посетителей центрального зала. - Ведь не только мальчишка Феаген, но и все подельники изобличили его.

  - Ах, дорогой мой Минний! - в сердцах старик хватил ладонью по прикрытому серой посконной штаниной колену (они, как и многие зашедшие с агоры погреться и поговорить о делах, были в одежде). - Ведь понятно же, что Формион всех их запугал и подкупил! Он же и Демотела пытался подкупить! Советовал ему перестать баламутить народ призывами к войне со скифами, предлагал своё покровительство в обмен на послушание, а когда Демотел отказался, пригрозил, что скоро он об этом сильно пожалеет. Демотел рассказал нам об этом за несколько дней до того, как его арестовали! - Гиппократ залпом допил остававшееся в его скифосе вино. - Вот почему, а не потому, что он мой шурин, я прошу, вся наша семья слёзно тебя умоляет, дорогой Минний - добейся отмены неправедного приговора! Ты ведь сам побывал в шкуре раба и знаешь, что это такое. На тебя вся наша надежда! А уж мы - я, жена, дочери, Гелланик - отблагодарим тебя всем, чем сможем!