Иверский свет

не исправит никого.

Благодарные булыжники

пролетают сквозь него.

ПАСАТА

Купаться в шторм запрещено.

Заплывшему — не возвоатиться.

Волны накатное бревно

расплющит бедного артиста!

Но среди бешеных валов

есть тихая волна — пасата,

как среди грома каблуков

стопа неслышная босая.

Тебя от берега влечет

не удалая бесшабашность,

а ужасающий расчет —

в открытом море безопасней.

Артист, над мировой волной

ты носишься от жизни к смерти,

как ограниченный дугой

латунный сгорбленный рейсфедер!

Но слышит зоркая спина

среди безвыходного сальто,

И ливень, что шел стороною,

вернется на рожь и овес.

И свет мою душу омоет,

как грешникам ноги Христос.

ДВАДЦАТОГО ИЮНЯ ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ

СЕМИДЕСЯТОГО ГОДА

Посвящается АТЕ-37-70, автомашине

Олжаса Сулейменови

1

Олжас, сотрясенье — семечки!

Олжас, сотрясенье — семечки,

но сплевываешь себе в лицо,

когда 37-70

летит через колесо!

(30 метров полета,

и пара переворотов.)

Как: «100» при мгновении запуска,

сто километров запросто.

Азия у руля.

Как шпоры, вонзились запонки

в красные рукава!

Кто: дети Плейбоя и Корана,

звезда волейбола и экрана,

печальнейшая из звезд.

Тараним!

Расплющен передний мост.

И мой олимпийский мозг

впечатан в металл, как в воск.

Как над «Волгою» милицейской

горит волдырем сигнал,

так кумпол мой менестрельский

над крышей цельнолитейной

синим огнем мигал.

Из смерти, как из наперстка.

Выдергивая, как из наперстка,

расплющенного меня,

жизнь корчилась и упорствовала,

дышала ночными порами

вселенская пятерня.

Я — палец ваш безымянный

или указательный перст,

выдергиваете меня вы,

земля моя и поляны,

воющие окрест.

3

Звезда моя, ты разбилась?

Звезда моя, ты разбилась,

разбилась моя звезда.

Прогнозы твои не сбылись,

свистали твои вестя.

Знобило.

Как ноготь из-под зубила,

синяк чернел в пол-лица

4

Бедная твоя мама-

Бедная твоя мама,

бежала, руки ломала:

«Олжас, не седлай АТЕ,

сегодня звезды не те.

С озер не спугни селезня,

в костер не плескай бензин,

АТЕ-37-70

обидеться может, сын!»

5

(Потом приехала «Волга» скорой помощи,

еще проехала «Волга» скорой помощи,

позже

не приехали из ОРУДа,

от пруда

подошли свидетели,

причмокнули: «Ну, вы — деятели!

Мы-то думали — метеорит».

Ушли, галактику поматерив.

Пролетели века

в виде лебедя-чужака

со спущенными крыльями, как вытянутая рука

официанта с перекинутым серым полотенцем.

Жить хотелось.

Нога и щека

опухли,

потом прилетели Испуги,

с пупырышками и в пухе.)

6

Уже наши души — голенькие.

Уже наши души голенькие,

с крылами, как уши кроликов,

порхая меж алкоголиков

и утренних крестьян,

читали 4 некролога

в «Социалистик Казахстан»,

красивых, как иконостас...

А по траве приземистой

эмалью ползла к тебе

табличка «37-70».

Срок жизни через тире.

7

Враги наши купят свечку.

Враги наши купяТсвечку

и вставят ее в зоб себе!

Мы живы, Олжас. Мы вечно

будем в седле!

Мы дети «37-70»,

не сохнет кровь на губах,

из бешеного семени

родившиеся в свитерах.

С подачи крученые все мячи,

таких никто не берет.

Полетный круговорот!

А сотрясенье — семечки.

Вот только потом рвет.

