Русская эпиграмма

Я не полковник, генерал».

ЭПИТАФИЯ

Под камнем сим лежит великий генерал.

Его солдаты не забудут

И долго, долго помнить будут.

Как он их палками бивал.

РАЗГОВОР ПРИ ВХОДЕ НА ОБСЕРВАТОРИЮ

«Швейцар! Вот на! Возьми билет.

Да сделай, братец, одолженье,

Скажи, куда идти?» — «Уж кончилось затменье».

«И астроном ушел?» — «Он здесь!» — «Так нужды нет.

Он по знакомству не откажет

И на просторе все мне сызнова покажет».

* * *

Клариса, в чепчике степенном и в салопе,

Днем молится в церквах, бежит от мира прочь.

А ночью? О, она, подобно Пенелопе,

Что днем ни сделает, то перепортит в ночь.

* * *

У Лицемерина жена

Черна, скверна —

Медуза, верьте мне, красавица пред нею.

Но потому ль, что так она гнусна,

Супруг зовет ее всегда душой своею?

* * *

«Не знаю, как отмстить мне моему злодею,

Зоилу, демону!» — «Изволь, от всей души

Подам тебе совет: под притчею своею

Его ты имя подпиши».

* * *

«О, цензор! О, злодей!

Не пропустил элегии моей!»

«Как? Почему?» — «Да говорит, что в ней

Находит смысл двоякой.

Ну ты читал ее; ты, братец, сам поэт;

Скажи: двусмысленна ль?» — «Вот вздор! Да скажет всякой,

Что в ней и просто смысла нет».

* * *

Остановися, гражданин!

Под камнем сим лежит российский дворянин.

Его прапрадед жизнь окончил под Полтавой,

Дед под Кистрином пал со славой,

А под Бендерами отец убит ядром.

Его ж убил — ямайский ром.

<ЭПИТАФИЯ МОСОЛОВУ,

одному из заводовладельцев в селе

Шурма Вятской губернии>

Я русский дворянин,

Родился я в Малмыже,

Воспитан был в чужих краях.

И ах!

В России кончил дни! Но здесь мой только прах:

Душа моя в Париже.

Петр Иванович Колошин

<НА Н. В. НЕВЕДОМСКОГО>

Неведомский — поэт, не ведомый никем,

Печатает стихи неведомо зачем.

Федор Соловьев

* * *

Смотря на лик сего героя,

Кто не прочтет на лбу: свободен от постоя.

Константин Николаевич Батюшков

* * *

Безрифмина совет:

Без жалости всё сжечь мое стихотворенье!

Быть так! Его ж, друзья, невинное творенье

Своею смертию умрет.

<НА А. Ф. МЕРЗЛЯКОВА>

Вдали от храма муз и рощей Геликона

Феб мстительной рукой сатира задавил

^[56]

;

Воскрес урод и отомстил:

Друзья, он душит Аполлона!

НА ПЕРЕВОД «ГЕНРИАДЫ»,

или Превращение Вольтера

«Что это? — говорит Плутон, —

Остановился Флегетон,

Мегера, фурии и Цербер онемели,

Внимая пенью твоему,

Певец бессмертной Габриели.

Умолкни… Но сему

Безбожнику в награду

Поищем страшных мук, ужасных даже аду,

Соделаем его

Гнуснее самого

Сизифа злова!»

Сказал — и превратил, о ужас! в Ослякова.

НА ПОЭМЫ ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ

Не странен ли судеб устав?

Певцы Петра — несчастья жертвы:

Наш Пиндар кончил жизнь, поэмы не скончав,

Другие живы все, но их поэмы мертвы.

Аркадий Гаврилович Родзянко

ЭКСПРОМТ НА БРАКОСОЧЕТАНИЕ ЕЕ ВЫСОЧЕСТВА

МАРИИ НИКОЛАЕВНЫ С ЕГО ВЫСОЧЕСТВОМ

ГЕРЦОГОМ ЛЕЙХТЕНБЕРГСКИМ

14 июля 1839 года

О дивная судьбы игра!

В дни наши брак чудесный совершился:

Сын венчанного столяра

На внучке плотника великого женился.