Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

ГАЗЕЛИ

* * *

Тела прах, подобный дыму, краткой жизни дом — на что мне?

Если нет со мной любимой, дух, живущий в нем,— на что мне?

Без вина и милой в Мекку что тащиться человеку?

Кааба, лавка Ибрагима, годная на слом,— на что мне?

Что мне восемь кущ господних, что мне восемь преисподних?

Коль любовь проходит мимо, счастье в мире том — на что мне?

Если жизни путь унылый не осветит солнце милой,

Тайна тайн, что нам незрима даже белым днем,— на что мне?

О Машраб, все — заблужденье, кроме бога! Но без розы

Шип, язвящий нестерпимо, на виске моем — на что мне?

* * *

Грудь — любовью, ланиты слезами сжигая,— я плачу.

Умоляя о встрече с тобой, дорогая,— я плачу.

Из рубиновых губ твоих выпить свой кубок надеюсь,

У садовой ограды тебя ожидая,— я плачу.

Стал язычником я. Ты — мой бог, мой зуннар — твои косы,

И, в языческом храме теперь обитая,— я плачу.

То рыдающий я соловей, то рыдающий голубь,

То совой над руиной родною летая,— я плачу.

О, внемли мне, Лейли моя, или убей меня взглядом!

По долине разлуки Меджнуном блуждая,— я плачу.

По горам и пустыням зачем мне скитаться, безумцу?

О, зачем,— коль к тебе есть тропа золотая,— я плачу?

Боже, сеющий перлы! Пролей мне свой ливень весенний!

Перл в жемчужнице сердца лелеять алкая,— я плачу.

Луч твоей красоты пал на землю — и все заиылало.

Я — Машраб, налетел мотыльком и, сгорая,— я плачу.

МУХАММАСЫ

* * *

К порогу любимой пробраться незримым хотел,

Терпеть все мученья, тоской одержимый, хотел,

Я сердце рассечь, нетерпеньем палимый, хотел.

Жить только для той, что с луною сравнима, хотел.

Коснуться устами волос нестерпимо хотел.

Души моей нити — завязка на косах ее,

Запястья на ножках сверкающих босых ее.

Я — ночью огниво, в скитаньях — я посох ее.

Я, раненный в грудь средь влюбленных без спроса в нее,

Царить над Китаем, Дамаском и Румом хотел?

Обрызгали маки зари облаков белизну,

Все сердце в крови, где же нож, что в него я воткну?

Лицо твое бело, похоже оно на луну.

Как ветка иссохшая, листья к тебе протяну,

Ресницами пыль снять с подола любимой хотел.

Надвинулось горе горою, и сумрак настиг,

О муках поведать позволь, удели мне хоть миг,

В скитаниях, о госпожа, мой порыв не утих.

Ты меч обнажила, от рук погибаю твоих,

Ах, кровью истечь я, тобою гонимый, хотел.

К гранату возможно ль, чтоб яблони ветвь привилась,

С твоею душа моя неразделимо слилась?

Тоскует Машраб, на страдальца взглянула б хоть раз.

С мольбою взываю к прекрасной, любовью томясь,

Во прахе лежать, чтоб прошла она мимо, хотел.

* * *

В любви признаюсь,— и душа, объятая огнем, сгорит.

Открою тайну, не дыша,— мой дом и все, что в нем, сгори

Едва осмелюсь я тайком «о мнлая» произнести,

От наслажденья мой язык истлеет угольком, сгорит.

Скажи мне, с чем твою красу, твои достоинства сравнить?

Язык мой нем, и мысль моя, пылая день за днем, сгорит.

Нет злей мученья, чем с тобой, о милая, в разлуке быть,

От искры вздохов небосвод, таящий град и гром, сгорит.

Я гибну, ты же не придешь, не спросишь о моей судьбе.

Горька обида, боль горька, от воплей грудь костром сгорит.

Ты скорбь Машраба, боль его не вправе сравнивать ни с чьей,

В день Страшного суда вздохну, и рай в огне моем сгорнт.

* * *

В горе я дни, небосвод разъяренный, влачу — по вине твоей!

Кровь из очей я ночами бессонно точу — по вине твоей!

Где я достаток мой, в прах разметенный, сыщу — по вине твоей?

В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!

Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!

Я — соловей средь пустынь. Ни гнезда, ни приюта — нет у меня!

Совы ютятся в развалинах зданий, руины — нет у меня!

Кров мой родимый! Троппнки туда ни единой — нет у меня!

В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!

Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!

С верными прежде мне — духом и силой моей — разлучили меня!

С ясными веждами — другом и милой моей — разлучили меня!

С тем, что надеждами душу дарило мою,— разлучили меня!

В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!

Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!

Так никогда да не будет терзаться никто во вселенной!

Так средь пустынь да не будет скитаться никто во вселенной!

Тьмой да не будет такой облачаться никто во вселенной!

В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!

Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!

О, приведешь ли ты солнце желанное, господь мой, ко мне?

Зажжешь ли счастья звезду долгожданную ты мне в вышине?

Сил дай Машрабу труды неустанные творить в тишине!

В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!

Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!

* * *

Ждал всю ночь я. Мне на очи сна услада — не пришла,

Солнце дня, светило ночи, дум отрада — не пришла!

Мед несла другим, ко мне же с чашей яда — не пришла,

Даже полная измены и разлада — не пришла,

Будто знать меня и видеть ей не надо,— не пришла!

Дни свои в селеньях горя одиноко я влачу,

Болен я, от черной хвори смертью сердце излечу,

Но еще хочу молиться лика милого лучу!

Виночерпий, дай упиться! Я забвения хочу!

Цвет пиров, жасмин земного вертограда — не пришла!

День за днем в тоске блуждаю, нелюдимая,— ты где?

Я взываю и рыдаю: о любимая, ты где?

Где живешь ты — я не знаю, о незримая,— ты где?

Сердцу моему родная, мир души моей,— ты где?..

Ты укрыть меня от злого бедствий града не пришла!

Душу море пламенное жжет мне... Потуши! Приди!

Милостью прославленная, милость соверши — приди!

Сада счастья жительница, радость, поспеши,— приди!

О моя властительница, шах моей души,— приди!

Сердце ржа мне съела. Ты же кинуть взгляда не пришла!

Жил я, в плен любовью взятый, и про грех я свой не знал.

Что убить меня пришла ты, я — о, боже мой! — не знал!