История всемирной литературы Т.5

Наиболее яркой и самобытной личностью среди этих деятелей болгарской книжности был Иосиф Брадатый, автор-составитель ряда сборников, где болгарские сюжеты занимают значительное по сравнению с другими дамаскинами место. Он смело перерабатывал поучения Дамаскина, включая в них мотивы, связанные с народной жизнью, идеи и образы, созвучные литературе болгарского возрождения. В дошедших произведениях Иосифа Брадатого обнаруживаются такие черты его творчества, как живое отношение к окружающей жизни, глубокое знание нужд и чаяний простого человека. В поучениях и словах, число которых достигает почти 150, Брадатый проявляет беспокойство и глубокую заинтересованность в будущем народа, в его духовном прозрении. Он говорит, что церкви должны «иметь книги поучительные на простом языке, и люди простые, бескнижные их понимать смогут». Иосиф Брадатый не только поучает — он активно воздействует на читателя. Пастырям народа, забывающим о своем пастырском долге, Иосиф Брадатый бросает резкие упреки: «Вместо книг — кошек держите или собак гладите... или табак курите и смрадными мокротами гнусно харкаете...». Иосиф Брадатый обличал монахов, попов-корыстолюбцев, бросал гневные упреки богатеям-чорбаджиям и ростовщикам, называя их «идолопоклонниками», которые, как «тати и хищники... пьют кровь бедняка».

Сборники, принадлежащие перу Иосифа Брадатого, а их насчитывается более шести, имели очень широкое распространение и неоднократно переписывались в 1750, 1751, 1753, 1757, 1768, 1778 гг., т. е. когда уже в полную силу развернулась деятельность первого яркого выразителя идей болгарского национального возрождения — святогорского монаха Паисия Хилендарского.

Деятельность Паисия Хилендарского (1722—1773) открыла новый этап в развитии болгарской литературы, которая все заметнее сближалась с народными интересами и чаяниями. В известном сочинении «История славеноболгарская» (1762) Паисий Хилендарский призывал к борьбе против османского ига, против засилья греческого духовенства, к борьбе за родной язык и национальное просвещение, независимую церковь. Он призывал добиваться политической свободы. Книга Паисия проникнута пафосом гражданского служения родине и народу. Это произведение о прошлом обладало для соотечественников богатым познавательным содержанием, выполняя дидактическую, воспитательную роль. В книге много сравнений и антитез, в ней слышны высокий пафос, обличение, звучат возвышенный призыв и добрый совет соплеменникам. Работая над сочинением, Паисий пользовался русскими переводами произведений Мавро Орбини и Цезаря Барония, которые в какой-то мере послужили основой его «Истории».

Паисий был отличным стилистом. С глубокой болью говорит он о рабстве народа, который обрисовывается им с любовью и уважением; с возмущением пишет он о предателях и родоотступниках; с чувством проповедника-трибуна взывает к народным массам, его беспокоит судьба родины, своего народа. Книга Паисия оказала большое влияние на последующую болгарскую литературу и в списках, которых свыше шестидесяти, ходила по всей Болгарии. Паисий Хилендарский и его современники — иеромонах Спиридон, а также анонимный автор «Зографской истории» — обращались в своих трудах к славному историческому прошлому, страстно призывали соотечественников быть достойными своих предков.

Самым талантливым продолжателем Паисия и его почитателем был Софроний Врачанский (1739—1813). Он обратил внимание в основном на народное просвещение. Это было в духе эпохи: для болгарского национального возрождения на раннем этапе характерен призыв к «любомудрию», повышению образованности, приобщению к культурному опыту развитых стран. Данный этап гармонировал с общими устремлениями европейского Просвещения, но задачи его были гораздо более скромные, просветительные (забота о грамотности, открытии светских школ; борьба за родной, а не насаждавшийся греческим духовенством «эллинский» язык).

Софроний и его продолжатели — Иоаким Кырчовский, Кирил Пейчинович и др. — считали образование, просвещение самых широких масс важнейшим делом, которое поможет народу в его борьбе за самостоятельность, возродит его к духовной жизни. Их идеи нашли благодарную почву в Болгарии, и демократическая система просвещения в дальнейшем получила широкую поддержку.

Софроний создал немало оригинальных произведений. Важное место среди них занимает его автобиография — «Житие и страдания грешного Софрония» (1805), где он нарисовал широкую и правдивую картину жизни болгарского народа, его страданий и рабского положения. «Житие» Софрония было одним из наиболее самобытных произведений болгарской литературы переходного периода. Воспользовавшись старой житийной формой, он наполнил ее новым содержанием — создал не житие святого великомученика, а повествование о тяжкой доле одного из многих томящихся под османским игом.

Произведение Софрония — непринужденный, в мемуарном стиле, рассказ о виденном и пережитом им самим. С глубокой и подкупающей искренностью пишет он о себе, о своих чувствах, о своей беспомощности и трудности «живота своего». При этом дается широкий фон действительности, мук его соотечественников, терпящих, как и он, тяжелый османский гнет. Повествование очень часто оживляется драматическими диалогами, которые, органически вплетаясь в ход рассказа, придают ему необычайную для того времени и состояния литературы напряженность и динамику.

Автору присущи не только большая искренность, но и тонкое чувство юмора и художественный такт в изображении событий. Своим бесхитростным изложением и правдивым изображением действительности автобиография Софрония, бесспорно, оказывала огромное воздействие на читателя. Кроме того, многочисленные переводы Софрония знакомили болгарскую читающую публику с новыми идеями и веяниями. Он не был одинок в своих чаяниях и усилиях. Его дело, как и дело Паисия, продолжили болгарские просветители Иоаким Кырчовский, Кирил Пейчинович и др.

Так к концу XVIII в. болгарская словесность, восприняв идеи национального возрождения, утвердила новоболгарский народный язык, стала носительницей нового, светского мировоззрения. Наметился ее переход в самостоятельную национальную литературу.

*Глава шестая*

СЕРБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В XVIII в. сербский народ продолжает жить в условиях территориального и политического разъединения. Большая часть сербов остается под властью османских завоевателей. Сербы, бежавшие от врагов и переселившиеся в конце XVII в. на земли севернее Дуная, находились под юрисдикцией Габсбургской монархии. Эта область, получившая позже название Воеводина, и становится в XVIII в. центром развития сербской культуры и литературы.

Основная направленность развития сербской литературы XVIII в. связана с преодолением ею синкретического состояния и включением ее в общеевропейский литературный процесс. Сосуществование нового со старым представляет специфику развития сербской литературы в XVIII в. Главными очагами сербской словесности в первой половине столетия оставались монастыри. Продолжается рукописная традиция многовековой средневековой литературы, в развитии которой проявляется новый аспект, связанный с отпором народа ассимиляторским тенденциям поработителей и пробуждением национального самосознания.

Среди последних значительных представителей рукописной традиции были монастырские переписчики и писатели Киприан и Еротей Рачане. «Путешествие к граду Иерусалиму» (1727) Еротея продолжало жанр хождений, известный в литературе православных славян с XII в. и способствовавший становлению важных для сербской прозы XVIII в. жанров путешествий и мемуаров.

К 30—40-м годам относится творчество Гаврилы Стефановича Венцловича (ок. 1680—1749?). Здесь с достаточной наглядностью проявляются особенности литературного развития XVIII в.: наряду с перепиской часослова, житий, псалмов, поучений писатель занимается вольными переводами и компиляциями (в том числе проповедей украинского писателя Л. Барановича), в которых заметны барочные элементы. Венцлович первым обратился к народному языку и в зависимости от жанра произведения использовал книжный, основу которого составлял церковнославянский.