Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Не о себе уже единой

Стонать Русской земле!

Сказали Боян и Ходына

Святой Русидеве: Спаси!

(Кого? Другие народы, Запад? - Л. Г.)

Мы не намерены обращаться к прямому рассмотрению выводов Золотухина, а также Кедрина, да это и не нужно: в представленном материале все говорит само за себя. И в тоже время мы остановимся на Кирилле Туровском как возможном авторе «Слова», на Деве (только не на Русидеве, а славянской богине Деве), на Бояне и Ходыне, которые нечто сказали вместе (правда, в тексте «Слова» «рекъ Боян» - там нет никакого «Ходыны», там есть «сказав, Боян и «ходы», - пошел на Свтослава, поступил против Святослава). Но остановимся так, как это представлено в поэтике народной песни, когда «исполнитель думает о себе, поет о себе» (Д. С. Лихачев). Поэтому содержание дальнейшего текста - это «песня про песню», это мои решения указанных проблем, на которых останавливает статья Кедрина.

Кирилл или Василий

В Киевской Руси враждовали два княжеских рода между собой, Ольговичи и Мономаховичи, «доказывая» мечом свое преимущественное право на Киевский престол. Киевляне испытывали к Ольговичам, за редкими исключениями, активную неприязнь, всегда были готовы воевать с ними, если нужно было постоять за князя Мономаховича. И в то же время автор «Слова о полку Игореве» целиком на стороне Ольговичей, все лучшие слова посвящены Ольглвичам. Это тем не менее не значит, что автор связан с Черниговской землей, родовой вотчиной Ольговичей. Поэтому, выдвигая конкретную историческую личность в авторы «Слова», необходимо доказать, что предлагаемый автор находился в явных или неявных отношениях с родом Ольговичей, что непосредственно проявилось в его сочинениях или в повседневной практике. Из истории КиевоПечерского монастыря известны такие факты:

1. Великий князь киевский Святослав Ярославич, отец родоначальника Ольговичей - Олега Тмутороканского, дал 100 гривен (50 фунтов золота) на постройку каменного храма Печерского - Успения Богородицы, - который был украшен художниками из Константинополя. Он своими руками начал копать ров под фундамент церкви.

2. Игумен этого монастыря Феодосий перед кончиной передал монастырь на соблюдение Святославу Ярославичу: «заведает им твоя держава и по тебе дети твои и до последних роду твоему».

3. В 1146 году Игорь Ольгович стал приемником великого князя Всеволода, своего брата.

Однако киевляне, не любившие Ольговичей, вынудили Игоря отречься от престола, он принял схиму. Но киевляне на этом не успокоились. Собираясь идти войной на черниговских Ольговичей, они схватили Игоря в церкви монастыря св. Феодора «в самый час божественной литургии», вывели в город и убили. Причтен к святым. Икона, перед которой, по преданию, молился Игорь Ольгович во время литургии в день его убийства, была названа «Игоревская Богоматерь» и передана в Успенский собор КиевоПечерского монастыря.

Этот факт обращает на себя внимание потому, что Игорь был предан земле в монастыре св. Симеона; кроме того, в Киеве был родовой монастырь Ольговичей, основанный Всеволодом Кириллом Ольговичем, братом Игоря - Кирилловский монастырь. Но икона передана в КиевоПечерский монастырь.

Эти сведения приводят к выводу о непосредственной связи Ольговичей с КиевоПечерским монастырем со всеми вытекающими последствиями для монастыря - средствами на содержание, вкладами.

Еще одной «незаметной» истиной, помогающей приблизиться к решению проблемы авторства «Слова», является завершение строительства Успенской церкви КиевоПечерского монастыря игуменом Василием и создание им каменной ограды вокруг монастыря после 1183 года, в период княжения в Киеве одного из Ольговичей, Святослава Всеволодовича (1176-1195 гг.), героя «Слова о полку Игореве», - обладателя меча св. Бориса. Священник церкви на горе Щековице под Киевом - Василий, неожиданно для него самого, был избран «братией» архимандритом КиевоПечерского монастыря, но с ведома и соизволения Святослава, в силу существовавшего порядка: святительский чин давался тому, «кого Бог позовет, князь захочет и люди». Едва ли может возникнуть вопрос: на чьи средства Василий достроил храм и создал знаменитую стену вокруг монастыря - на монастырские или на средства великого князя из Ольговичей и его родственников? Догадываться здесь не о чем: конечно, не только за счет монастыря или совсем не за счет монастыря.