Памяти Светланы Поповой,

студентки 2-го курса МТУ

ЗАПЛАЧКА ПЕРЕД ПОЭМОЙ

«Заря Марья, заря Дарья, заря Катерина»,

свеча талая,

свеча краткая,

свеча стеариновая,

медицина — лишнее, чуда жду,

отдышите лыжницу в Кольском льду!

Вифлеемские метеориты,

звезда Марса,

звезда исторического материализма,

сделайте уступочку, хотя б одну —

отпустите доченьку в Кольском льду!

Она и не жила еще по-настоящему...

Заря Анна,

лес Александр,

сад Афанасий,

вы учили чуду, а чуда нет —

оживите лыжницу двадцати лет!

И пес воет: «Мне, псу, плохо...

Звезда Альма,

звезда Гончих псов,

звезда Кабысдоха,

отыщите лыжницу, сделайте живой,

все мне голос слышится: «Джой! Джой!»

Что ж ты дрессировала

бегать рядом с тобой?

Сквозь бульвар сыроватый

я бегу с пустотой.

Носит мать, обревевшись,

куда-то цветы.

Я ж, единственный, верю,

что зовешь меня ты.

Нет тебя в коридоре,

нету в парке пустом,

на холме тебя нету,

нет тебя за холмом.

Как цветы окаянные,

ночью пахнет тобой

красный бархат дивана

и от ручки дверной!»

ПРОЛОГ

«На антарктической метстанции

нам дали ч дар американцы

куб, брызнувший иллюминацией, —

«Лед 1917-й»!

Ошеломительно чертовски

похолодевшим пищеводом

хватить согретый на спиртовке

глоток семнадцатого года!

Уходит время и стареет,

но над планетою, гудя,

как стопка вымытых тарелок,

растут ледовые года».

Все это вспомнил я, когда

по холодильнику спецльда

меня вела экскурсовод,

студентка с личиком калмычки,

волнуясь, свитерок колыша.

И вызывала нужный год,

как вызывают лифт отмычкой.

ЛЬДИНА ПЕРВАЯ

Лед! —

Страшон набор карандашный —

год черный и красный год,

— лед, лед —

лед тыща девятьсот кронштадтский,

шахматный, в дырах лед!

— лед, лед, лед —

лед тыща семьсот трефовый

от врытых по пояс мятежников,

—- лед, лед, лед, лед —

лед тыща девятьсот блефовый

невылупившихся подснежников,

— лед, лед, лед, лед, лед —

июньский сорок проклятый,

гильзовая коррозия,

— лед, лед, лед, лед, лед, лед —

пер, статуи генерала,

облитого водой на морозе!

—лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед —

лед тыща девятьсот зеленый,

грибной, богатый,

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед —

лед тыща девятьсот соленый

от крови с сапог поганых,

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, —

лед тыща восемьсот звенящий,

трехцветный, драгунский,

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед —

в соломе потелый ящик —

лед тыща шестьсот Бургунский!

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед —

лед тыща семьсот паркетный,

России ледовый сон,

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед

и малахитовых колонн

штаны зеленые, вельветовые

(книзу расширенный фасон)!

«И чуть-чуть вздутые на коленях», —

добавила экскурсовод.

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед

Лед тыща триста фиолетовый,

шелк католических сутан

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед

Меч хладный, потом согретый,

где не дыша лежат валетом:

Изольда, меч, Тристан.

И жгут соловьи отпетые —

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед,—

чтоб лед растопить и лечь:

Изольда, Тристан, меч.

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед —

«Ау, — скажу я, — друг мой тайный,

в году качаешься хрустальном,

дыханье одуванчиком храня... »

Ну тут экскурсовод меня

одернула и покраснела

и продолжала поясненья:

«Дыханье сонное народов

и испаренья суеты

осядут, взмыв до небосвода,

и образовывают льды.

И взвешивают наши вины

на белоснежной широте,

как гирьки черные, пингвины,

откашливая ДДТ.

Лед цепкой памятью наслоен.

Лишь 69-й сломан».

— лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед —