Революция отвергает своих детей

— За успешную деятельность нового немецкого управления района Берлин–Вильмерсдорср.

Мы все были очень довольны. Комендант потому, что так легко справился с трудным заданием; доктор Вилленбюхер потому, что стал бургомистром; а я доволен был тем, что не только точно выполнил директивы Ульбрихта, но и надеялся, что мой выбор был удачен.

В тот же день мне надо было согласно директивам составить список основных функций Вильмерсдорфского городского управления (магистрата). Заместитель бургомистра и заведующий отделом народного образования были коммунисты. Руководство полицией принял старый партийный работник, на которого вполне можно было положиться. Среди остальных заведующих отделами были беспартийные, социал–демократы или члены буржуазных партий.

— Все в порядке, благодарю вас, — сказал комендант.

Районное управление Вильмерсдорфа приступило к работе.

Таким же образом были организованы управления и в остальных двадцати районах Берлина, как нами, так и теми активными коммунистами, которые нам помогали. Договариваться с комендантами не составляло ни малейших трудностей. Напротив: они охотно подписывали предлагаемые нами списки, при этом приглашали нас к столу, где приходилось столько пить, что у нас шутили по этому поводу: «Назначить бургомистра — дело не сложное, а как уклониться от комендантских попоек — вот это вопрос!»

Через несколько дней из двадцати районов Берлина в девятнадцати задание было выполнено. Только в одном районе дело у нас никак не клеилось — в Крейцберге.

Снова мы сидели все вместе и распределяли районы. Я просил разрешения съездить еще раз в Вильмерсдорф, чтобы закончить подборку кадров и принять участие в разрешении некоторых вопросов. Но моя просьба не была удовлетворена.

— Вильмерсдорф? Ну, там все в порядке. Сейчас важен Крейцберг. Там что‑то не ладится. Еще лучше, если вы поедете вдвоем, — предложил Ульбрихт и указал при этом на Фрица Эрпенбека и меня.

— Где же там районное управление?

— В том‑то и дело, что нам неизвестен даже его адрес, сердито проговорил Ульбрихт.

Итак, на следующий день мы отправились в Крейцберг. Что именно там «не ладилось», мы еще не знали. Так или иначе, впереди нам предстояли всякие неожиданности. Началось с того, что в Крейцберге никто не мог нам сказать, где же находится районное управление. Стоило нам спросить об этом, как нас направляли в комендатуру.

— Мы имеем в виду не комендатуру, — отвечали мы, — мы хотим попасть в немецкое районное управление.

— А разве это не одно и то же, — отвечали нам. Здесь было, действительно, что‑то не так.

Мы решили направиться в комендатуру. Она находилась на втором этаже большого дома. Поднимаясь по лестнице, мы увидели в первом этаже надпись: «Районное управление Крейцберга». Мы только головами покачали:

— Как глупо! Немецкое районное управление и советская комендатура — в одном доме!

Мы зашли в помещение районного управления, чтобы выяснить положение дел. Вокруг стола сидело приблизительно человек двенадцать — очевидно шло заседание. Так в то время можно было бродить повсюду, никто не обратил на нас никакого внимания. Мы уселись поодаль в углу и стали слушать. С первых же слов мы насторожились. Собравшиеся говорили по–русски!

Мы были поражены. Быть может это все же комендатура? Но тогда почему все они в штатском? И что это вообще за люди? Мы решили слушать дальше. Владея в совершенстве русским языком, мы без труда следили за ходом совещания. Больницы… Чистка улиц… Снабжение продовольствием… Вода… — сомнения не было: речь шла о проблемах, которые надлежало разрешать немецким управлениям. Вскоре был объявлен перерыв. Представившись, мы приступили к выяснению крейцберговской загадки.

