Выбор

к а к нараспев.

Падал он долго...

Упал он

мгновенно.

Он даже выстрелить

не успел!

И для него наступила сплошная

и бесконечная тишина...

Чем этот бой завершился —

не знаю.

Знаю,

чем кончилась

эта война!..

Ждет он меня

за чертой неизбежной.

Он мне мерещится

ночью и днем —

х уде и ь ки й м ал ь ч и к,

всего-то успевший

встать под огнем

и шагнуть

под огнем!..

...А над домом тучи

к р у ж а т - в о р о ж а т .

Под землей цветущей

павшие

лежат.

Д о ж д ь

идет над полем,

родную землю поит...

М ы про них

не вспомним,—

и про нас

не вспомнят!

Не вспомнят пи разу.

Никто

и никогда.

157

Бежит

по оврагу

мутная вода...

Вот н дождь кончился.

Радуга

как полымя...

А ведь очень

хочется,

чтоб и про нас

помнили!

У Т Р Е Н Н Е Е О Т С Т У П Л Е Н И Е О М О С К В Е

Нас у М о с к в ы —

очень много...

К а к но привычной канве,

неудержимо и строго

утро идет

по Москве.

За ночь мосты остыли,

съежились тополя.

Д ы м ч а т а и пустынна

набережная

Кремля.

Башни порозовели,

("разу же стала видна

тихих

тянь-шаньскнх елей

ранняя седина...

Рядом,

задумавшись т я ж к о , —

и далеки,

и б л и з к и , —

высятся

многоэтажки,

лепятся

особняки.

В городе —

сотни дорог,

вечность

в себе таяших.

158

Город —

всегда диалог

прошлого

с настоящим.

Есть в нем и детство,

и зрелое

Есть и лицо,

и нутро...

Двинулся

первый троллейбус,

и задышало метро...

Вот,

добежав,

дотикав.

пробуя голос свой,

полмиллиона будильников

грянули

над МОСКВОЙ!

Благовест наш

небогатый,

утренний наш набат...

Вот

проснулась Т а г а н к а ,

потягивается Лрбат.

Кузнецкий

рекламы тушит.

Зарядье

блестит росой.

Фыркает Пресня

под душем!

Останкино

шпарит

трусцой!..

К определенному сроку

по мановенью руки

плюхаются на сковородку

солнечные

желтки!..

Пьет чай

Ордынка и Сетунь...

И снова, идя на р о ж о н ,

м у ж ь я

забором газетным

159

отгородились

от жен!..

Встанут не раньше, не позже,

ж а ж д у свою утолив...

Будто гигантский

поршень,

в доме

работает лифт!..

Встретит всех у порога

запах

умытой листвы...

Нас у М о с к в ы очень много,

много нас

у М о с к в ы !

М ы

со столицей на равных,

мы для нее — свои!

В креслах

башенных кранов

и на постах

Г А И .

В гордых

концертных залах,

в шахтах

и облаках.

На производстве —

в самых

невероятных

цехах!

М ы

этот город

ставим!

Славу его творим.

Пам ятью

обрастаем.

С космосом говорим.

В к а ж д у ю мелочь вникаем.

Все измеряем

трудом...

М о ж е т быть,

не о к а ж д о м

люди

160

вспомнят потом.

М о ж е т ,

не всем воздастся...

Сгорбившись от потерь,

мы создаем

Государство

неравнодушных людей!

Д о л г о ю будет

дорога.

Крупною будет

цена...

Нас у М о с к в ы

очень много.

А М о с к в а у нас —

одна.

М И Р

жители Земли —

богатыри.

Бессменно

от зари и до зари,

зимой и летом,

в полднях и в ночах

мы тащим тяжесть

на своих плечах.

Несем мы груз

промчавшихся годов,

пустых надежд

и долгих холодов,

отметины

от чьих-то губ

и рук,

нелепых ссор,

бессмысленных разлук,

случайных д р у ж б

и не случайных встреч.

Все это так,

да не об этом речь!

Привычный груз

не весит ничего...

Но,

не считая этого всего,

любой из нас

несет пятнадцать тонн!..

Наверно,

вы не знаете о том?

Наверно,

вам приятно жить в тепле?..

А между тем

на маленькой Земле

накоплено так много

разных бомб,

что, сколько их,

не знает даже бог!..

Пока что эти бомбы

мирно спят.

И может,

было б незачем опять

о бомбах

вспоминать и говорить...

Но если только

взять

и разделить

взрывчатку,

запрессованную в них,

на всех людей —

здоровых и больных,

слепых и зрячих,

старцев и юнцов,

на гениев,

трудяг

и подлецов,

на всех — без исключения —

людей

в их первый день

и в их последний день,

ж и в у щ и х

в прокопченных городах,

копающихся

в собственных садах,

на всех людей! —

и посчитать потом,

на к а ж д о м будет

но пятнадцать тонн!

I62

Живом мы.

И песет любой из пас

пятнадцать тонн взрывчатки.

Про запас...

Светло смеется женщина в гостях.

Грустит в холодном доме

холостяк.

Рыбак

по речке спиннингом стегнул.

Матрос

за стойкой кабака

уснул.

Пилот мурлычет

в небе голубом.

Пятнадцать тонн на к а ж д о м !

На любом!..

Плисецкая

танцует вечный

вальс.

Богатыри!

Я у в а ж а ю

вас...

Охотник

пробирается тайгой.

Шериф

бездумно смотрит на огонь.

Студент готовится

спихнуть зачет.

Хозяйка

пудинг яблочный печет.

Рокочет На эстраде баритон.

На к а ж д о м из живых —

пятнадцать тонн!..

П р ы г у н дрожит

не потому, что трус

« К а к вознести над планкой

этот груз?!»

Старик

несет из булочной батон

в авоське.

И свои пятнадцать тонн

он тащит за плечами.

к а к рюкзак.

163

И дым усталости

в его глазах...

Без отдыха

работает роддом.

Смешное,

слабенькое существо

едва рождается,

а для него

у ж е припасено

пятнадцать тонн.

Пятнадцать тонн

• "а слабеньких плечах!

Вот почему

все дети

так кричат...

...Сквозь смех и боль,

сквозь суету и сон

мы эту ношу

медленно

несем.

Ей подставляем

плечи и горбы,

влачим ее по жизни,

к а к рабы!

Ее не сбросить,

в землю не зарыть,

не утопить,

врагу не подарить...

Л ноша эта —

черт се возьми! —

придумана и создана

людьми!

Л ю д ь м и самими

произведена.

В секретные бумаги внесена.

Нацелена

и взвешена уже...

Ну как теперь?

Ж и в е т у вас в душе

надежда

этот шар земной

спасти?.

164

Ш л а г б а у м о м ,

застывшим на пути,—

протянутая

детская рука.

Взрывчатки — вдоволь.

Хлеба —

ни к у с к а .

Взрывчатки — вдоволь.

По пятнадцать тонн.

Земля

утробный исторгает стоп!

Ей хочется

забыться поскорей.

Ей страшно

за своих

богатырей!..

Пока —

пятнадцать тонн.

А завтра —

что?

А через десять лет?

Л через сто?

Пусть даже без войны,

без взрывов пусть...

Богатыри,

да разве это —

путь?!

...И снова ночь

висит над головой.

Бездонная,

к а к склад пороховой.

Ш А Г И

Д л я сердца

любая окраина —

близко.

Границей

очерчена наша Земля.

Но в каждом селенье

стоят

обелиски,

похожие чем-то

165

на башни

Кремля...

Стоят обелиски

над памятью вечной,