Революция отвергает своих детей

Я посмотрел на список. На первом месте было написано: Вольфганг Харих, Берлин–Далем, Подбельски–Аллее 1. Это имя навсегда врезалось мне в память.

На следующее утро я поехал в Берлин. Накануне я ознакомился только с восточными районами города. Теперь я приехал в Западный Берлин, то есть в ту часть, которая была у меня в памяти еще с детства. Когда мы приближались к Брейтенбахплатц, я увидел издали колонию художников на Лаубенхеймер платц. Нет, я во что бы то ни стало должен на это посмотреть! Несмотря на все партийные задания!

— Можно проехать сюда, налево?

— Охотно.

Мы остановились перед номером 12 на Боннер штрассе, перед домом, в котором я жил, будучи ребенком.

Я почувствовал себя несколько виноватым: в конце концов я не приехал для того, чтобы воскрешать воспоминания. Дом мало пострадал.

Шофер улыбнулся.

— Вы здесь жили?

— Да, ребенком, в 1931 и 1932 годах. Там, в третьем этаже справа.

— Сходите туда. Мы можем сделать небольшой перерыв, и вы посмотрите на вашу бывшую квартиру.

Но я вспомнил мой список, партийное задание и вежливо отклонил предложение шофера.

Через несколько минут мы остановились перед красивой, неразрушенной виллой на Подбельски–Аллее №1. Из двух окон свешивались неизвестные мне знамена иностранного государства. Вилла, очевидно, была зданием посольства, представлял себе как‑то иначе встречу с немецким антифашистом. Я, как и все люди долго жившие в Советском Союзе, был проникнут паническим страхом перед зданиями посольств. Нерешительно подошел я к зданию и вскоре обнаружил вывеску на немецком, английском и русском языках. На табличке стояло, что здание это является сиамским посольством — посольством нейтрального государства.

С первым немецким антифашистом я должен был встретиться в сиамском посольстве!

Войти внутрь? Я неспокойно ходил взад и вперед. Вдруг одно окно открылось.

— Вы хотите к нам войти?

— Мне сказали, что здесь живет господин Вольфганг Харих.

— Это верно. Входите.

Элегантная вилла, в которую я вошел, являла собой резкий контраст с теми условиями, которые незадолго до того я видел на Франкфуртер Аллее. Тут все выглядело так, как я и представлял себе обстановку иностранных посольств по советским фильмам.

Меня приветливо встретили и любезно проводили на первый этаж, где я был представлен Вольфгангу Хариху — молодому, хорошо одетому человеку.

— Что вам угодно?

Я рассказал вкратце о положении в Берлине, трудностях, необходимости для антифашистов выступить теперь активно. Мое задание — привлекать в новообразуемые управления активных антифашистов.

Но Вольфганг Харих сперва отнесся ко мне с некоторым подозрением.

— Теперь приходит так много людей, которые ищут контакта со мною, но которых я никогда не видел до развала. Вам должно быть понятно, что я, прежде всего, держу связь с теми, кто еще во времена национал–социализма работал в нашем антифашистском направлении.

Несмотря на первоначальное недоверие, он стал все‑таки рассказывать о нелегальных группах среди берлинских студентов, о дезертирах, которым доставали бумаги.

Я жадно слушал его и вскоре мне стало ясно, что эта работа проводилась не КПГ, а другими антифашистскими кругами. Это усилило мой интерес. Но может быть выраженная заинтересованность и заставила его снова насторожиться.

— Простите, пожалуйста, что я вас так прямо спрашиваю. Кто вы такой? И… вы пришли с каким‑то заданием?

— Во время войны я был диктором радиостанции «Свободная Германия» в Москве, а теперь я нахожусь в Берлине, чтобы установить контакт с антифашистскими кругами и привлекать их к сотрудничеству в организуемых самоуправлениях.

Тут он выразил такой же жгучий интерес, как и я несколькими минутами раньше. Я не без труда парировал многие умно поставленные вопросы относительно Советского Союза. В конце концов, в мою задачу не входило в помещении сиамского посольства дискутировать о теоретических проблемах Советского Союза, мне нужно было как можно скорее найти антифашистов для самоуправлений.

— Нет, это меня не особенно интересует, — сказал Вольфганг Харих в ответ на мое предложение, — но я охотно согласен сотрудничать в области культуры, в прессе или студенческих организациях.

Мы простились. И в этот же вечер в нашем списке появилась запись:

Его желание было точно выполнено. На организационном собрании «Союза культуры» («Kulturbund»), в начале июля 1945 года, Вольфганг Харих выступил в качестве представителя студенческой молодежи. Позже он работал в редакции газеты «Теглихе рундшау» в отделе культуры, готовился в 1948 году в доценты высшей партийной школы, а сегодня является профессором восточноберлинского университета имени Гумбольдта.

В тот же день я познакомился еще со многими берлинскими антифашистами; другие члены группы в это время также устанавливали контакты.

Через несколько дней в нашем управлении района был собран своего рода «актив», состоявший по большей части из бывших членов и ответработников КПГ. Эти люди со своей стороны привлекали других антифашистов.

С каждым днем работа продвигалась вперед. Все большее число антифашистов предоставляли себя в наше распоряжение. Мы могли опираться на них при организации районных управлений города.

В начале мая советские коменданты назначили бургомистров и районные управления. Состав их нередко бывал произволен. Коменданты, в большинстве своем не владевшие немецким языком, находились в затруднительном положении. Что же было им делать? Они разрешали вопрос по–своему (чего, однако, никак нельзя поставить им в вину); они просто назначали тех, кто выдавал себя за «антифашиста», «концлагерника» или «старого коммуниста». Один из комендантов, получив приказ о создании районного управления, вышел на улицу и первому попавшемуся прохожему, который чем‑то ему понравился, он сказал, дернув его за рукав:

— Поди сюда, ты будешь бургомистром.

Его выбор был случайно удачен, человек оказался толковым.

К сожалению, так получалось не везде. Нередко через несколько дней выяснялось, что так называемые «антифашисты», «концлагерники» или «старые коммунисты» на самом деле оказывались карьеристами, бездельниками, темными личностями, а порой даже бывшими активными нацистами.

Итак, нашей обязанностью было ликвидировать недостатки в случайно возникших управлениях и назначить в руководство дельных и способных антифашистов.

Ульбрихт дал нам новые директивы. Руководство каждого районного управления должно было состоять из бургомистра и двух его заместителей (причем первый заместитель совмещал свою должность с должностью заведующего отделом кадров) и целого ряда других отделов: продовольственного, хозяйственного и социального обеспечения, здравоохранения, транспорта, отдела труда, народного образования, финансов, советника по делам церкви и др. Заместить все эти должности в двадцати районах Берлина было крайне трудной задачей тем более, что Ульбрихт нас непрерывно торопил, заявляя:

— Не позже, чем через две недели работа должна быть закончена.

Дело же заключалось не в простом распределении должностей. Ульбрихт нам разъяснил:

— Надо составлять районные управления политически правильно. Коммунисты на должности бургомистров нам не нужны, разве что в Веддинге или Фридрихсгейне. Как правило, в рабочих районах в бургомистры следует провести социал–демократов. В буржуазных районах — Целендорф, Вильмерсдорф, Шарлоттенбург и т. д. надо провести людей, входивших в состав Центра или принадлежавших к буржуазным партиям — к Демократической или Немецкой Народной партии — желательно с докторским званием. Такой бургомистр, разумеется, должен быть антифашистом и человеком, с которым мы могли бы хорошо сработаться.