– Фатима дала, но она не желает, чтоб кто-нибудь узнал об этом.
– Тебе не кажется, что она стала нам хорошим другом? – зашептал Шерзод, осторожно нанося средство на раны.
– Да, мы ей по душе, потому что усердны в учебе. Смотри, как она сама быстро освоила наш язык и уже читает согдийские книги.
– Нам нужно быть осторожными: у арабов девушки не могут дружить с юношами – это нанесет вред Фатиме. Да и наш мактаб* могут закрыть.
– Верно говоришь. Нашу дружбу мы будем хранить втайне.
В эту ночь Фатима заснула с трудом: думы о юноше не давали покоя.
А на следующее занятие Фатима явилась в новом платье. И ко всему вела себя необычно, постоянно улыбалась и много говорила. Фатима призналась юношам, что согдийские рассказы показались ей очень интересными, а главное, поучительными.
– Ваши исторические рассказы очень красивы. Особенно тронула история про персидскую царицу Зарину. Пусть это останется между нами, но согдийские юноши намного интереснее, чем наши.
Услышать такое среди врагов, вдали от родины, когда уже более полугода прошло с тех пор, как они покинули родные места, было высокой наградой.
Когда урок закончился, Фаридун и Шерзод подошли к Фатиме и вручили ей священную Авесту.
– Мы хотим, чтоб ты больше знала о нашей вере. Прочти, и ты увидишь, как много в ней разумных мыслей, – сказал Фаридун.
– Но я мусульманка и боюсь, что такая книга может поколебать мою веру в Аллаха.
Шерзод стал ее успокаивать:
– Не стоит этого опасаться. К примеру, вот мы читаем ваш Коран, но при этом остаемся верными своей религии. Нам лучше смерть принять, чем отказаться от нее. У нас в Согде живут люди разных верований: христиане, иудеи, буддисты, и никто никому не мешает.
– Тогда я возьму книгу. Но будет лучше, если об этом никто не узнает, а то беды не миновать. Скажите мне, а Коран вам понравился?
– Там многое непонятно, – признался Фаридун.
– Это оттого, что вы не знаете историю рождения ислама. Мой дедушка был всегда рядом с пророком Мухаммедом, и он многое рассказал мне. Хотя, признаться, и мне самой не все понятно.
Тут она вспомнила о Фаридуне:
– Как твоя спина?
– Мазь помогла, спасибо.
– Меня это очень радует. Если желаете, у меня есть книги арабских поэтов. Они из библиотеки дедушки.
– Сейчас у нас много свободного времени, и кроме Корана хочется почитать что-то еще.
– С вами приятно беседовать. Но мне пора – сегодня на кухне много работы: завтра к нам придут гости. Скорее всего, в этот день занятий не будет и вас не пустят во двор.
Так и случилось. В тот день охране было велено не выпускать заложников из дома без особой нужды. До полудня шли приготовления, и часть двора слуги покрыли войлоком и расстелили длинные дастарханы, по краям которых наложили толстые одеяла. В эти осенние дни жары уже не было, и можно было сидеть под открытым небом. В дальнем углу двора установили два огромных котла, где варилось мясо. За всеми этими приготовлениями заложники наблюдали из окна.
– Что у них за торжество? – спросил Фарход.
– Саид собирается женить сына, а это у них вроде помолвки. Придет много гостей со стороны невесты.
В середине дня начали стекаться гости. У ворот, выстроившись в ряд, их встречали родня и соседи Саида. Мужчин в легких нарядных халатах сажали во дворе, а самых почетных – на ковры. Они снимали обувь и усаживались на длинные одеяла. Женщин было мало – с закрытыми лицами они вошли через дверцу прямо в дом.
Вскоре во дворе стало шумно: отовсюду раздавались громкие голоса, шутки, смех. Немного понаблюдав за пиром, заложники отошли от окна. Такое торжество им показалось скучным. То ли дело у согдийцев, когда вся семья за одним дастарханом, когда под веселую музыку можно потанцевать.
