Богдан Хмельницкий

650

под по всем народам, от одного края земли до другого» (Второзаконие, глава 28,

стих 61, 62). Можем ли мы отрицать нашу виновность, когда грехи наши

свидетельствуют против нас! Всевышний уличил рабов своих в прегрешениях, а суд

Его правдивъ».

Сочинение Ганновера, как сказание очевидца событий, представляет много

драгоценных и верных черт, но им пользоваться молено с осторолсностью. Автор, не

будучи в состоянии стать личным свидетелем всех событий, о которых передает

известия, естественно должен был руководиться слухами и писал с голоса других. В

его рассказе есть явные неверности в том, что касается политических и военных

событий того времени; более достоверности собственно в том, что относится до судьбы

евреев, но и тут заметно, например, что число умерщвленных козаками в разных

городах и местечках показывается не то, которое встречаем в других источниках, и

даже в сочинениях тогдашних еврейских раввинов.

Впрочем, замечательно, что этот еврей, как мы выше привели слова его, признает

своих единоверцев заслужившими суд Божий, постигший их. Мы не знаем, однако, в

чем собственно разумеет он грехи израильтян, за которые постиг их тогда Божий суд:

сознает ли он те угнетения, которые терпел от пих южнорусский народ, или, может

быть, только частные уклонения от строгости обрядового еврейского закона.

НАРОДНЫЕ ПЕСНИ

ОБ ЭПОХЕ

БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО.

Хмельницкий и Барабаш.

Д У М А.

(1647).

Як из день—годыны,

Счиналыся велики войны на Украини,

Оттоди-ж то не могли обибрати,

За виру християньску одностойно стати;

Тильки обибрався Барабаш та Хмельныцький Та Клиша (Иляш) Билоцерковський.

Отходи вони од своих рук листы писали,

До кроля Владислава посилали.

Тоди-ж кроль Владислав листы читае,

Назад одсылае,

У городи Черкаськом Барабаша гетьманом постановляе:

Будь ты, Барабаш, у городи Черкаському гетьманом,

А ты, Клиша, у городи Билои-Церкви полковнычим,

А ты, Хмельныцький, у городи Чигрини хоть писарем вийсковыяъГ Оттоди-ж

небагато Барабаш, гетьман молодый, гетьмановав, Тильки пивтора года.

Тоди-ж то Хмельныцький добре дбав,

Кумом до себе гетьмана молодого Барабаша зазывав,

А ще дорогими напитками его витав И стыха словами промовляв:

«Эй пане куме, пане Барабашу, пане гетьмане молодый,

Чи пе могли-б мы у двох королевських листив прочитаты, Козакам козацьки

порядки подаваты,

За виру християньску одностайно статы?»

Оттоди-зк то Барабаш, гетьман молодый,

Стыха словами промовляе:

— Эй пане куме, пане Хмельныцький, пане писарю вийськовый:

654

На що нал з тобою королевськи листы у двох читаты,

На що нал козакам козацьки порядки даваты?

Ни не лучче вам из ляхами, мостивыми панами,

З успокоем хлиб-силь по вик вичный уживаты?—

Оттоди-ж то Хмельныцький на кума свого Барабаша Велике пересердие мае,

Ще красчими напитками витае.

Оттоди-то Барабаш, гетьман молодый,

Як у кума свого Хмельныцького дорогого напитку напывсь,

Так у его и спать повалывсь.

Оттоди-то Хмельнвдький добре дбав,

Из правой руки из мезинного пальца щирозлотый перстень изняв, Из ливои кишени

ключи выйлав,

З пид пояса шовковый платок высмыкав,

На слугу свого повирного добре кликав — покликав:

«Эй слуго ты мий, поваренный Хмельныцького!

Велю я тоби добре дбати,

На доброго коня сидати,

До города Черкаського до пани Барабашевои прибуваты,

Кралевсыш листы до рук добре прыйматы».

Оттоди-то слуга, повиренный Хмельныцького, добре дбав,

На доброго коня сидав,

До города Черкаського скорым часом пилною годыною прибував, До пани

Барабашевои у двир уизжав,

У сины увийшов, шличок из себе знимав,

У свитлицю увийшовъ—нызький поклон послав,

Тыи значки на скамьи покладав,

А щестыха словами проновляв:

«Эй пани, каже, ты пани Барабашева, гетьманова молодая!

