"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

работали или проживали несколько членов КПГ, они образовывали первичную партийную ячейку — в Доме

политэмигранта, гостиницах «Люкс» и «Балчуг», в ДЦЦ, на Электрозаводе. В различных отделениях аппа-

рата Коминтерна было создано пять таких ячеек.

Исходя из принципа, что у коммуниста не может быть тайн от партии, московское представительство КПГ

стремилось к тотальному контролю за своими подопечными. Там не только принимались решения, кому

подавать заявление о переходе в советское гражданство или вступлении в ВКП(б), но и распределялась

финансовая помощь политэмигрантам, разбирались неурядицы их личной жизни. Отвечая на обязательный

вопрос следователя о контактах с родственниками, оставшимися в Германии, Ганс Шрепфер, как и многие

другие

172 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 205. Д. 237. Т. 1. Л. 206.

173 На конец 1937 г. из 1769 членов КПГ, зарегистрированных в картотеке представительства, платили взносы только 678

человек. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 292. Д. 94. Л. 1.

101

эмигранты, показывал, что письменную связь им в 1935 г. запретила поддерживать именно немецкая секция

ИККИ.

Лидеры КПГ, оказавшиеся в московской эмиграции, были уверены в том, что большинство простых членов

партии оказалось в СССР отнюдь не из-за того, что за ними по пятам следовало гестапо, а из корыстных

побуждений. Вильгельм Пик настаивал на высылке не менее двух третей эмигрантов, даже если их в

Германии будет ждать временный арест. «Только таким образом гнойник, образовавшийся в среде здешних

эмигрантов, будет как следует вскрыт и вычищен»174. Конечно, ни Пик, ни его соратники не могли

предположить, чем обернется кампания профилактической «чистки» для эмигрантской колонии в СССР.

Но в неведении были не только они. Так, Бухарин, ознакомившись в 1936 г. с положением немецких

эмигрантов в странах Западной Европы, пришел к выводу, что российским социалистам до 1917 г.

приходилось сталкиваться с гораздо меньшими трудностями: «Положение настолько более ужасно по

сравнению с нашими былыми временами, насколько концлагеря Гитлера свирепее наших царских

ссылок...»175 Конечно, ни Бухарин, ни лидеры КПГ еще не могли сопоставить концлагеря со сталинским

ГУЛАГом — это смог сделать только тот, кто прошел через оба земных воплощения небесного ада.

После начала массовых репрессий немецкое представительство тщательно собирало данные об

арестованных членах КПГ, которые автоматически исключались из партии. Каноном «большевистской

бдительности» являлось исключение до ареста, однако массовый характер немецкой операции мешал его

практической реализации. Совпадение даты исключения из партии и ареста характерно для немцев,

являвшихся членами ВКП(б) и репрессированных до августа 1937 г. Механик Первого часового завода

Фридрих Фрейман был исключен за сокрытие родственников, проживающих в Германии, фрезеровщик Карл

Репке — за «связь с арестованным сыном». С формулировкой «за сокрытие подлинной фамилии» был

исключен из ВКП(б) политэмигрант Конрад Марбель (настоящее имя Эрнст Майер), бежавший из тюрьмы

Лихтенберг и прибывший в Москву еще в 1927 г. по подложному паспорту на имя, которое на десять лет

стало его родным.

Вопрос о том, была ли негативная информация, идущая от комин-терновских структур, включая КПГ,

инициирующей репрессии, или

Письмо Вильгельма Пика Петеру Флорину от 23 августа 1936 г. (In den Faengen des NKWD. S. 280).

175 РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 710. Л. 102.

102

она только дополняла действия органов НКВД, достаточно давно и активно обсуждается в немецкой

историографии. Анализ АСД показывает, что следователи обходились и без «компромата» из отдела кадров

ИККИ, однако его наличие упрощало и ускоряло движение следственного конвейера.

