История Авиации 2001 05

«Обычно в соединение входили три самолёта. Один из них патрулировал в воздухе до получений конкретного задания. В это время второй самолёт пребывал в Бинь Тхай в состоянии пятиминутной готовности. В полночь они менялись ролями. Третий самолёт находился в запасе.

Как правило, из Бинь Тхай мы направлялись прямо к дельте Меконга, где ожидали указаний из штаба 7-х ВВС или IV воздушного корпуса. Допустим, пришло сообщение о нападении вьетконговцев на укреплённый пункт где-то в дельте. Сразу же штурман начинал определять направление к цели и прокладывать курс. Прибыв на место, следовало разобраться, где находятся хорошие парни, а где — плохие. Причём разбираться приходилось ночью с высоты около 1000 м. Если учесть, что плохие парни, как правило, одевались в чёрное, задача была не из лёгких. Если проблемы были у американских парней, мы выходили на связь с ними в FM-диапазоне. Для общения с южновьетнамцами на борту был переводчик.

Мы сообщали на землю, что мы — «Спуки- 81» (радиопозывной. — Прим. авт.) и у нас на борту три «Минигана» с полным боезапасом и осветительные ракеты, и просили их как-нибудь обозначить свой передний край и местоположение противника. Это могло быть сделано, например, с помощью огненной стрелы, как в фильме «Зелёные береты». Можно было произвести выстрелы трассирующими пулями в сторону противника. После этого мы могли выбросить осветительные ракеты и потребовать разрешения на открытие огня.

В дельте разрешения на ведение огня следовало получить от наземного диспетчера в Бьен Хо, из штаба 7-х ВВС, от местного командующего американскими войсками, местного командующего южновьетнамскими силами, командира окружённой на земле группы, старосты окружённой деревни и ещё чёрт знает от кого. Хорошо, если удавалось получить все разрешения быстро, а если, например, местный командующий частями южновьетнамской армии отправился к тёще в соседнюю деревню? Тогда мы так и кружили над полем боя, сбрасывая ракеты, пока кто-нибудь вместо командующего не давал разрешения.

Открывать огонь самостоятельно можно было только в одном случае: если самолёт обстреливали с земли. Что же оставалось делать тем, кто рассчитывал на нашу помощь? Иногда мы шли на хитрость: кто-то из хороших парней стрелял в нашу сторону и говорил, что это сделали «Чарли» (т. е. противник. — Прим. авт.). А иногда мы просто стреляли, а потом оправдывались, что нам показалось, что нас обстреляли.

Обычно при появлении «Спуки» партизаны прекращали атаку и стремились переждать, пока самолёт не улетит. Если же им не удавалось спрятаться, они отправлялись на встречу с предками, Однажды один из наших самолётов обнаружил в районе На Транг батальон вьетконговцев и расстрелял по нему весь боезапас. На следующее утро на этом месте было найдено около 400 трупов…»

«Огненная стрела», о которой упоминается выше, была обычным способом обозначения цели. В этом случае наземные войска запускали осветительные ракеты, и острие стрелы обозначало направление стрельбы, а количество ракет в хвосте стрелы показывало расстояние до противника (например, одна ракета обозначала сто футов). И все же, несмотря на несомненный успех подобного начинания, ганшипы лишь слегка замедлили советизацию Южного Вьетнама. Причиной было стремительное разрастание партизанского движения, а также усиливавшаяся помощь со стороны Китая и СССР, причем влияние последней в Вашингтоне по-прежнему недооценивали…