Следует отметить, что епископ ТуровоПинского княжества Кирилл к этому времени был уже не у дел, однако на избрание Василия, с которым он давно поддерживал дружеские отношения и испытывал на себе его влияние, а также на завершение постройки храма и создание стены вокруг монастыря, откликнулся посланием к Василию (в ответ на его письмо с личной просьбой). Сейчас мы обратим внимание только на два положения из этого послания.

Кирилл называет Василия «воистину славным, великим во всем мире архимандритом» (должно быть, в русском христианском мире. - Л. Г.). Дух его занят серьезным мышлением, он знает обо всем и знания его «богоразумные», - Василий представлен как высоко интеллектуальный человек, «тонкоразумная душа», поэтому с более духовным чувством, у него также более сильное чувство стиля, чем у самого Кирилла. Он советует Василию, через образы Лота и Христа, не проявлять заботы о земных делах (подобно Лоту) и быть Добрым Пастырем (подобно Христу): «имей все общение со своей братией» (по смыслу: только «со своей братией», а не с «миром»). Произведения самого Кирилла не дают никаких намеков на его эпоху или хотя бы на случайные события.

Несомненно, что автор у «Слова о полку Игореве» был. И если мы учтем отношения Ольговичей и Василия, что он обязан был Ольговичам своим положением архимандрита главного в Киевской Руси монастыря, и учтем завет Феодосия своим преемникам: «обличать князей и поучать их о спасении души», - то применив логический способ связи частей этого содержания, мы несомненно испытаем оптимистическое чувство: возможность установить автора «Слова» - существует! Поэтому не трудно заметить, что приведенные соображения о Василии и Кирилле наводят на гипотезу, что автором «Слова о полку Игореве» мог быть Василий, а не Кирилл.

Дева Обида или богиня Дева

Мы хотим улучшить сложившееся представление о Деве, которой вскользь коснулся автор «Слова о полку Игореве»: «Встала обида в силах Дажьбожа внука. Вступил Девою на землю Трояню, всплескала лебедиными крылы на Синем море у Дону плещучи, убуди жирня времена». - Встала обида (негодование на половцев) в силах (в войске) Дажьбожа внука (внука главы, родоначальника русских князей христиан - Владимира Красное Солнце; полки князей, участников похода - это «силы» Крестителя Руси Владимира, которые повел на половцев Игорь), вступил Девою (творительный инструментального, напр. срубил дерево топором) на землю Троянову, всплескала лебедиными крыльями на Синем море у Дону плещучи, пробуждая лучшие времена (пер. наш. - Л. Г.).

Как видим, стоило только придать точность и строгость переводу, как сразу унесло нас от образа Девы обиды, которая в одних переводах то «времена довольства пошатнула, / Возвестив о бедствии великом» (Н. Заболоцкий), то «прогнала привольные времена» (В. И. Стеллецкий). Этот образ Девы обиды существует исключительно в виртуальном мире - в умах комментаторов, но ненаблюдаемый в мифологии наших предков. Поэтому он бессодержательный и требует улучшения. Если «вставала обида», оскорбленное чувство, то обиду мстили, вступая в сражение с обидчиком, - в данном случае с половцами. Но тогда возникает образ Девы воительницы, а не Девы обиды. Именно образ Девы воительницы так выразительно запечатлен в нумизматике народов, населявших в древности Северное Причерноморье. Однако Дева воительница заметно отличается от Девы нашего текста, так как это, по нашим разысканиям, крылатая богиня Змеедева, относящаяся к скифскому времени, но засвидетельствованная также и в древнерусском искусстве.