Избранное

И все-таки он удивляет. И удивлял многих раньше – когда по собственному желанию сменил пост заместителя директора крупного завода на должность руководителя малого предприятия, правда, самостоятельного. Но кто тогда всерьез полагал, что подобная самостоятельность и впрямь что-то может дать.

В том-то вся и штука, что сам Рагулин рассуждал и действовал весьма серьезно и осмысленно, увидев в нечетких еще хозяйственно-социальных подвижках той поры черты будущей скорой приватизации и демонополизации, крутого поворота общества к смене форм собственности. И коллектив, им возглавляемый, принимает решение о выкупе предприятия, акционировании его.

Они стали среди тружеников такого рода производств, да, по сути и единственным до сей поры, кто не упустил своего шанса и получил в полное распоряжение цех, а теперь завод. Они истинные его хозяева, единственные акционеры, учредители, владельцы. Доля собственности каждого – священная его доля, которая может передаваться по наследству и остается за работником, приносит ему доход даже в случае увольнения с завода. Данное положение закреплено уставом.

С завода, понятно, никто не ушел. А о наследниках, детях своих, как и подобает истинным родителям, здесь думают, трудом приумножая свой, не только оборотный, но и основной капитал. Потому-то и расширяют тут производство, улучшают технологию, повышают качество продукции, идя сознательно на немалые траты в ущерб сиюминутной выгоде.

Кстати, если бы на заводе поддались искушению, то эту самую сиюминутную выгоду могли бы извлечь колоссальную. Коллективу, Рагулину иностранцы не раз предлагали создать совместное предприятие, сулили и импортное оборудование, и зарплату в «зелененьких». Не на тех напали. «Мы ориентируемся на российский рынок, – сказал Борис Николаевич, – поддерживаем контакты с военно-промышленным комплексом, по конверсии приобретаем у них, что нам надо. Надежнее, знаете ли, свое-то, отечественное. С заморским оборудованием недолго и в зависимость попасть. Выйдет из строя деталь и… Также и «зелененькие». Они для многих заманчивы. Но работать на них, значит, опять вкалывать, извините, по найму. В любую минуту могут хозяева новые «взашей прогнать».

– Хотя и чувствую: иностранные партнеры враз бы помогли справиться с теми трудностями, что стоят сейчас перед нами, и преодолеть которые без поддержки властей нынешних нелегко, – продолжил Борис Николаевич.

– Не понял.

– Что тут непонятного, – махнул рукою Рагулин, – вот для гаража, других нужд немножко землицы нужно. Завод-то на половине гектара располагается. Кстати, и эту кроху, несмотря на президентские указы, выкупить мы не можем – арендуем. Для иностранцев же проблем, слышно в этом плане меньше. Ну, просто хоть, как генерал Ермолов, проси у царя «присвоить звание немца…» А у нас мечта – открыть свой фирменный магазин, куда бы люди шли и знали: здесь продается продукция, произведенная таким-то предприятием, такими-то людьми…

Однако прошу прощения, что до сей поры не поведал читателям, что же производит завод. Колбасы, сосиски, сардельки, копчености. «Э-э-э, – скажет бедный наш потребитель, – это его продукцию нам за бешеные деньги продают». Что тут ответить? То, что завод покупает сырье или, как выражаются профессионалы, мясо на кости втридорога – так от этого покупателю, понимаю, не легче. Тем не менее идею Рагулина о своем магазине хотелось бы поддержать. Право, то не пустые слова. Такой «торговой дом», фирменной, именной, наподобие существовавших в достопамятное время, скажем, булочных Филиппова, рыбных магазинов Попова (пора же начать возрождать славные традиции), бесспорно, действовал бы и в наших интересах. Дорожа маркой, именем, здесь, во-первых, вряд ли бы подсовывали нам черте что, простите, а во-вторых, в собственных магазинах производителей продукция дешевле. «Точно, точно, – резюмировал Борис Николаевич, – потому как торговая наценка в таких случаях вдвое-втрое ниже».