Юноши сидели в душных комнатах: кто-то неторопливо в который раз вспоминал о своей жизни в Бухаре, кто-то читал, склонившись над книгой, а кто-то играл на полу в кости. Неожиданно появился Абдулла и сказал:
– Все одевайтесь, в свои самые нарядные одежды и выходите во двор. Там вас ждут.
Изумленные юноши переглянулись. Фаридун отложил книгу и спросил:
– А зачем мы понадобились?
– Узнаете, – ответил Абдулла.
– Кажется, нас приглашают за дастархан, – сказал Шерзод и добавил. – все-таки мы дети из благородных семей.
И юноши оделись в шелковые цветастые платья, стянув свои талии золотыми поясами и повесив кинжалы. Все надели шапки с драгоценными камнями. Кто-то бросил на плечо блестящую накидку, а кто-то просто обвязал голову золотистой лентой.
В окружении пяти стражников юношей вывели в центр двора. Гости сразу притихли и уставились на них, как на нечто диковинное.
– Ну, как они вам? – сидя среди гостей, громко произнес Саид, широко улыбаясь.
И гости разом закивали, что-то говоря между собой. При этом их глаза были полны удивления. И тогда юношам стало ясно, зачем их привели сюда. Это своего рода смотрины. Заложников разглядывали, точно рабов на рынке или как забавных зверей. Так Саид решил унизить согдийцев, зная их гордый нрав. Всех юношей охватило негодование, и Фаридун воскликнул:
– Я не позволю унижать нас! Друзья, уйдем отсюда!
Не успели они сделать и шага, как охрана обнажила свои мечи.
Все гости рассмеялись. И кто-то крикнул:
– Смотри, какие эти «неверные» гордецы!
– Да, они такие, – подтвердил Саид. – Я намучался с ними в Согде. Ну-ка глянем: пойдут ли они против мечей. Не идут! Где же ваша гордость и смелость?
И среди гостей снова прошелся смешок.
– Смотрите, как они вырядились-то, будто цари, которых сейчас усадят на самое почетное место, – воскликнул кто-то.
И опять разнесся грубый смех. Лишь седоволосые старцы воздержались от такого веселья.
Услышав громкий смех, Фатима с подносом застыла у окна – на втором этаже она обслуживала женщин. От жалости к своим ученикам ее глаза наполнились слезами. Больно и обидно было смотреть на них. В чем их вина? Мало того что этих юношей разлучили с родителями, так еще и надсмехаются над ними. «Почему мой отец и его гости такие жестокие? – возмутилась в душе девушка. – какие они после этого мусульмане, ведь ислам учит нас добру и милосердию. Они позорят нашу веру». Среди гостей Фатима разглядела своего дядю, муллу мечети. Неужели и он – бессердечный? Нет, дядя сидел, склонив голову, будто ему было стыдно за всех. Фатима уважала его как истинного мусульманина. И тут она вспомнила слова своего деда, халифа: «Ислам – религия новая, и пройдет немало лет, пока наш народ станет воистину мусульманами, когда в их душах поселятся милосердие и доброта».
– Фатима, что застыла? – одернула ее мать. – Гости ждут еды, неси скорее.
С бледным лицом дочь занесла поднос в длинную комнату, и женщины взяли у нее косы* с мясным бульоном.
Мать Фатимы подошла к окну и глянула вниз, где увидала согдийских юношей. Тогда она поняла состояние дочери: все-таки это были ее ученики.
Заложников держали во дворе еще некоторое время, пока гостям не надоело это зрелище. Тогда Саид подал знак рукой, и Абдулла увел юношей обратно.
В комнаты они вернулись совсем раздавленными и весь оставшийся день провели в молчании.
ВЛЮБЛЕННЫЕ
На следующий день, когда Фатима пришла на занятие, она была весьма удивлена. Под навесом оказался лишь Фаридун. Он сидел на кошме и пребывал в раздумьях.
