Богдан Хмельницкий

иудеями не было следствием одного фанатизма: пред восстанием русского народа

иудеи, будучи арендаторами и управителями панских имений, довели народ до такого

ожесточения своими злоупотреблениями, тиранствами и более всего поруганием над

православными церквами, находившимися в их распоряжении 2).

Таких загонов было без-лич, по выражению летописи. Держались правила: кто не за

них, тот против них, и оттого многие должны были противъ

*) Окружи, посл. раввина, напечатанное в одном из нумеров журнала „Slayische

Jahrbiicber“.

2) Памяти, киевск. комм., I, 2, 99, 79, 89.—Летоп. Саыов., 12.

185

собственной воли браться за оружие 1). Загоны носили названия, по большей части,

по имени своих предводителей и некоторые, по своей многолюдности или по образу

действия, остались в истории и в народной памяти.

Так, вокруг Киева взбунтовавшиеся хлопы избрали себе предводителем Харченка

Гайчуру, и все по имени предводителя назывались гайчуривцами; между ними были

жители берегов Роси и Соби 2). Другой загон в Украине, отличавшийся свирепостью,

был под предводительством Лисенка Вовгури (вероятно, прозванного так за свой

жестокий характер) и назывался вовгуревцами. Их было сначала сто-пятьдесят человек

и потом в ряды их принимались только испытанные по силе и отваге. «Не было случая,

—говорит летописец 3), — чтоб кто-нибудь из них живьем отдался в плен, а врагам от

них тяжко было, кольми паче жидамъ». Поляки так их боялись, что если, бывало,

скажут: «вовгуревцы идутъ», то это было ужаснее целого войска козацкого. Сначала

они выказали себя в северской земле, потом, соединившись с киевским загоном

Харченка, взяли Канев: со всех иудеев посдирали с живых кожи. «Таков их был

козацкий обычай», говорит летописец.

На Подоли свирепствовали загоны Ганжи, Остапа Павлюка, Половьяна

иМорозенка.

Ганжа, тот самый, который преклонил на сторону Хмельницкого реестровых, был

назначен полковником уманским и отправлен против шляхетского ополчения, которое

собиралось на помощь гетману Потоцкому пред корсунским поражением. Ганжа

рассеял шляхтичей и ворвался в подольскую землю, где начал истреблять все, что было

в неприязни с козацким и крестьянским сословиями и русскою верою 4). Хлопы

присоединялись к козакам толпами. Козаки напали на Немиров, где заперлась шляхта с

иудеями, и завоевали город хитростью: пятьдесят русских, одетых по-польски,

подъехали к воротам, затрубили в трубы и ударили в литавры, как делали обыкновенно

польские всадники. Поляки думали, что это прибывают к ним на помощь

соотечественники, и отворили ворота. Тогда удалось сатанинское дело,— говорит

иудей-современник,—впущенные в соединении с православными мещанами разбили

ворота и впустили весь загон, притаившийся недалеко от города. Целыми сотнями

водили топить поляков и жидов, перебили маленьких детей; одних жидов, если верить

рассказчику, погибло тогда до шести тысяч 5).

Между тем, испуганная подольская шляхта столпилась в укрепленном замке

Нестерове или Нестерваре, иначе Тульчин, принадлежавшем князю Янушу

Четвертинскому, еще православному. Вслед за шляхтичами столпились там и иудеи со

всего околотка. Ганжа, услышав об этом, пошел туда и бросился на замок. Шляхтичи

оборонялись храбро, но до тех пор, пока козаки не стали палить из пушек: картечи,

летевшие в город, не давали

1)

Повесть о том, что случилось в Украине, II, 8.

2)

Народн. песня,—О том, что случилось в Увр., 8.

3)

О том, что случ. в Укр., 9.

4)

Истор. о през. бр.

5)

Окружи, послание раввина.

186

осажденным покоя ни на улице, ни в домах. Шляхтичи решились просить мира и

предлагали окуп за свои души.

Козаки дали ответ им:

«Вас пощадим, если вы заплатите за себя окупъ—мы отойдем, а жидов ни за какие

деньги не помилуем: они наши заклятые враги, они оскорбили нашу веру, и мы

поклялись истребить все племя их. Выгоните их из города и не будьте с ними в

согласии».

