Русский романтизм

утомлял и как бы надломлял ее слегка" (стр. 253).

Та -же фразеология у Тургенева, когда говорит он о Варе

(„Андрей Колосов"): „все лицо ее дышало восторженной пре-

данностью, усталостью от избытка блаженства" (стр. 17);

1361

об Ольге („Мой сосед Радилов"): у нее выражение лица,

будто она „отдыхает от большого счастья или большой тре-

воги".

Но рассказчик далеко не только наблюдатель; он востор-

женно преклоняется перед красотой героини; он завидует

счастью незнакомца, и портреты действующих лиц эмоциональны.

Лиризм их—в восклицаниях и в эмоциональных повторениях.

„Боже мой, как великолепно блеснули в его (месяца) сияньи ее большие

темные глаза, какой тяжелой волной упали ее полураспущенные черные

волосы на приподнятое круглое плечо! С .с о л ь к о было стыдливой неги

в мягком склонении ее стана, сколько ласки в ее голосе... (стр. 243)..

Как она была хороша! Как очаровательно несся..." (стр. 252).

Лиризм не только в этих восклицаниях, он—во всем слоге,

эмоционально окрашенном и выражающем настроение рассказ-

чика; таковы эпитеты—„очаровательно несся ее образ", „вели-

колепно блеснули", „она была хороша", или эпитет „злодей"

в применении к незнакомцу—„он любовался ею, злодей"...

Любовный сюжет рассказа, как мы видели,

Тема страсти дан . CBepHyTOg форме — сжат до нескольких

эмоционально-психологических портретов действующих лиц.

Самая же тема страсти, входящая как главный мотив в сюжет-

ное действие, слагается из трех изобразительных моментов:

ночь, пение и страсть—вот та триада, которая кладется Тур-

геневым в основу развития темы страсти '). С описания

южной итальянской ночи и страстного призывного пения начи-

нается повествование о любви незнакомки. Ночной сад, пение

предшествуют снова изображению ее в разгаре любви во время

второй встречи. Эта цепь из трех мотивов: ночь, пение

и страсть, после „Трех встреч", где она явилась впервые, вой-

дет в „Постоялый двор" (стр. 314), как завязка, в „Переписку"

(стр. 120—121), в „Фауста" (стр. 213), в „Призраки", как

момент статический, характеризующий переживания героев;

ляжет в основу развязки „Вечера в Сорренто" (стр. 275)

и дойдет до одного из последних произведений — „Песнь торже-

ствующей любви", где явится одним из главных двигателей

действия.

яП ййчвж Ночные пейзажи „Трех встреч" не просто

декоративно-символизирующии фон; они суще-

ственно-необходимый элемент в композиции страсти. Ночь

в Сорренто—„великолепная ночь...*4 вся светлая, роскошная

и прекрасная, как счастливая женщина в цвете лет" (стр. 242).

1) Теме страсти у Тургенева посвящена статья М. С а м а р и н а („Твор-

ческий путь Тургенева" сборн. под редакц. Н. Л. Б р о д с к о г о ) но в ней

ничего не говорится о .Трех встречах", и она не подходит к теме страсти

со стороны ее композиционной функции.

1361

Это сравнение ночи с прекрасной женщиной естественно

устанавливает связь между Соррентской ночью и незнакомкой.

Ночь в Михайловском — успокоенная, как спокойна в своем

страстном блаженстве героиня, но тоже страстная: „какая то

жажда чувствовалась в нем (в воздухе), какое то мление...

Все дремало, все нежилось вокруг", (стр. 241).

Оба ночных пейзажа, занимающие в композиции темы

страсти одно и то же место, расположены по приему положи-

тельного параллелизма и различны по манере описания.

Соррентская ночь построена на контрастах красок: два основ-

ных красочных тона имеет она—черный и золотой. С одной

стороны в этом итальянском пейзаже черные тени, темно-

синее небо; с другой—невероятно яркий свет луны, до жел-

тизны освещенная земля, золотые шары плодов, ярко рдеющие

белые цветы. Яркости контрастирующих красок соответствует

подчеркиваемая автором сила тоже контрастирующих своими

настроениями ароматов. „Воздух весь был напоен благово-

нием томительно-сильным, острым и почти тяжелым, хотя

и невыразимо сладким".

Эта картина итальянской ночи сладострастной, яркой

и благовонной, ведет нас к традициям, установившимся при

изображении Италии в русской литературе 20—30-х годов

XIX века. Правда, Тургенев в своем итальянском пейзаже

несколько съузил образ Италии по сравнению с поэтами пред-

шествующей эпохи. Для них Италия прежде всего „отчизна

вдохновения" (Веневитинов, „Италия" *).

Италия, страна воспоминаний,

Страна гармонии, поэзии, любви,

Отчизна гения, возвышенных деяний,

Царица падшая былых владык земли...

О древний край чудес, издавна мной любимый...

(Ростопчина, „Италия", 1831 год

Из этой программы, по которой русские поэты воспевали

Италию, Тургенев взял один лишь момент — любовь; его

итальянская ночь—сладострастная; она—„вся светлая, роскош-

ная и прекрасная, как счастливая женщина в цвете лет" (стр. 242).

Говоря об Италии, Тургенев пользуется даже теми сло-

весными оборотами и фразеологией, которые были общеупо-

требительны в Пушкинскую эпоху. Для Боратынского „Авзо-

нийский небосклон, одушевленный, сладострастный" л), для

M П е н е в е т и н о в , Полное собрание сочинений, изд. под ред.

А. П. П я т к о в с к о г о , Спб-, 1862 г., стр. 97.

'-') Р о с т о п ч и н а , Стих., том I, изд. II СПБ., 1857 г., стр. 51.

3) ..Кн. 3. А. Волконской*. Полн. собр. соч. том I, стр. 106, изд. раз

ряда изящной словесности И. А. Н, СПБ., 1914 г.

1361

Туманского, „Италия—страна роскошная". В ней „хороводы

облаков".

Как ь праздник радостные девы

Bce в злате, лентах и цветах

Играют и блестят на синих небесах

Тургенев усвоил и приемы живописания поэтов

20-х и 30-х годов; у них такие же яркие краски, как у него,—

золото, серебро, пурпур, лазурь, яхонты; никаких полутонов,

ничего бледного; иногда игра контрастами. Вяземский пишет

об Италии, стране,

Где воздух напоен любовью сладострастной,

Где мирт колеблется и блеск златых плодов

В густой тени дерев с лучами дня играет 2).

Описывая итальянский день, русские поэты говорят лишь

о „солнце, вечно лучезарном" 3), „об яхонтах сверкающих

небес" 4), или о „лазури и пурпурах полуденных небес5),

о „рдеющих золотом плодах" G). Итальянские пейзажи

20-х и 30-х годов полны обонятельными образами, — и тут

Тургенев остался верен традициям.

Под тенью мирт, олив душистых

Я воздух ароматный пью,

говорит о себе Ростопчина 7).

„В Италии лавр и мирт благоуханный" 8). „Садов благо-

вонные своды" „Ветры теплые благоуханно веют" 10).

Лишь одна деталь разнит Тургеневское описание итальян-

ской ночи от типичных итальянских пейзажей 20—30-х годов: