Антон-Горемыка

збы. Мужик сел на нары и начал мотать онучи.

Шум, произведенный Антоном, разбудил не одного толстоватого ярославца; с полатей послышались зевота, оханье, потягиванье; несколько босых ног свесилось также с печки. Вдруг на дворе раздался такой пронзительный крик, что все ноги разом вздрогнули и повскакали наземь вместе с туловищами. В эту самую минуту дверь распахнулась настежь, и в избу вбежал сломя голову Антон... Лицо его было бледно, как известь, волосы стояли дыбом, руки и ноги дрожали, губы шевелились без звука; он стоял посередь избы и глядел на всех страшными, блуждающими глазами.

- Что там? - отозвалась хозяйка, просовывая голову между перекладинами полатей.

- Что ты?.. эй, сват!.. мужичок... дурманом прихватило, что ли?.. Эк его разобрало, - заговорили в одно время мужики, окружая Антона.

- Что ты всех баламутишь? - произнес грубо хозяин, оттолкнув первого стоявшего перед ним мужика и хватая Антона за рубаху. - Да ну, говори!.. что буркалы-то выпучил...

- Увели!.. - мог только вскрикнуть Антон. - Лошаденку... ей-богу... кобылку пегую увели!..

- Ой ли?.. братцы... ишь что баит... долго ли до греха... э! э! э!..

И все, сколько в избе ни было народу, не исключая даже Антона и самого хозяина, все полетели стремглав на двор. Антон бросился к тому месту, куда привязал вечор пегашку, и, не произнося слова, указал на него дрожащими руками... оно было пусто; у столба болталась одна лишь веревка...

- Взаправду увели лошадь! ишь вот, вот и веревка-то разрезана, ножом разрезана... и... и... и... - слышалось отовсюду.

Антон ухватился обеими руками за волосы и зарыдал на весь двор.

- Братцы, - говорил бедный мужик задыхающимся голосом, - братцы! что вы со мною сделали?.. куды я пойду теперь?.. Братцы, если в вас душа есть, отдайте мне мою лошаденку... куды она вам?.. ребятишки, вишь, у меня махонькие... пропадем мы без нее совсем... братцы, в Христа вы не веруете!..

Ничто не совершается так внезапно и быстро, как переходы внутренних движений в простом народе: добро ряд об ряд с лихом, и часто одно венчается другим почти мгновенно. Почти все присутствующие, принявшие было горе Антона со смехом, теперь вдруг как бы сообща приняли в нем живейшее участие; нашлись даже такие, которые кинулись к хозяину с зардевшими, как кумач, щеками, со сверкающими глазами и сжатыми кулаками. Толстоватый ярославец горячился пуще всех.

- Ты, хозяин, чего глядел! - вскричал он, подступая к нему. - Разве так делают добрые люди? нешто у тие постоялый двор, чтобы лошадей уводили?.. нет, ты сказывай нам теперь, куда задевал его лошадь, сказывай!..

- Да ты-то, тие, тие... охлестыш ярославский пузатый, - возразил не менее запальчиво хозяин, - мотри, не больно пузырься... что ко мне приступаешь? Мотри, не на таковского наскочил!..

- Вестимо, вестимо, - заговорили в толпе, - он тебе дело баит; сам ты, мотри, не скаль зубы-те! нешто вы на то дворы держите? этак у всех нас, пожалуй, уведут лошадей, а ты небось останешься без ответа.