— Разрешите вас спросить, не являетесь ли вы работниками комендатуры? Или, может быть, это совещательный орган при комендатуре? — спросили мы по–русски. Человек, занимавший место в конце стола, очевидно председатель, охотно нас информировал:

— Нет, мы немецкое самоуправление, — ответил он вежливо, тоже по–русски. — Разрешите вам представить здесь присутствующих.

Все они были русские, ни одного немца среди них! Из разговора выяснилось, что все они — русские эмигранты. Вид них был самоуверенный, — очевидно они пользовались поддержкой коменданта.

На наше, осторожно сформулированное замечание, что находимся в немецком районном управлении и как‑то нехорошо получается, что все должности этого учреждения распределены между русскими, последовал вежливый, но решительный ответ:

— Нас сюда определил комендант. Советские коменданты имеют право назначения — не так ли?

С этим нам пришлось согласиться. Официально «група Ульбрихта» имела право только совещательного голоса при распределении мест в немецких административных учреждениях. На практике, однако, так повелось, что советские коменданты с готовностью принимали наши предложения. Мы не падали духом; сейчас мы пойдем к коменданту, разъясним ему положение дел и предложим снять с должностей русских и назначить новое немецкое управление.

Мы отрекомендовались коменданту, как представители «группы Ульбрихта». В ответ нам не было предложено сесть нас не приветствовали и не угощали, как это было принято; вместо этого мы услышали:

— Что вам тут надо?

— Извините, пожалуйста, но мы вам уже объяснили что мы являемся членами «группы Ульбрихта», которая, в связи с распоряжением генерала Галаджиева, должна облегчить советским комендантам работу по организации немецких управительных органов. Скажите, вам что‑либо известно о существовании «группы Ульбрихта?»

— Да, известно, но у нас уже имеется управление, и мы не нуждаемся в вашей помощи.

Мы все еще не уходили. Видать, упрямый попался нам комендант.

Не зная, что предпринять, мы закурили. Раздался окрик:

— Я не давал вам разрешения курить! В армии принято спрашивать разрешение у старшего по чину офицера.

Подобного тона я не слышал уже много лег, с самой Караганды. Ничего не поделаешь, в данном случае он был формально прав. Рассерженные, мы потушили свои папиросы и вернулись к нашему делу.

— Видите ли, товарищ комендант, мы установили, что в состав управления Крейцберга входят одни русские, в то время, как нашей задачей является организация районных управлений из немецких антифашистов и демократов.

Наши доводы не произвели на коменданта ни малейшего впечатления.

— Я блестяще сработался с моим управлением: они понимают меня, я — их. Они, по крайней мере, не говорят со мной на этом собачьем языке, которого сам чёрт не разберет. Что же касается их прошлого, то это уж мое дело, они находятся под моим неустанным надзором.

Мы не сдавались и снова повторили свои возражения, но и это не помогло.

— Ваша задача — содействовать формированию управлений, сказал он еще более резким тоном, — в Крейцберге имеется управление, которое прекрасно справляется со своими обязанностями. Я его назначил, и я намерен и дальше с ним сотрудничать. Надеюсь, вопрос ясен: ваша помощь нам не нужна.

Но мы не дали сбить себя с толку. Мы выложили на стол удостоверения, подписанные генералом Галаджиевым, комендант внимательно прочел.

— Ладно, я готов уступить, — сказал он примирительно, — через несколько минут я открою совещание с моим управлением. Вы можете присутствовать при этом и убедиться в отличной работе здешнего районного управления.

Мы охотно согласились, тем более, что предоставлялась возможность присутствовать на совещании немецкого самоуправления, которое велось исключительно на русском языке.

В течение получаса мы смогли убедиться, что управление Крейцберга проделало большую работу. Заведующие отделами коротко и ясно докладывали о мероприятиях по расчистке улиц, о распределении продовольствия, о состоянии школ, ремонте больниц и т. д. Последний отчет оказался наиболее интересным.

Закончив свой доклад, заведующий отделом здравоохранения в некоторой нерешительности обратился к коменданту: