Богдан Хмельницкий

4)

Annal. Polon. Clim., I, 82.

232

Львов поступил под власть Польши гораздо прежде Украины и Волыни, а потому

польская стихия здесь была сильнее, чем где-нибудь на Руси. Иезуиты основали здесь

главный притон: ни в одном русском городе не было столько католических монастырей

и костелов; много мещан приняли унию; притом значительная часть городского

народонаселения состояла из иудеев и армян; поэтому и неудивительно, если паны

могли его считать верным для себя убежищем. Город издавна был богатейший в

королевстве; жители занимались промыслами и торговлею: губернатор застращал их, а

особенно иудеев, что козаки приходят разорять их. Испуганные мещане обещали не

сноситься с козаками, а шляхтичи, прибежавшие из околицы, готовились драться; с

ними вместе взялись за оружие бернардины, которых большой монастырь стоял в

оконечности города. Православные хотя чувствовали иначе, но не смели возвысить

голос. Головацкий получил следующий ответ от лица целого города:

«Город Львов не может понять, почему в то время, когда козацкий предводитель

посылает к нам дружелюбные письма, козаки поступают в окрестностях но-

неприятельски. Мы не отвергаем вашей дружбы, если она искренна, но не можем

входить в союз с войском запорожским, пока не окончится избрание короля и все

неудовольствия войска запорожского не прекратятся. Надеемся, что войско

запорожское, которому мы не сделали никакого оскорбления, останется к нам с добрым

расположением. Папы из-под Пилявы хотя приезжали к нам, но уже выехали на сейм; в

городе заперлись мещане и предмещане; в замке оставлен гарнизон Гечи-Посполитой,

над городом и замком начальствует губернаторъ» 1).

Хмельницкий, получив такой ответ, двинулся осаждать город. Передовые отряды

прибыли б-го октября. Гано утром стали появляться группами козаки.,и татары и в

короткое время покрыли как черным облаком высоты, окружающие Львов. С городских

и замковых башен в зрительные трубы можно было их примерно распознавать и

считать. Немного татар замечалось в хорошем вооружении; большая часть их была

одета в коротких тулупах или в белых холстинных одеждах; зато с иным было разом по

десятку лошадей ради добычи: так представлялось осажденным татарское полчище.

Они бросались кучами то в ту, то в иную сторону, ища удобного места прорваться в

предместья. Предмещане отстреливались от них из городских и'замковых башен,

громили их и пушечными выстрелами. Собствепно город Львов в то время был не

велик: в нем считалось 437 таких мест, из которых на каждом мог стоять каменный

дом. Такое место считалось на одпу семью, но обыкновенно два ИЛИ три семейства

занимали один каменный дом в три окна. Все это пространство, занимаемое целым

городом, образовало четвероугольник, обведенный стеною, за которою проведен был

ров, а за рвом насыпан был вал, и напоследок проведена была еще внешняя стена съ'

семнадцатью башнями на небольшом расстоянии от городских строений. Двое ворот

вело в город: первые назывались краковские, вторыя—галицкия. Кроме того, во

внешней стене было еще два меньших выхода, называемые «хвортками» (калитки);

одна называлась иезуитскою, потому

’) Annal. Polon. Clim., I, 82. — Pam, do pan. Zygm. III., Wlad. IY i Jan. Kaz., II, 30.

233

что находилась близ иезуитского костела, другая — босоцкая—близ волоокой

церкви. С полуденной стороны город охранял монастырь бернардинский, с восточной

—кармелитский: оба имели вид сильных крепостей с орудиями в стенах и башнях. На

западной стороне от города тянулось болото, служившее защитой городу, а на северной

стоял нижний замок. Гораздо пространнее и многолюднее самого города были

предместья, расположенные около него. Их было два: краковское и галицкое. Там

промеж холмов и оврагов гнездились летния помещения богатых жителей города, сады,

винокурни, пасеки, разные заведения, а среди них возвышались верхи монастырей,

костелов, церквей, у подножия которых ютились скромные жилища предмещан;

последних числом было больше, чем городских мещан: по известию Целлария,

оставившего полатыни «Описание Польши в половине XYII века», во львовских

предместьях было тогда до 1500 домов. Предместья эти были окаймлены дорогою,

идущею извилинами по горам и ущельям, чтб носило тогда местное топографическое

пазвание «шляхи». Там, где представлялась необходимость, насыпан был вал вышиною

в шесть с половиною локтей и такой же широты. Весь город с предместьями заключал

в себе до 30.000 жителей, а пространство было так обширно, что для охраны его с

предместьями, на случай неприятельского вторжения, нужны были десятки тысяч

военной силы *).

На другой день, в среду, явился под городом козацкий гетман и с ним все козацкое

войско. Попавшиеся в плен полякам показывали под пытками, что козацкой силы с

Хмельницким идет тысяч двести, по сила эта па пути беспрестанно увеличивается

толпами пристающих к козакам русских поселян. Хмельницкий приказал ударить из

пушек; начались стычкп по разным концам Львова. Один отряд Козаков рыл валы у

гончарской улицы, близ монастыря кармелитов босых; другой напирал на галицкую

браму; третьи нападали на бернардинский мопастырь. Осажденные стойко

оборонялись; бернардшш отличались особенно. Сам Хмельницкий разъезжал близко

города на белой лошади. По этой масти приметили его из города и пустили выстрел,

пуля попала под ноги его лошади. Вечером кончилось нагиадепие, враги разменялись

пленниками.

Хмельницкому не трудно было взять Львов; но он сам не хотел напрасно проливать

кровь и предавать богатый город на волю необузданной черни и татар; поэтому,

расположив около города войско, сам предводитель стал в близкой деревне, Лисеницах,

и послал оттуда к городским стенам с письмом трубача, который поднял кверху над

головой шапку, чтобы в него не стреляли, и оставил взоткнутое на жерди письмо.

Хмельницкий требовал, чтобы львовяне выдали всех иудеев, убежавших в город,

которых называл главною причиною происшедшего междоусобия, ставя им в

особенную вину н то, что они помогали полякам деньгами против Козаков. Город дал

ответ, что иудеи принадлежат не городу, а подданные Речи-Посполитой, и просил

козацкого предводителя о пощаде и милосердии. Вслед затем Хмельницкий отправил

во Львов священника Федора Радкевича с новым письмом к городскому магистрату,

предлагая мир и требуя 200.000 червонных злотых окупу, для заплаты татарам.

Kubala. I, 85.—Kronika miasta Lvvowa, 280—288.

234

Городские райцы видели, что город не может удержаться и согласились начать

переговоры. Они уверяли и сами себя и других, что решаются просить пощады у

козацкого вождя не из трусости, а единственно для того, чтоб спасти католическую

святыню от поругания 1).

Но в городе Львове накопилось множество поселян православной веры. В самый

день прихода Козаков губернатор внушил жителям, что если предместья останутся

целы, то козаки засядут надолго пред городом, и, по его мнению, для предупреждения

опасности, надобно бы истребить предместья. И действительно, тотчас по прибытии

союзных козацких и татарских сил ко Львову, козаки стали напирать на предместья, а

татары обступили их кругом, чтоб не дать бежать из них предмещанам. Уже в первый

день козаки разорили внешния ничтожные деревянные укрепления из кольев и

ворвались в предместья. Предмещане бросились спасаться, иные в укрепленные

монастыри, иные в город, и сразу тысячи возов стеснились у ворот, а из города усердно

палили в преследующего неприятеля. «Нуте, молодцы, нуте!» свирепо кричали

напиравшие вперед толпы Козаков. Вдруг Хмельницкий приостановил бой и послал,