Спор о варягах

Так проходили в Академии Наук заседания специальной комиссии, учрежденной для разбора диссертации профессора Миллера.

Может быть, слова академиков звучали не совсем так — эти высказывания взяты из предварительного письменного обмена мнений (Ломоносов 1952), но характер и тон спора они передают вполне.

Обсуждение этой диссертации заняло двадцать девять заседаний и продолжалось с 23 октября 1749 г. по 8 марта 1750 г., а последнее выступление главного оппонента состоялось в 1760 г. Нынче защиты диссертаций стали куда короче и гораздо спокойнее. Но и в те времена случай был все же из ряда вон выходящий...

В чем суть дела ?

Это была первая открытая схватка «норманистов» и «антинорманистов». Борясь с вековой отсталостью России, с проклятым наследием татарского ига, Петр I много уповал на иноземных мастеров и ученых и выписывал их буквально пачками. А иностранцы прибывали всякие — и дельные честные работники, и пронырливые авантюристы, любители наживы. При Анне Иоанновне в темную пору «бироновщины» земляки всесильного фаворита стали прибывать в Россию еще более густым потоком, а деловые качества уже и вовсе не принимались во внимание.

Об этом времени историк В. 0. Ключевский писал:

«Немцы посыпались в Россию точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет состоял из ''креатур" двух сильных патронов, "канальи курляндца", умевшего только разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обершталмейстера, человека лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольд, обергофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа» (Ключевский1989: 272).

Вот при каких обстоятельствах в открытой вскоре после смерти Петра Российской Академии Наук оказалось значительное количество немцев и других иностранцев.

Разные это были люди. Были среди них такие, как всемирно известный математик Эйлер, как благородный Рихман, друг Ломоносова, беззаветно преданный науке и с честью выполнивший свой долг перед Российским государством, своим вторым отечеством (он погиб при выполнении физического опыта). Были среди них и другие ■— невежда и интриган Шумахер, саксонский шпион Юнкер, домашний учитель детей Бирона Ле-Руа (этот последний прочел в Академии Наук доклад «О надгробной надписи на могиле Адама, предполагаемой на острове Цейлоне»).

Были приезжие на короткое время — для сбора материалов. Так, в 1733 г. в Петербурге побывал Эрик Юлий Бьёрнер, который в 1743 г. издал в Стокгольме на латыни книгу «Историко-географические изыскания о героических скандинавских варягах и первых русских династиях» (Вюегпег 1743).

И наконец, были в их среде люди типа Байера, Миллера, Шлёцера. Эти приехали в Россию не тунеядствовать, а работать. Но кроме солидных знаний, добросовестности и трудолюбия они привезли с собой и свои националистические предрассудки — убеждение в превосходстве немецкого народа над другими, высокомерное пренебрежение к русским людям. Служа русскому государству, они презирали русский народ и русскую культуру. Таков был и старейший из них — Готлиб (Теофил) Зигфрид Байер, историк и знаток скандинавских, классических и восточных языков. «Только по необъяснимой случайности, — писал другой немец о Байере, — живя в России, будучи русским профессором, занимаясь русской историей, он не только не знал ни слова, но даже не хотел учиться по-русски» (Шлёцер 1875).

Нет спора, Байер, Миллер и Шлёцер имеют заслуги перед русской наукой. Они с огромным усердием и немецкой аккуратностью собрали, упорядочили и кропотливо отпрепарировали для науки множество исторических материалов — летописей, сообщений путешественников и т. п. Но их националистические предрассудки обусловили предвзятое отношение их к истории России.

С некоторым самодовольством они считали свою работу культуртрегерской, а себя — чем-то вроде христианских миссионеров в дикой и некультурной стране. Они, конечно, видели большие достижения русского государства в развитии хозяйства и мореплавания, науки и культуры, в градостроительстве и военном деле, но относили это за счет руководящей деятельности таких же, как они сами, иностранцев, приглашенных Петром и его преемниками. Одно неладно: изучая русскую историю, они приходили в недоумение. Оказывается, и в прошлом, до Петра и до иноземных учителей, у русских были значительные достижения и успехи — было создано огромное могучее государство, построены многочисленные города, одерживались победы и писались философские сочинения. Просто не верилось, чтобы сами русские люди, которых приезжим зазнайкам привычно было считать тупыми и вялыми варварами, своим умом дошли до всего этого, чтобы русский народ из своей среды породил тех энергичных героев, которые возглавили столь импозантные дела.

И вдруг пролился свет, все прояснилось, все стало на свои места. Одно сообщение древней русской летописи внезапно озарило Готлиба-Зигфрида Байера блестящей догадкой: и в древности были призваны такие же иностранцы. Они-то и возглавили туземцев, под их началом создано все на Руси!

Летопись говорила об этом совершенно недвусмысленно. Сначала славянские племена платили дань варягам — выходцам из-за моря. Потом «из-гнаша» варягов за море и «почаша сами в собе володети и не бе в них правды, и вста род на род...». Не прошло и двух лет, как пришлось искать на стороне князя, который бы «володел... и судил по праву». Послали «за море и варягом, к руси». И тут же в летописи поясняется: эти варяги назывались Русью, как другие варяжские племена называются свеями (шведами), англами, готами и т. д. И вот в 862 г. славянские и другие племена этой страны заявили варягам: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И выбрались три брата Рюрик, Синеус и Трувор со своими родами и взяли с собой всю русь и пришли. «И от тех варяг прозвася Русская земля».

Через два года Синеус и Трувор умерли, а Рюрик, обосновавшись в Новгороде, рассадил по славянским городам и по городам соседних племен своих воевод. После его смерти его родственник Олег, правивший вместо малолетнего Игоря, сына Рюрика, утвердился в Киеве и сделал этот город центром огромной державы. В дальнейшем потомки Игоря, киевские князья, раздавали своим сыновьям в удельное княжение многочисленные города и городки киевского государства, и, таким образом, все знатнейшие династии русских князей, укоренившиеся в землях восточных славян, являются ответвлениями древа Рюриковичей. Вот что сообщала «Повесть временных лет».

Стало быть, Киевское государство, а вместе с тем и его культурное наследие, созданы варягами. Варягами же в Восточной Европе называли германских насельников Скандинавии, известных остальной Европе под именем «норманнов» — «северных людей».

Германцы — норманны, предки нынешних шведов, норвежцев и датчан, были близкими родственниками германских племен Центральной Европы — швабов, саксов и других, предков нынешних немцев. Германское племя франков дало имя и первую королевскую династию французскому государству. Германские племена англы и саксы, переправившись через пролив Ла-Манш, завоевали остров бриттов и создали там свое государство. Норманнские завоеватели, утвердившиеся на полуострове, получившем от них имя Нормандии, также переправились в Британию и завоевали государство англо-саксов, утвердив там свою династию. Набегам норманнов подвергалась даже Италия — крайний юг Европы. Так что освоение норманнами земли восточных славян находило себе хорошие аналогии в других эпизодах обширной и бурной завоевательной деятельности активных воинственных германских племен.

[Здесь я поддался общему у нас впечатлению, что немецкие профессора начала XVIII в. воспринимали норманнов как северных германцев. Я не учел (и все у нас долго не учитывали), что в начале XVIII в. языковые семьи, ныне общеизвестные, не были еще четко выделены, так что особое родство немцев скандинавам еще не было таким очевидным. Немецкие профессора могли, конечно, воспринимать русское население как недостаточно цивилизованное, но ассоциировать шведских предков со своими не могли.]