Савмак. Пенталогия (СИ)

  Успокоенный насчёт Минния, Каллиад вознаграждал верную Биону новыми подарками и страстными ласками. Биона была единственной, кто знал о поездке Агафоклеи с Миннием к Напиту глядеть на мёртвого скифского царя, но об этом она благоразумно умолчала, тем более что не имевшая от неё секретов Агафоклея клятвенно уверяла, что между нею и Миннием так тогда ничего и не случилось. Хотя, при возвращении домой вдвоём на одном коне (стыдливо покраснев, призналась она), она постоянно чувствовала ягодицами сквозь одежду его напряжённую "палицу", он так и не осмелился взять её хотя бы сзади...

  Потянув за белёсые косы, Агасикл поднял Биону и, повернув к себе боком, принялся размашисто хлестать её ладонью по выпуклому шаровидному заду, в то время как его товарищ безжалостно тискал крутые холмы её девичьих грудей, жадно целуя, облизывая и покусывая широкие розовые круги и венчавшие их тёмно-красные продолговатые виноградины сосков. Отвесив каждой ягодице по пять-шесть крепких затрещин (при каждом ударе она негромко вскрикивала, усердно теребя при этом пальчиками свою мохнатую влажную щёлку), Агасикл посчитал, что пока с неё достаточно. Поставив её поперёк ложа по-собачьи "на четыре ноги", он, горя от нетерпения, пристроился к ней сзади, в то время как его друг, зайдя с другой стороны, не спеша запихнул свой огромный бычий "рог" ей в гортань. Минут через пять энергичных усилий, Агасикл извлёк свой закипевший "конец" из разгорячённого зада Бионы, торопливо развернул её к себе головой и с наслаждением оросил её красивое личико белым "молочком". Бросив под голову подушку с плывущим по синим волнам, в сопровождении коричневых дельфинов и серебристых чаек, красным кораблём, Агасикл вытянулся на ложе в сладкой истоме, расслабленно наблюдая из-под полуприкрытых век, как Каллиад, старательно вылизав нежную розовую попку Бионы, безжалостно нанизывает её на свой длинный "вертел"...

  Притворившаяся спящей Агафоклея, выждав минут пять после ухода Бионы, откинула беличье одеяло, сунула ноги в меховые полусапожки, завернулась с головой в тёмно-вишнёвый пеплос и тихонечко прокралась через поварню во двор. Едва она, приотворив осторожно дверь, ступила за порог, как в колени ей с радостным повизгиванием ткнулся острой мордой Одноухий. В отличие от Бионы, Агафоклея не догадалась захватить ему угощение, но Одноухий был безмерно счастлив и ласковым поглаживаниям её нежных рук, которые он не замедлил облобызать своим горячим шершавым языком. Прижимаясь во тьме тёплым короткошерстным боком к ноге любимой хозяйки, пёс сопроводил её всё тем же круговым маршрутом ко входу на мужскую половину.

  Быстро скользнув за легко подавшуюся под нажимом её руки дверь, Агафоклея замерла у порога, вслушиваясь в доносившиеся слева сквозь затворённые двери звучные, точно от размашистых пощёчин, шлепки и тонкие вскрики Бионы, отчего сердечко затрепетало в её груди испуганной птичкой и прихлынувшая к голове кровь обожгла горячей волной щёки и уши. Через минуту-другую, когда шлепки прекратились и к Агафоклее вернулась способность двигаться, она, пересилив страх, отыскала на ощупь правую дверь, к счастью или к несчастью оказавшуюся незапертой, и вошла в покои Минния. Услышав в темноте мерное похрапывание спавшего в передней комнате минниевого раба, Агафоклея тихонько задвинула за собой засов и, вытянув вперёд руки (единственное окно в правой стене из-за холодов было плотно закрыто ставней), двинулась по памяти мелкими шажками туда, где должен быть прикрытый пологом вход во вторую комнату. Нащупав дрожащей рукой плотный замшевый полог, она постояла несколько секунд в нерешительности, затем, набрав полные лёгкие воздуха, словно в омут головой (выпитое во время женских посиделок вино, до сих пор шумевшее в голове, придало ей смелости), нырнула в минниеву спальню.

  Чернильная темнота здесь казалась ещё гуще, чем в прихожей. Ни храпа, ни даже дыхания Минния, сколько ни вслушивалась, Агафоклея не услышала. Ей даже подумалось, что комната пуста. Может, он сейчас там, у Агасикла, развлекается с Бионой?

