3. «Меж нами — просторные версты…»
Меж нами — просторные версты,
Гудки паровозов, леса,
Но те же над нами простерты
Ночные, без звезд, небеса.
Меж нами житейских волнений
Вседневная, плоская страсть,
Но наших бездымных горений
Незыблема светлая власть.
И чем недоступней свиданье,
Чем жизнь и грубее и злей,
Тем ярче и слаще слиянье
Беззвучных и тайных огней.
4. «В моем окне опять струится…»
В моем окне опять струится
И ластится ночная мгла,
Опять меня ночная птица
Коснулась краешком крыла.
Неуловимо все и бренно.
Пройдут еще века, века,
Но ты, как прежде, незабвенна,
Но ты, как прежде, далека.
Тебя я к жизни не ревную
И только свято берегу
Твою прозрачную, земную
Тень на растаявшем снегу.
Что может быть еще нетленней,
Что может быть еще нежней,
Для чуждых взоров сокровенней
И для моей любви больней?
Иному сердцу нет пощады,
Иной любви свершенья нет.
Опять горит в деревьях сада
Тобою занесенный свет.
5. «Я вышел в холодное поле…»
Я вышел в холодное поле.
Змеилась в траве колея.
На что мне бесцельная воля,
Безлюбая воля моя?
Не мне полевыми цветами
Идти за тобою, не мне.
Тревожно закатное пламя
Сияет в глухой вышине.
И только вдоль жизни и смерти
Твой голос прозрачный звенит,
Как белая ласточка чертит,
В огне, не сгорая, горит.
1934
«Что ж делать? Фабричное небо…» [13]
…На голос невидимой пери…
М. Лермонтов
Что ж делать? Фабричное небо,
Твоя пролетарская стать,
Поля без надежды и хлеба,
Что ж делать, — не будем мечтать.
Вдоль пыльной и желтой дороги
Протянутся скоро возы
Навстречу японской тревоге,
Сквозь пламя сибирской грозы.
Но там, на краю океана,
Твою обнаженную грудь
Холодные волны тумана
Не смогут теперь захлестнуть.
И ты сквозь таежное пламя,
Сквозь вьюгу сибирской зимы
Воздвигнешь кровавое знамя
И новые стены тюрьмы.
И все же, как жить нам и верить,
И как без тебя нам гореть?
На голос невидимой пери
Мы тоже придем — умереть.
1934
«И дюны, И дождь и тяжелый…»
И дюны, И дождь и тяжелый
Развернутый ветром прибой,
И запах тревоги веселой
Над нашей юдольной землей,
И низкие, желтые тучи,
И рыжие сосны, и вновь
Мне снится мой север дремучий
И жжет запоздавшая кровь.
Россия, как ночь, надо мною
Развернутым флагом легла, —
Бессмертной и черной звездою
Сияет пронзенная мгла.
О Господи, — желтые дюны,
Балтийское море, прибой
И ветер всемирной коммуны
Над нашей юдольной землей.
1934
«Чем туже глухая неволя…»
Чем туже глухая неволя,
Чем горше и жестче земля,
Тем ярче суровая доля,
Бессмертная доля твоя.
Я вижу грядущие войны
И зарево долгой борьбы:
И знаю — мы будем достойны
России и русской судьбы.
В дыму разъяренных пожарищ,
На тающий падая наст,
Последний погибнет товарищ,
Но родину он не предаст.
И вновь над высокой осокой,
Влекомые новой весной,
Душа за душой издалека,
Как птицы, вернутся домой.
1935
«Сильней забвения далекий голос твой…»
Сильней забвения далекий голос твой.
Пускай я слов не различаю,
Но ты во мне, но ты со мной.
Я без тебя себя не понимаю.
Вот медленно в открытое окно
Вливается чужой, тяжелый воздух.
Мне неприютно и темно,
Мне без тебя и смерть не отдых.
Я вижу там, в окне, осенний сад.
Тяжелый дуб, махая ржавой веткой,
Вдоль по опушке гонит листопад,
И дождь идет — настойчивый и едкий.
Шестнадцать лет — полжизни без тебя.
Сейчас я встану и окно закрою
И вновь уйду, уйду в себя
Лишь для того, чтоб встретиться с тобою.
В неуязвимой тишине,
Как бабочки, взлетают звуки.
На миг один приснится мне,
Что нет ее — и не было — и не было — разлуки.
1936