Богдан Хмельницкий

Тышкевича с предложением соединиться “). Паны убеждали предводителя помириться

как можно скорее с Иеремиею. Тогда соперники съехались под Чолганский-Камень и

там, говорит летописец, дали друг другу руку въ" знак согласия 3). Все в лагере были

чрезвычайно довольны; никто в такой внезапной перемене гордого магната не

подозревал вынужденного смирения; большинству дворян нравилась неуступчивость

князя, а предложение служить под начальством соперника в час опасности считали

доказательством его горячей любви к отечеству 4).

В половине сентября лагерь Заславского был перенесен на Волынь под

Константинов, вблизи отдельного лагеря Вишневецкого. Этот город, занятый козаками,

был взят поляками. Пять тысяч Козаков, там находившихся, ушли к Хмельницкому.

Хотя полякам и тяжело было смотреть на опустошенные и поруганные костелы, но

Доминик Заславский объявил прощение всем мещанам, чтоб заохотить других к

покорности примером снисхождения 5). Так и многие паны, по его примеру,

расположены были оказывать милосердие своим хлопал не из человеколюбия, а из

собственных рассчетов. «А кто-яс нам без них будет работать на панщине?»—говорили

они й). Сделан был смотр войску; всех жолнеров, исключая, вероятно, вишневцев, то-

есть, воинов Вишневецкого, красовалось, по выражению летописи, тридцать шесть

тысяч; но если посчитать слуг, то было втрое более людей, годных к военному делу. По

сказанию современников, это войско отличалось необыкновенным щегольством.

Гусары друг перед другом выказывали статность коней своих: луки на седлах были из

серебра, чепраки вышитые, стремена позолоченные, сабли с серебряною насечкою под

чернью, кунтуши бархатные, подбитые и опушенные дорогими мехами; на шеях

блистали золотые цепии^ с перекривленных шапок горделиво спадали кисти, усеянные

драгоценными камнями; за поясом были дорогие кинжалы; сапоги украшались

серебряными и золотыми шпорами. Недурно, говорит летописец, была убрана и пехота

на иностранный образец. Но роскошь высказывалась преимущественно в столе, по

обычаю того времени: на столах, поставленных в богатых шатрах панов, выказывались

сделанные из сахара львы, козы, лани, розы, деревья; аосуда была из драгоценного

фарфора или серебряная; чарки и кубки чеканные золотые и серебряные; даже

умывальницы и тазы у богачей были из серебра,— словом, по замечанию летописца

современника, в этом лагере было больше серебра, чем свинцу. За каждым паном шли

огромные рыдваны н возы с бесчисленными богатствами; там лежали шелковые и

шерстяные ткани, собольи шубы, меды, вина, варенья, конфеты; за каждым паном

ехала огромная толпа слуг и поваров; везли даже ванны и богатые постели. Пиры с

музыкою

4) Истор. о през. бр.

2) .Иетоп, Малор.—Край;, истор. о бунт. Хмельн , 8. s) Annal. Polon. Clim., I, 62.

4) Wojna dom., ч. I, 26.

5) Рукоп, II. II. Библ. разнояз. Ист. F. Л» б.

“) Pami§tn. Jemioloxvsk., 4.

44*

212

отправлялись с утра до вечера, так что, «посмотрев на это войско, говорит польский

историк, можно было подумать, что оно съехалось на свадьбу» х). «Верно паны,

замечают летописцы русские, думали, что они прибыли на ярмарку с такими товарами,

чтоб променять их на козацкия рядна и попоны». Храбрость на словах была

чрезвычайная. «Против такой сволочи, как козаки,— говорили в лагере,—не стоит даже

тратить нуль: мы их плетьми разгоним по нолю, как только даст знать наш

предводитель». Другие до того были самоиадеянны, что читали такую молитву:

Господи Боже! не помогай ни нам, ни козакам, а только смотри, как мы разделаемся с

этим негодным мужичьемъ» 2).