Продолжение следует

ИСПЫТАНО В НЕБЕ

Виктор Марковский

"Утконосы" вступают в строй

К концу 1974 г. иркутский завод дал первые полсотни МиГ-27, необходимые для комплектования одного авиаполка. В отличие от обычной практики, когда перевооружение велось постепенно, с поэскадрильным переходом частей на новый тип, что упрощало работу предприятиям МАП и позволяло не снимать полки с боевого дежурства, было принято решение разом перевести на новый самолет целый полк, с тем, чтобы на его базе в полном объеме провести войсковые испытания. В их ходе предстояло оценить эксплуатационную пригодность машины, собрать необходимую статистику по надежности самолета, систем и оборудования в повседневной работе, выявить особенности в обслуживании, недоработки и конструктивно-производственные недостатки (ответственность за КПН возлагалась на разработчика и завод-производитель, а предыдущие этапы доводки самолета обычно все их не искореняли — опыт и квалификация испытательных бригад, работавших в тесной связи с конструкторами и способных на месте устранять дефекты, были существенно выше среднего уровня строевого состава, и сложившаяся процедура войсковых испытаний как раз была направлена на «отлов» КПН с принятием мер промышленностью — доработками конструкции, изменениями в серии и изменением регламента эксплуатации). Параллельно отрабатывались организационные мероприятия при работе с новой техникой — методики подготовки, штаты, нормативы и наряды сил на обслуживание, проводился хронометраж операций с выявлением «узких мест».

Войсковые испытания МиГ-27 проводились на базе 722-го АПИБ. Выбор обосновывался освоенностью в полку близкого по типу МиГ-23БН, притом летчики и техники имели наибольший в ВВС опыт работы на истребителе-бомбардировщике. что облегчало переход на сходный по конструкции и эксплуатационным особенностям новый самолет. В полку сохранилась развернутая для МиГ-23БН учебная база, классы которой, обновив соответственно МиГ-27, можно было использовать при переучивании.

722-му АПИБ отводилась роль лидерного в эксплуатации МиГ-27. При намечавшемся массовом поступлении МиГ-27 в ВВС. его опережающее использование полком позволяло не только оперативно выявлять дефекты, но и в повседневной работе нарабатывать опыт и навыки для других частей, которые вслед за лидером переходили на новую машину, используя Смуровьево как базу для стажировки. Естественно, войсковые испытания (по существу, опытная эксплуатация в строю) предъявляли повышенные требования к летчикам по техсоставу, и тут положительно сказывалось знакомство с предшественником — МиГ-23БН.

Переучивание личного состава 722-го полка проводилось не только в липецком 4-м ЦБП и ПЛС, но и собственной учебной базе. Летчики и техники командировались на завод, в агрегатных и сборочных цехах вплотную знакомясь с конструкцией и получая наставления от заводских испытателей.

По времени начало войсковых испытаний МиГ-27 совпало с наступлением нового, 1975 года. Календарное совпадение было случайным — обычный учебный год в частях начинался и завершался осенью, с прохождением итоговой проверки. Перевооружение полка на МиГ-27 осуществлялось по полному штату, с получением всех самолетов в течении месяца. Решением МАП и ВВС переброска самолетов с завода проводилась не обычным «своим ходом», а доставкой Ан-22 силами ВТА. Причинами тому были не столько желание сберечь десяток часов ресурса, но отсутствие летчиков-перегонщиков — полковые летчики еще не имели требуемого допуска, а заводские испытатели были загружены облетом сдаваемых МиГ-27, «гоня серию», и их отвлечение в многодневные перелеты и командировки грозило срывом планов. Кроме того, первые серийные машины обычно имели множество дефектов, из-за чего для МиГ- 23М уже устоялась практика полной переборки принимаемых полками самолетов — полученные «МиГи» на месте расстыковывали, проверяли агрегаты и системы и, собрав, вновь облетывали (согласно принятому порядку, завод после подписания Акта о приемке нес ответственность за самолет только до его первой посадки в части). Лишь после этого самолет становился в строй. Решение о доставке МиГ-27 уже в разобранном виде экономило силы и время техсостава, на месте занимавшегося только отладкой и сборкой.

Техники, проходившие стажировку в Иркутске, занимались приемкой и загрузкой машин на заводской ЛИС. Дома для их встречи и сборки была готова группа из 10–12 человек полкового техсостава и заводская бригада. Для выгрузки привлекались еще 15–18 человек под началом инженера полка или начальника ТЭЧ, встречавших Ан-22. Выгрузка первых комплектов, включавших расстыкованный фюзеляж, хвостовую часть на тележке, ложементы с консолями и стабилизатором, щитки, отдельные агрегаты, ЗИП и множество ящиков с инструментом, аппаратурой и средствами