  Раз так, значит, он сам виноват, решила она, надумав вернуться к себе, но ноги, вопреки принятому решению, понесли её к стоявшей, как она помнила, наискосок у левой стены кровати - чтобы удостовериться, что она пуста. Ткнувшись коленкой в деревянный остов ложа, она опустила руку, и пальцы её коснулась прикрытой шерстяным покрывалом мужской ступни. Она тотчас отдёрнула руку, невольно ойкнув.

  - Кто здесь? - услышала она знакомый, немного напуганный голос, и в тот же миг радость накатила волной к голове, напрочь прогнав все её страхи и сомнения.

  - Минний, это я, Агафоклея, - прошелестел её чуть слышный шепоток.

  - Агафоклея! - резко вскинувшись, Минний сел на ложе. - Ты зачем здесь?

  - Минний, я люблю тебя. Не отдавай меня Каллиаду! - в голосе Агафоклеи зазвенели слёзы.

  Не видя во тьме Агафоклею, но чувствуя рядом источаемый ею сладостный девичий аромат, Минний опустил ступни на пол, осторожно протянул руку и отыскал её узкую холодную ладонь.

  - Но что же я могу сделать?

  Словно подкошенная его наполненным горькой печалью голосом, Агафоклея рухнула рядом с ним на кровать, припала пылающим лицом к его плечу и, поборов девичий страх и стыд, глухо выдавила из себя:

  - Сделай меня своей женой. Сейчас!.. А утром я скажу батюшке, что не могу быть женой Каллиада... Брошусь ему в ноги... Батюшка меня любит и простит. Он поймёт, как сильно я тебя люблю, и отдаст меня тебе. Ты ведь хочешь этого, правда?

  Бережно обнимая доверчиво прижавшуюся к нему девушку за плечи и чувствуя, как распрямился между ногами его прикрытый паллием "конец", Минний молчал. Ему страсть как хотелось пойти на поводу у своего налившегося желанием фаллоса, и сделать так, как просила Агафоклея, - и будь, что будет! Может и выгорит... Сделаться зятем богача Гераклида было пределом мечтаний. Но он предвидел, что реакция Гераклида на содеянное будет совсем не такая, как простодушно надеется Агафоклея. В самом благоприятном для них случае, он вышвырнет его вместе с Агафоклеей из своего дома без всякого приданого... Рискнуть всем, чего он добился за три минувших месяца, сломать жизнь и себе, и ей, поставить под угрозу все свои великие замыслы, свободу и даже жизнь? (По херсонесским законам прелюбодей должен быть выдан отцу опозоренной девушки, и тот вправе поступить с ним по своему усмотрению: простить и женить на соблазнённой дочери, заставить уплатить назначенный им сколь угодно крупный штраф, сделать рабом или даже лишить жизни - последнее, правда, случалось крайне редко.) И всё - ради нескольких часов наслаждения девичьим телом? Нет! Агафоклея будет его, но не сейчас - позже.

  - Агафоклея, мы не должны этого делать, - сказал он, как можно мягче. - Ты должна вернуться к себе.

  - Но почему, почему?! - глаза и голос Агафоклеи наполнились слезами. - Я же знаю - ты же тоже хочешь этого!

  Внезапно её рука скользнула Миннию под паллий и отыскала его торчащий между ногами фаллос.

  - Ты же любишь меня, Минний, правда?

  - Да... И клянусь - ты будешь моей... но не теперь.

  - Но почему не теперь? Если ты не возьмёшь меня сейчас, через семь дней я стану женой Каллиада, а я не хочу этого, не хочу - он мне противен! - прижавшись лицом к груди Минния, Агафоклея горько, по-детски, разрыдалась.

  - Ты боишься гнева моего отца? - спросила она сквозь затихающие всхлипы через минуту. - Неужели ты трус, Минний?!

  - Нет, я не трус. Но я слишком уважаю твоего отца, - тихо ответил Минний, нежно поглаживая вздрагивающие плечи девушки. - Пойми, я не хочу, не могу отплатить за его гостеприимство чёрной неблагодарностью... Ты должна вернуться к себе.

  В ответ Агафоклея ещё теснее прижалась мокрым лицом и грудью к его груди, поглаживая ладошкой, как учила Биона, его напряжённый мужской орган.

  - Нет, Минний, нет!

  - Агафоклея! Прошу тебя... оставь, - глухо молвил Минний, отнимая её руку от своего изнемогающего фаллоса.