– Зачем нам сдался этот арабский, что делать с ним дома? – сказал один из заложников.
Исфандияр из Самарканда, сын купца, сразу возразил:
– Скоро этот язык станет нам нужен. Арабы захватили Иран, Сирию. Понимая их, мы сможем ездить туда с товарами.
– Он прав, – поддержал Фаридун. – теперь арабы стали богатым народом и нужно знать их язык, чтоб вести с ними торговые дела.
– Когда я приеду домой, то обо всем увиденном напишу книгу, – сказал Ардашер, сын Годара.
– Да, получится любопытная книга, но мы еще не видели их города, – молвил кто-то.
– Однако прежде нам следует выучить их язык, тогда наше гуляние по городу станет увлекательным.
Прошло четыре месяца, и заложники научились общаться на чужом языке, да и сама Фатима выучила множество персидских слов. С тех пор начальник рабов не стал приходить на занятия. По своей природе Фатима была любознательной и общительной девушкой, особенно если собеседник был из числа просвещенных людей. И после занятий Фатима иногда вела беседу со своими лучшими учениками – Фаридуном и Шерзодом. Остальные также не спешили в свои душные комнаты. Они задерживались под навесом: кто-то сидел на полу, а некоторые расхаживали по двору. Обычно беседы Фатимы с этими юношами были недолгими: девушка боялась нежелательных слухов, которые могли разнести жены отца и служанки. Всем юношам было приятно, что мусульманка из далекой страны проявляет живой интерес к их родному языку. И не только к языку. Фатима спрашивала об их городах, редких товарах, религии и обычаях. И с каждым днем уважение к ней росло, хоть она и была для них дочерью врага.
Спустя еще месяц юноши уже могли читать и строки из Корана, понимая их смысл.
Время от времени всех заложников охватывала мучительная тоска по родине. От тоски некоторые отказывались не только от занятий, но и от еды. Целыми днями они не вставали с постели, тяжело вздыхая и ворочаясь с одного бока на другой. Обычно возле них собирались остальные юноши, убеждая, что это пленение следует принимать, как странствие в далекие края. «Это забавное путешествие, – уверял Шерзод, – ведь ни один согдиец не оказывался так далеко от дома. Будет что рассказать на родине». Но утешительные речи не всегда помогали, поэтому на помощь приходили священные слова из Авесты. Частые молитвы во дворе перед светилом или при свечах в комнате давали им душевную силу. Но однажды, когда взоры юношей были обращены к солнцу, ворота распахнулись, и во двор въехали Саид с сыном и Абдуллой. Согдийцы не стали прерывать молитву, что очень не понравилось Саиду. И едва он сошел с седла, как раздался его хозяйский окрик:
– Нечего в моем доме разводить язычество! Хватит молиться.
И все юноши глянули в его сторону.
– Но это вера наших предков, – возразил Фаридун. – Мы не можем не молиться.
– Будет лучше, если вы откажетесь от своей глупой веры.
– Прошу, не унижайте религию великого Заратуштры. Мы же не отзываемся плохо о вашей вере, хотя она нам тоже не по душе.
– Ах ты подлец, как смеешь учить старших? Я выбью из вас этот согдийский дух. Дать ему тридцать плетей.
И два охранника кинулись к юноше. Они скрутили руки Фаридуну и вывели на середину двора. Далее с него сняли рубаху и повалили наземь. Как только ему связали ноги и руки, принялись с размаху бить плетью. Фаридун стонал, но не смел кричать, иначе какой же он наследник правителя Панча. Юноша стиснул зубы и сильно зажмурился, чтоб не было видно слез. Вскоре вся его спина была в крови.
Дети Саида наблюдали за этим из решетчатого окна. Фатима и Зухра прибежали из кухни, услышав во дворе шум. Фатима видела, как при каждом ударе тело Фаридуна содрогалось. От жалости к нему она кусала губы.
– За что они его? – спросила она у Зухры. Та пожала плечами, сказав:
– Должно быть, нагрубил нашему отцу. Вообще, эти пленники ведут себя слишком вольно. Ходят по двору в дорогих одеждах, с важным видом, словно они дети господ, а ведь они почти рабы.
У Фатимы на глазах выступили слезы, и она возразила сестре, вытирая их ладонью:
– Это не рабы, а заложники. Они умные юноши.
– Ты плачешь? Нашла о ком, – усмехнулась Зухра.
Все домашние знали, что отец бывает жесток даже к родным. Поэтому зрелище во дворе не сильно удивило их. Иногда слуги тоже получали плетью, не говоря уже о рабах на полях.
Последние удары Фаридун уже не чувствовал, перед его глазами все плыло. Он лишь услышал, как Саид сказал своим людям:
– Уведите его отсюда. Весь двор уже испачкал.
Стражники рывком поставили его на ноги, на которых тот еле стоял. Но все же гордый юноша не позволил своим палачам вести себя и оттолкнул их. Тогда друзья сами подхватили Фаридуна под руки и увели в дом.
УНИЖЕНИЕ
На следующий день Фатима изумилась, увидев Фаридуна на занятиях. Он сидел во втором ряду, с бледным лицом, держа на коленках доску для письма, а пальцы сжимали калам из камыша. В душе девушка обрадовалась. Ей хотелось улыбнуться ему, но мешал стыд.
После занятий, когда юноши стали расходиться, она остановила Фаридуна и, улыбнувшись ему, сказала:
– Я рада, что ты пришел на учебу. Как спина? Наверное, все еще болит?
– Да, жжет, не могу на ней спать.
– Наверное, ты держишь на меня обиду? Ведь это случилось из-за моего отца. Но когда тебя хлестали, я не могла сдержать слез.
Безжизненное лицо Фаридуна осветила слабая улыбка:
– Твоей вины здесь совсем нет.
– Отец бывает жесток, и мы тоже страдаем от его гнева. А ты смелый юноша – ни разу не вскрикнул.
Высокая похвала смутила юношу, и в ответ ему захотелось сказать милой девушке что-то нежное:
– А ты красивая, словно тюльпан.
– А что это?
– О, это очень красивый цветок с лепестками алого цвета, растет в горах. Описать словами его невозможно, лучше увидеть. Я нарисую для тебя тюльпан.
Эти слова обожгли девичье сердце. Хотелось сказать еще что-то приятное, но Фатима устыдилась своего порыва. Тем более каким бы он ни был приятным юношей, он прежде всего чужак, да еще «неверный».
И тут Фатима вспомнила. Она достала из кармана флакончик и протянула ему, сказав:
– Спрячь, это особое масло для лечения ран. Мне пора, быстрее поправляйся.
– У тебя доброе сердце.
Лицо Фатимы опять озарила улыбка. Идя к своей комнате, она чувствовала, как в ее груди зародилось что-то светлое, радостное. То же самое испытал и Фаридун. Он стоял на том же месте и провожал девушку глазами. Его лицо светилось. Уже у двери Фатима обернулась и хотела махнуть ему рукой, но сдержалась, ведь под навесом он был не один. Однако она успела заметить его пристальный взгляд, обращенный в ее сторону.
Перед сном все юноши помолились у свечи, каждый в своей комнате. Прежде чем лечь, Фаридун дал флакон Шерзоду и прошептал:
– Обмажь мои раны, только осторожно.
– Откуда у тебя эта мазь?
