Иверский свет

Прекрасное мгновенье, не слишком ли ты

подзатянулось?

Помогите Время

сдвинуть с мертвой точки.

Гайки, Канты, лемехи,

все — второисточники.

Не на семи рубинах

циферблат Истории —

на живых, любимых,

ломкие которые.

Может, рядом, около

у подружки ветреной

что-то больно екнуло,

а на ней все вертится.

Обнажайте заживо

у себя предсердие,

дайте пересаживать.

В этом и бессмертие.

Ты прощай, мой щебет,

сжавшийся заложник,

неизвестность щемит —

вдруг и ты заглохнешь?

Неизвестность вечная —

вдруг не разожмется?

Если человечное —

значит, приживется.

И колеса мощные

время навернет.

Временных ремонтщиков

вышвырнет в ремонт!

ШАФЕР

На свадебном свальном пиру,

бренча номерными ключами,

я музыку подберу.

Получится слово: печально.

Сосед, в тебе все сметено

отчаянно-чудным значеньем.

Ты счастлив до дьявола, но

слагается слово: плачевно.

Допрыгался, дорогой.

Наяривай вина и закусь.

Вчера, познакомясь с четой,

ты был им свидетелем в загсе.

Она влюблена, влюблена

и пахнет жасминною кожей.

Чужая невеста, жена,

но жить без нее ты не сможешь!

Ты выпил. Ты выйдешь на снег

повыветрить околесицу.

Окошки потянутся вверх

по белым веревочным лестницам.

Закружится голова.

Так ясно под яблочко стало,

чему не подыщешь слова.

Слагается слово: начало.

ВАНЬКА-АВАНГАРДИСТ

На рынке полно картин,

все с лебедями и радугами.

А Ванька-авангардист

все кубиками-квадратиками]

Рынок — Малые Лужники.

Слева в фартуках мужички.

Справа сборная команда —

бабы в брюках и помадах.

Справа сумки, слева гири,

справа шутки, слева сбили!

Справа — твисты и зарплаты.

слева — избы и закаты,

слева — «Волги», справа — «Волги»

слева — к водке, справа — к водке

Всвилон из-за томата.

Бабка, попроси тайм-аута!

А Ванька-авангардист

подзуживает, подсуживает

в разбойный судейский свист

свистульки из глины, посудной!

Глотает валокордин

профессор в рубашке с напуском.

А Ванька-авангардист

все целит прищуром снайперским.

Он знает неомещан

сберкнижные аппетиты,

юродивый коммерсант,

антихрист нового типа.

Клеенщица-конкурентщица:

«Ты докарикатурекаешься!

Сам в треугольник скорчишься,

попей рассол огуречный.. »

А он ей: «Цыц, лакировщица!»

Липучий мушиный лист

с Аленушкой.

Клееночный реализм

и модернизм клееночный.

Английской булавкой блестят

связки сушеных рыбок.

Нацелен сопливый взгляд.

Он завоюет рынок.

Все куплено, куплено, куплено,

выскреблены раструбы.

Толпа — как цыплята под куполом

внимательным, как ястреб.

Продает папаша дочку,

дочка продает папашу,

и друзья, упившись в доску,

тащат друга на продажу.

Вёсны продаются летом,

продается муж надкусанный,

критик продает поэта,

оба продают искусство.

А Ванька-авангардист

трамбует деньжата в кадушку.

В тоскливую ночь зародил

тебя твой отец контуженный.

Тоскливая ночь любви

пронзала до позвоночника.

Тоскливы лубки твои,

как пьяная поножовщина!

...Пацанка-хромоножка

играет на гармошке.

И рученьки фарфоровые

засунуты в меха,

как руки у фотографа

в таинственный рукав.

Сквозь лобик невозможный

в нахмуренном уме

танцующие ножки

просвечивают мне.

С прикрытыми глазами

индийский колдунок,

витает над базаром

виденье лунных ног.