3. Сексоты и доносы

«И если есть те, кто приходят к тебе, найдутся и те, кто придут за тобой». Так в одной из культовых песен

эпохи перестройки описывалась советская реальность, где в одном лице выступали и мнимые друзья, и

злейшие враги. Составной частью взаимодействия отдела кадров ИККИ и органов госбезопасности являлись

вербовка и использование «секретных сотрудников». При этом и сам Исполком, и сотрудники его отдела

кадров находились под плотным контролем последних, которые неоднократно обвиняли коминтерновцев в

излишне либеральном отношении к подозрительным элементам.

По понятным причинам мы не называем имена тех, кто по доброй воле или по принуждению становился

сексотом, но впоследствии сам оказался жертвой органов госбезопасности. Однако в отечественной научной

литературе уже имеются исследования, где на основе архивных материалов детально анализиуется

«агентурно-розыскная работа» органов госбезопасности, ключевым моментом которой являлась вербовка

сексотов и осведомителей, а также использование поставляемой ими информации176. Даже с учетом того, что

внештатные сотрудники органов госбезопасности зачастую стояли перед альтернативой «или я, или меня», они «несут тяжелую ответственность за осуществленные с их помощью политические репрессии; наиболее

активные из них оговаривали и помогали уничтожать целые группы людей»177.

176 Тепляков А. Г. Машина террора. ОГПУ-НКВД в Сибири в 1929-1941 гг. М.,2008. С.128-167.

«Сексотам» посвящен небольшой раздел уже цитировавшейся книги С. В. Журавлева (Современные методы... С.132-136).

Следует отметить, что в 2010 г. этот автор уже приводит полные имена секретных сотрудников НКВД, как немцев, так и

русских, хотя в аналогичном тексте 2004 г. они еще были зашифрованы начальными буквами фамилии (Журавлев С. В.

Судебно-следственная и тюремно-лагерная документация. — В книге: Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика. М., 2004).

177 Тепляков А. Г. Указ. соч. С. 129.

103

Среди немцев, попавших в нашу базу данных, таковых было около двадцати человек, и это не считая тех, кто

«стучал» только по партийной линии. В результате колония немецких политэмигрантов находилась под

двойным наблюдением, от которого не могло ускользнуть ни одно мало-мальски «подозрительное деяние».

Тотальный контроль на практике превращался в собственную противоположность, оборачивался хаосом.

Доходило до того, что один сексот по заданию своих «кураторов» пытался спровоцировать другого на

откровенность. Последний докладывал в отдел кадров ИККИ и в немецкую секцию о попытке вербовки,

подробная информация о произошедшем срочно отправлялась в «инстанцию». Из НКВД звонили и

успокаивали — дело находится в нашей разработке, не мешайте.

Вернувшийся из Праги Пауль Франкен, проживавший в СССР под именем Георга Штрецеля, был поражен,

когда его случайный знакомый настойчиво стал выведывать у него имена немецких «троцкистов»,

находившихся там в эмиграции. Согласно показаниям работника отдела кадров Альберта Мюллера (Г.

Брюкман) информация Франкена о попытке вербовки вызвала в ИККИ настоящий переполох. Первым делом

его спросили, не является ли он сам сексотом НКВД, а получив отрицательный ответ, сами включились в

игру. По поручению Мюллера немец вновь согласился на встречу с потенциальным «резидентом», и

тщательно записал ее содержание в форме диалога17".

Хотя позже собеседник Франкена — германский инженер Ганс Визер был разоблачен как германский шпион

и расстрелян179, сам характер его вопросов свидетельствует о том, что он выполнял задание советских

органов госбезопасности. Очевидно, что «зарубежные троцкисты» после первого показательного процесса

гораздо больше интересовали НКВД, нежели гестапо. Да и у самого Франкена сложилось впечатление, что

его хотели завербовать в агенты советской контрразведки, обещая среди прочего организовать выезд в