Да что там говорить. У «рагулинского завода» уже стоит небольшая торговая палатка. Неудобно, конечно, работать в ней. И покупатели мерзнут, стоя на улице. Но стоят, ибо, не поверил своим глазам, колбасы и полуфабрикаты продавали в полтора раза дешевле, чем в городе. И продукт-то шел свежий, не залежалый.

– Эх! – вздохнул Рагулин. – Если бы нам еще и хладобойню свою иметь! Сколько бы пользы было. Все шло бы в дело. И пищевая кость, и пищевая жилка, и кровь и многое другое, что, если правду сказать, в хозяйствах нередко просто-напросто утилизируется, уничтожается, то есть.

Ведем переговоры на эту тему с Леонидом Павловичем Кавалевским – главой администрации Домодедовского района и Александром Николаевичем Печеневским – директором агрофирмы «Красный путь», со свинокомплекса которой получаем в основном мясо-сырье. Просим: выделите пару гектаров под хладобойню, все затраты на ее строительство на себя возьмем, а пользоваться ею и вы будете – тянут с решением. Хотя выгода очевидная. Каких бы потерь удалось избежать. Обидно. Главное, и земля есть. Пустует в настоящее время… А мы-то уже и лабораторию у себя подготовили, в которой разработали рецептуру на новые виды вкусных, относительно дешевых колбас с животными и растительными добавками.

Надо заметить, что коллектив предприятия, возглавляемого Рагулиным и носящего следующее название: «Акционерное общество – колбасный завод «Коломенский», невелик (около 150 человек), но трудятся дай бог, как говорится. 16 тонн колбасных изделий за смену – вот его выработка. Кстати, все строительные, отделочные работы, реконструкцию производства осуществляют здесь своими руками.

– В принципе мы малое предприятие, – говорит Рагулин. – И по всем существующим положениям нам должны идти навстречу и в льготном кредитовании, и выделении того же участка – хоть под магазин, хоть под хладобойню. Но, увы. Везде рогатки Я понимаю, конечно, психологию чиновника – ему терять свое влияние не хочется. Но есть же законы. Их исполнять надо. Мы в свое время поверили и Президенту, и власти и, как видите, во многом преуспели. Эту веру не расшатывать, а крепить надо.

Безусловно, надо. Еще как! Уж очень хочется поскорее видеть и покупать в «рагулинском магазине» по доступным ценам вкусные деликатесы.

Увы, рагулинских «мяс» мы так и не увидели. Нас пичкали в основном перемороженным, перемытым в хлорке и кислотах зарубежным дерьмом. А Рагулин – он успокоился. Вернее, его успокоили. Он лежит теперь на кладбище.

А была у повара мечта

Он не был ни атомщиком, ни сотрудником сверхсекретного НИИ, не принадлежал к когорте чиновников, имеющих доступ к государственным тайнам, не работал в контрразведке, но подписок «о неразглашении» дал за свою жизнь столько, сколько, поди, мало кому снилось. А был он и остался шеф-поваром. Но каким! Знающим, пожалуй, тонкости и секреты приготовления блюд всех национальных кухонь мира.

Он кормил Хайле Селассие и Реза Пехлеви, Никсона и Хаммаршельда, его редкое умение, а вернее сказать искусство, ценили Курчатов и Королев. Для устройства неофициальных, в домашней обстановке обедов с высшими представителями руководства зарубежных стран его приглашали первые лица нашей страны: Хрущев, Брежнев, Андропов. Дружбы с ним искали именитые деятели науки, литературы, театра, спорта. Кое-кто находил. Я видел его на фотографиях в обнимку с Гавриилом Илизаровым, Владимиром Высоцким, Константином Симоновым, Николаем Старостиным…

Мы сидим с Гаджи-Мусой Магомедовичем Шейховым (таково полное имя моего героя), или дядей Мусой (так он был мне представлен), в его маленькой служебной комнатке Российской торгово-промышленной палаты (Хаммер-центр), где он занимает должность заведующего производством фирмы «Инвест», и говорим… Знаете о чем? О задачах трудового воспитания молодежи, о проблемах социально незащищенных детей, детдомовцев, интернатовцев – мой собеседник в прошлом воспитанник детдома. Это сейчас он имеет три вузовских диплома, а начинал-то свой путь с «ремеслухи» и «кулинарного техникума»…