«Ах, белые наливы

продались за рубли,

ах, бедные наивы

надежды и любви... »

А Ванька-авангардист:

«Станцуем, — дразнит, — хромая!»

Он мучит ее, садист,

как совесть свою ромашковую.

А вчера, чтоб ее не кадрил,

избил в туалете карманника.

Тетку в шубке энал весь городок.

Она в детстве нас пугала ссыльными

Тетя крест носила и свисток,

чтобы вдруг ее не изнасиловали.

Годы шли. Ее не изнасиловали.

Не узнала, как свистит свистом!

И ее и шубы срок исгек.

Продали каракуль черносливный,

где, как костка, продран локоток.

Мужчины с черными раскрытыми зонтами,

с сухими мыслями и мокрыми задами,

куда несетесь вы бессмысленною ночью

на черных парусах, пираты-одиночки?

Удача ваша, что вам молодость сулила,

прошла, горизонтальная, над вами —

как велосипед сюрреалиста —

вращаясь спицами под вашими зонтами.

СПАЛЬНЫЕ АНГЕЛЫ

П. Вегину

Огни Медыни?

а может, Волги?

Стакан на ощупь.

Спят молодые

на нижней полке

в вагоне общем.

На верхней полке

не спит подросток.

С мим это будет.

Напротив мать его

кусает простынь.

Ко не осудит.

Командировочный

забился в угол,

не спит с Уссури.

О чем он думает

под шепот в ухо?

Они уснули.

Огням качаться,

не спать родителям,

не спать соседям.

Какое счастье

в словах спасительных:

«Давай уедем!»

Да хранят их

ангелы спальные,

качав и плакав, —

на полках спаренных,

как крылья первых

аэропланов.

Висит метла — как танцплощадка,

как тесно скрученные люди,

внизу, как тыща ног нещадных,

чуть-чуть просвечивают прутья.

ИСПЫТАНИЕ БОЛОТОХОДА

По болоту, сглотавшему бак питательный,

по болотам,

болотам,

темней мазута, —

испытатели! —

по болотам Тюменским,

потом Мазурским...

Благогласно имя болотохода!

Он, как винт мясорубки, ревет паряще.

Он — в порядочке!

Если хочешь полета — учти болота.

...по болотам — чарующим и утиным,

по болотам,

засасывающим

к матери,

по болотам, предательским и рутинным,

испытатели!..

Ах, водитель Черных, огненнобородый:

«Небеса — старо. Полетай болотом!»

...Испытатели! —

если опыт кончится катастрофой,

под болотом, '

разгладившимся податливо,

два баллона и кости спрессует торфом...

Жизнь осталась, где суша и коноплянки,

и деревни на взгорьях —

как кинопленки,

и по осени красной, глядя каляще,

спекулянтку опер везет в коляске.

Не колышется монументальная краля,

подпирая белые слоники бус.

В черный бархат

обтянут

клокочущий бюст,

как пианино,

на котором давно не играли.

По болотам,

подлогам,

по блатам,

по татям —

испытатели! —

по бодягам,

подплывшим под подбородок, —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

пробуксовывая ма оборотах.

А на озере Бисеровом — охоты!

Как-то самоубийственно жить охота.

И березы багрово висят кистями,

будто раки трагическими клешнями.

Говорит Черных: «Здесь нельзя колесами,

где вода, как душа, обросла волосьями.

Грязь лупить —

обмазаться показательно.

Попытаемся по касательной!»

Сквозь тошнотно кошачий концерт лягушек,

испытатели! —

по разлукам,

закатным и позолотным,

по порогам, загадочным и кликушным,

по невинным и нужным в какой-то стадии,

по бессмертным,

но все-таки по болотам!

По болоту, облу, озорну, — спятите!..

По болотам, завистливым и заливистым,

по трясинам,

резинам,

годам —

не вылезти —

испытатели!

По болотам — полотнищам сдавшихся арм*

замороженной клюквой стуча картинно,

с испытаний,

поборовши, Черных добредет в квартиру.

И к роялю сядет, разя соляркой,