Избранное

Но все это я говорю так, к слову. Главное-то в другом. Приезжаю недавно в родные края проведать оставшихся в живых родственников и слышу: «А у нас новость – всем новостям новость! Слава Флеров на землю вернулся». «Как это?» – не понял я поначалу. «Да вот оставил и институт, и городскую квартиру, приехал в деревню, поселился в дедово-отцовском доме. Со всей семьей: женой, сыном, дочкой». – «Так он, слышал, чуть ли не доктором наук был?» – «Говорит, как принял решение вернуться, отложил защиту, а то, дескать, еще больше смеяться станут: в таком-то положении и в село…» – «Что же он делает-то?» – «Дом ремонтирует, двух коров завел и сельсоветом руководит: назначен главой местной администрации».

Ну и ну! Топаю по весенней липкой грязи в бывший сельсовет. Что-то же заставило его в столь смутно-заполошное время сделать решительный выбор, что-то увидел он, светлая ученая голова, в этом нашем, по общему признанию, «медвежьем углу» такое, что перевесило на чаше весов и городской комфорт, и складывающуюся удачно научно-преподавательскую работу.

– Помнишь, – сказал он, – как в детстве моя мать – она литературу преподавала – на одном из уроков прочитала нам, оболтусам, слова Ломоносова о том, что богатство России будет прирастать Сибирью? Так вот, сейчас я бы хотел немножко перефразировать гения: богатство России станет прирастать провинцией. После крушения Союза именно она стала, на мой взгляд, опорой и надеждой нашего государства.

Услышав такое, я невольно поежился. Сейчас деревня переживает такой упадок, о каком лет пять назад и понятия не имела. А все эти страсти вокруг земли, фермерства, бытия колхозов, совхозов, обустройства усадеб… Что он думает, садовая голова, по этому поводу?

– На днях медпункт сгорел, – вздохнул Флеров. – Тот самый, что у пруда стоит. Потушить пожар не смогли: воды не было. Пруд-то заилился. Да надо чистить. Как? Руками, конечно. Народ подымать нужно. А ты что, забыл, как во времена нашего детства по весне и мосты, и дороги ремонтировали собственными силами. И пруды чистили всем миром. Как на праздник люди выходили на общее дело.

– Так это тогда было, когда еще люди понимали, что в одиночку крестьянину, скажем, просто-напросто не выжить. А сейчас вон как народ растолкли. Всяк под себя гребет, все против всех выступают. Говорить же о коллективном ведении хозяйства теперь вроде как и неприлично. Ортодоксом, красно-коричневым прослывешь.

– Ну ты даешь. Этак и Энгельгарда надо причислить к этой компании. Он, послушай-ка, что говорил: «Лучшим примером того, какое значение в хозяйстве имеет ведение дела сообща, соединенное с общежитием, служит зажиточность бывших крестьянских дворов и их объединение при разделах…»

Так считал человек здравого ума. И у меня есть все основания верить ему, поскольку поднял он, как известно, собственное имение на необыкновенную высоту. Да и пример наших костромских коллективных хозяйств, где люди не растеряли крестьянской закваски, единства цели, убеждает: надо крепче держаться друг за дружку, и тогда вынесем все невзгоды. Взять бы совхоз «Шуваловский», который возглавляет уже 15 лет Юрий Павлович Федосеев. Ежегодно тут производят порядка 2500 тонн свиного мяса – половину всей свинины области. Именно при коллективном труде здесь построили современный поселок, школу-десятилетку, садик-ясли на 200 мест, столовую, магазины, медпункт, спортклуб, и многое другое.

– Слава, я знаю Юрия Павловича, но и он ныне кряхтит. Цены-то закупочные на сельхозпродукцию не очень растут, а вот на машины, сельхозинвентарь только в прошлом году увеличились в 25 раз.

– Тем более частнику такое давление не выдержать. А вообще государству тут надо тоже крепко подумать. Строительство дорог на селе, газификация – это его забота. И дико, когда при свертывании, скажем, социальных программ где-то отказываются от возможности иметь аптеку, библиотеку. Даже при царе они содержались за счет земства.

– Ты что, принципиально против фермерства и продажи земли в частные руки?