Между тем, роскошь и бражничество на первых порах оставили последствия:

шереговые жолнеры, подражая командирам, задавали друг другу угощение и скоро

потратили жалованье, которое, по польскому обыкновению, получили вперед за три

месяца. Тогда, от непривычки жить умеренно, они пустились по селам собирать

продовольствие, брали насильно у крестьян овец, птицу и бесчинствовали; жители, в

досаде, кричали: «эти защитники наши, как они себя выставляют, хуже нас разоряют,

чем козаки, которых они называют нашими неприятелями» 3). Львовский архиепископ

писал к одному пану о своевольстве жолнеров: «королевские и шляхетские села

опустошены до крайности, доведены до голода; люди не в силах терпеть и разбегаются

куда глаза глядятъ» 4).

Вишневецкий продолжал стоять отдельно, хотя готовый действовать взаимными

силами против неприятеля, но далекий от того, чтоб формально признать над собою

первенство князя Заславского. Он приезжал в главный лагерь, когда нужно было

совещаться. Полководцы не решались еще чтб делать, как вдруг Хмельницкий,

занявший тогда небольшой замок, послал к Заславскому депутатов с неожиданным

предложением.

Козацкий предводитель извещал польского военачальника, что козаки совсем не

желают вести междоусобной войны, но готовы повиноваться и просят князя Доминика

рассудить и уладить несогласие, возникшее между козацкнм сословием и Речыо-

Посполитою, обещая предаться добровольно на его решение5).

Такое предлояиение сделано было, во-первых, для того, чтоб снова возбудить

несогласие между панами, а во-вторых, чтоб продлить время, пока придут татары.

Хмельницкий успел как нельзя лучше. Доминику, тщеславному и вовсе

невоинственному, чрезвычайно понравилось такое уважение к нему русского народа. В

полной готовности вести с козаками переговоры, он собрал совет.

При самом начале этого совета, который не мог кончиться ничем, кроме

разногласия, произошло замешательство, которое показывает тогдашнее положение

польского общества.

*) Histor. ab ехсл Wlad., IV, 23. — Annal. Polon. Clim., I, 53.— Histor. panow. Jan. Kaz.,

7.— Wojna dom., ч. I, 26.—Истор. о през. бр.—Pam. do panow. Zygm. Ш, Wlad. IV, Jan.

Kaz., П, 12,—Stor. delle guer. civ., 31.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 53.—Histor. belli cosae. polon., 75.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 53.— Hist. pan. Jan. Kaz-, I, 7.

'4 Рук. И. П. Б. № 90.

5)

Hist. belli cos. polon., 44.

213

Приехал в лагерь Кисель с своими отрядами, где служили большею мастью дворяне

православные, как и он сам. Все такие дворяне находились тогда в затруднительном

положении. Побуждение к козацкому восстанию было двоякое: во-первых, русский

народ ополчился для охранения православной веры, а во-вторых, чтоб освободиться от

власти панов; следовательно, неприятелями восставших были, во-первых, римские

католики, а во-вторыхъ—паны. Православные паны были поставлены на скользкой

средине между двумя крайностями. Козаки и хлопы хотя видели в них единоверцев, но

не могли забыть и того, что они употребляли право свое над народом наравне с

панамикатоликами; паны-католики хотя связаны были с ними взаимными интересами

звания, но видели в них много общего с теми, против которых воевали; ил не

нравилось, когда русские паны говорили, что важнейшая причина восстания—

утеснение греческой религии, а православные не могли равнодушно слышать, как

ксендзы ободряли войско тем, что оно идет защищать римскую церковь против

схизматиков в то время, когда в козацком лагере попы уговаривали стоять за веру

греческую. Единственным желанием Киселя и православных панов было помирить обе

стороны, но через то они только навлекали па себя горшую ненависть и панов и

Козаков. Киселя в лагере приняли дурно. В самый день, назначенный для совета,

въехали в лагерь экипажи его и бывших с ним в Украине коммиссаров. Тогда какой-то

РжемыкВольский обвинял православного магната в предательстве.

«У него в обозе, — говорил он, — есть козаки, которых схизматики приводят в наш