Поляки решились пожертвовать иудеями. Со слезами, поднимая к небу руки,—

говорит летопись,—стояли иудеи толпою на улице перед дворянами; жидовки, с детьми

на руках, обнимали их колени, думая возбудить сострадание. «Бог накажет вас за нас

невинных,—говорили иудеи;—если вы нас погубите, то сами пропадете. Козаки не

такой народ... Вспомянете наше слово, да поздно: они и вас перебьют!» Шляхтичи не

слушали пророчеств, не трогались мольбами: собственная опасность была слишком

очевидна. Когда жиды не шли добровольно на явную смерть, они принялись их гнать

силою. С воплями и проклятиями, подгоняемые нагайками, выбежали дети Израиля и

Сталина валу. «Боже, отец наших!—восклицали они:—отмсти за смерть нашу!» И

только-что увидели их козаки, бросились на них с неистовством. «Иудеи, видя

последний ча,с свой, — как выражается современник, — защищались отчаянно

чем.попало: даже женщины отбивались от Козаков, обороняя детей». Эта бойня

продолжалась три дня, пока козаки не истребили их от малого до большего 1). «Три

тысячи погибло тогда иудеев,—говорит современник,—под ужаснейшими муками,

какие только может выдумать варварство: козаки кололи их гвоздями, жгли, рубили,

били дубьемъ». Раввин, описывая это событие, прибавляет, что оно случилось в

пятницу — день несчастный издавна для иудеев,—день, в который Моисей разбил

скрижали Завета 2).

После избиения иудеев Ганжа послал сказать шляхтичам, что теперь козачество

довольно: пусть дадут окуп и тогда будут пить мировую. Шляхтичи отсчитали им

значительную сумму, и началась взаимная попойка; казалось, враги, столь неистовые,

забыли вражду свою. Козаки обещали не беспокоить шляхтичей и разговаривали с

ними о мире, который, как они уверяли, должен последовать скоро 3). Шляхтичи

обрадовались и не взяли у них заложников. В самом деле, Ганжа отступил от

Ииестервара, но на дороге встретился с предводителем другого загона, Остапом

Павлюком. Узнав о выкупе, полученном Ганжею, Остап требовал с него части добычи;

Ганжа отказал 4). Тогда Остап с своим загоном бросился сам на замок, когда шляхтичи

не думали,, не гадали о таком посещении, и поджег одну башню, наполненную

порохом. Оглушенные нежданным взрывом, шляхтичи оцепенели, и козаки,

ворвавшись в замок, начали рубить кого попало; шляхтичи не защищались, только

просили пощады 5). Козаки прекратили резню,

*) Раш. о wojn. kozac. za Chmiel., 9.— РИстор. о през. бр.—Woyna dora. Ч. I, 14.

2)

Окружи, послапие раввина, в „Slaw. Jabrb.“, 107.

3)

Раш. о wojn. kozac. za Chmieln., 10.

-1) Летоп. Велич., I, 93.

5)

И'ст. о през. бр.

'187

объявили ил, что они останутся целы, и приглашали их пить мировую 1).

На этот раз пирушка была в доле Четвертинского. Бедные, дрожащие дворяне

должны были сидеть за столом с мужиками и притворяться веселыми. Сначала все шло

хорошо, но спустя немного разговор стал живее, потом с обеих сторон пьяные

отпускали двусмысленности, потом поднялся шум, наконец началась ссора и драка.

Тогда другие козаки, на вид спокойнее и трезвее, стали как будто разнимать

неполадивших и под этим предлогом выводили шляхтичей на двор и там рубили им

головы а). Таким образом дошло дело до самого владельца, Четвертинского. Как только

его вывели, толпа его подданных бросилась на него, и один из них, ремеслом мельник,

привел связанного князя ко нвю и топором отрубил ему голову 3). По сказанию

современника, мятежники убили детей Четвертинского, а жена его досталась, как

лучшая добыча, самому полковнику Остапу. Польская летопись говорит, что она

согласилась быть женою его для того, чтоб спасти жизнь свою. Обстоятельно