– Как тебе сказать? Сейчас, как в сталинскую пору, у нас стали оплевывать НЭП. Но ведь во времена его деревня поднялась на ноги за два-три года. А за счет чего? Да за счет того, что землей тогда не спекулировали, а вернули ее крестьянам. К тому же со всех концов света навезли сельскохозяйственную технику да инвентарь. Косы были и шведские, и немецкие, и австрийские, а сеялки да веялки аж из Америки. Вспомни-ка, после войны еще работали у нас маслобойки в деревнях, льнотрепальные заводы с импортным оборудованием. Кстати, о чем сейчас и хлопочу, так о возрождении этих самых крупорушек, льноперерабатывающих пунктов, маслобоек. Ну, право, духу уже не хватает сдавать в райцентр на молокозавод первосортнейшее молоко за бесценок.

И о фермерстве. По-моему в нем и многие наши правители разочаровались. В начале прошлого лета хвастались: «У нас 150 тысяч фермеров. Под осень захныкали: «Фермеры не оправдали надежд». А тут надо спросить нынешних государственных деятелей: «А что вы дали им, кроме пустой земли?» Ничего. А вот Столыпин и продолжатель его дела Кривошеин, наделяя крестьян отрубами, между прочим из резервных земель, давали им и ссуды – не деревянными, а золотыми рублями, не по рыночной цене, а льготной, и строительные материалы – не гнилые, разумеется.

А ныне толкуют о продаже земли. Кому? Крестьянам? Да им не на что, извините, портки купить. Говорят: найдутся богатые люди. Найдутся. Барыги. Так что, им и передать в рабство нынешних колхозников и совхозников – крестьян? Но ведь подобное уже было в 1929-1930 годах.

Земельный вопрос в России, надо заметить, всегда был роковым. Поспешное решение может вызвать такую смуту, что всем станет тошно.

Как хочется, чтобы бескрайняя наша земля – земля-кормилица, провинциальная земля – стала обетованной. Надо сделать ее таковой, пока есть силы. Ты-то что сидишь там, в столице? Что держит? Квартира? Кресло? Секретарша?

…Эх, Вячеслав Николаевич! Удачи тебе. И давай встретимся, ну, скажем, лет через пять. Что-то услышу…

Мы не встретились с ним через пять лет. Но мой другой однокашник – теперь тоже москвич, посетивший родные края, сойдя с поезда, не увидел, как бывало, рядом родной деревни. Она заросла лесом и бурьяном. Дома повалились, а люди, кто смог, разбежались.

Флеров же, бросивший председательское поприще, пишет теперь (и уже написал частично) историю исчезнувших деревень, стоявших плотно некогда вокруг главного у нас села Контеево.

Деликатес… и проблемы деликатные

Его мне рекомендовали как человека талантливого. Сам же Борис Николаевич услышав о себе такое, недовольно поморщился:

– Немного нашему брату требуется, чтобы талантливым слыть – не теряй лишь здравого смысла.

– Вот те на! Я-то считал, что люди с изюминкой – это люди «с чудинкой» и с тем самым здравым смыслом ладят далеко не всегда. Да, собственно, и Рагулин, как показалось мне, действует вопреки ему. В наше сумрачное, нестабильное время, когда редкий хозяйственник, руководитель (а Борис Николаевич – директор предприятия) не пытается как можно больше выкачивать из вверенных ему ресурсов, дабы выжить и нажиться, он возьми и займись строительством для трудового коллектива сауны с бассейном, физкультурно-оздоровительного комплекса, зала для отдыха, реконструкцией и расширением цехов, очистных сооружений, приведением в порядок административного корпуса и т. д. и т. п. Словом, из 240 миллионов рублей прибыли, что получило предприятие за год работы, ровно половину «угрохал», или, как теперь говорят, инвестировал в соцкультбыт и расширение производства. И это, повторяю, в наше время, когда многие одним днем живут. Но Рагулин так рассудил:

– Конечно, чтобы только «выжить и нажиться», лучше всего полученные деньги на зарплату пустить. Такое ныне делается запросто. Но мы-то хотим жить, а не наживаться. А для этого надо строить.

Каково! Часто приходит слышать сейчас подобные суждения. Но и я хорош! До какой же степени надобно было поддаться временщицким настроениям, чтобы в разумных, толковых рагулинских действиях узреть отклонение от здравого смысла.