Ужеж тепер твий пан Барабаш, гетьман молодый,

На славний Украини з Хмельныцьким велики бенкеты всчинають; Велилы воны

тоби сии значки до рук прыйматы,

А мини листы королевськи оддаты;

Чи не могли-б воны из кумом своим Хмельныцьким У двох прочитаты,

И козакам козацьки порядки даваты?»

Оттоди-ж то пани Барабашева, гетьманова,

Удариться об полы руками,

Обильлется дрибними слизами,

Промовыть стыха словами:

«Эй не з горя—-биды моему пану Барабашу Охотилось на славний Украини З

кумом своим Хмельныцьким Велика бенкеты всчинаты!

Нащоб им кралевськи листы у-двох чптаты,

Не луччеб им из ляхами

З упокоем хлиб-силь вичны часы уживаты?

655

А тепер нехай не зарикаеться Барабаш, гетьман молодый,

На славний Украини огнив та тернив изгашаты Тилом своим пансъким комарив

годуваты Од кума свого Хмельныцького!»

Оттоди-ж то пани молодая Барабашевая Стыха словами, иромовляе:

«Эй слуго, повиренный Хмельныцького,

Не могу я тоби листы кралевськии до рук йодаты,

А велю я тоби до ворит отхождаты,

Кралевськи листы у шкатули из земли выйматы».

Оттоди-то слуга повиренный Хмельныцького Як си слова зачував,

Так скорым часом пилною годыною до ворит одхождав,

Шкатулу з земли з кралевсысимы листами выймав,

Сам на доброго коня сидав,

Скорым часом пилною годыною до города Чигрина прибував,

Своему пану Хмельныцькому кралевськи листы до рук добре оддавав. Оттоди-то

Барабаш, гетьман молодый, од сна уставае,

Кролевськи листы у кума свого Хмельныцького зоглядав;

Тогди-й напитку дорогого не поиивае,

А тильки з двора тихо зъизжае,

Та на старосту свого Крачевського М кличе, добре покликае:

«Эй старосто, каже, ты мий старосто Крачевеькый!

Колиб ты добре дбав,

Кума мого Хмельныцького живцем узяв,

Ляхам, мостывим панам, до рук подав,

Щоб нас моглы ляхи, мостывыи пани, за билозорив почитаты». Оттоди-то

Хмельныцький як си слова зачував,

Так на кума свого Барабаша велике пересердие мав,

Сам на доброго коня сидав,

Слугу свого повиренного з собою забрав.

Оттоди-то припало ему з правой руки Чотыры полковныки:

Первый полисовныче Максыме Олшанський,

А другый полковныче Мартыне Полтавський,

Третий полковныче Иван Вогуне,

А четвертый Матвий Бороховичу.

Оттоди-то воны на славну Украину прибувалы,

Королевськи листы читали,

Козакам козацьки порядки давалы.

Тоди-то у святый день у божественный у вовторнык,

Хмельныцький козакив до сходу' сонця пробуждае И стыха словами иромовляе:

Ч Ииричевский илп Кречовский переяславский полковник, выпустивший Хмельнпц

кого из-под ареста.

656

«Эй козаки, даты, друзи, молодца!

Прошу я вас, добре дбайте,

Од сна уставайте,

.Руськый очинаш читайте,

На лядськи табури наижджайте,

Лядськи табури на три части розбивайте,

Ляхив, мостывых панив, у пень рубайте,

Кров их лядську у поли з жовтым писком лишайте,

Виры своей християнськои у поругу вични часы не подайте! Оттбди-ж то козаки,

друзи-молодци, добре дбали,

Од сна уставали,

Руськый очинаш читали,

На лядськии табури наижджалы,

Лядськии табури на три части розбивали,

Ляхив, мостывых панив, у пень рубали,

Кров их лядську у поли з жовтим писком мишали,

Виры своей християнськои у поругу вични часы не подали. Оттоди-то Барабаш,

гетьман молодый, конем поижджае,

Плаче рыдае,

И стыха словами промовляе:

«Эй пане куме, пане Хмельиыцький, пане пысарю вийськовый!

На щоб тоби кралевськи листы у пани Барабашевои вызволяты? На щоб тоби

козакам козацьки порядки даваты?

Не лучче-б тоби з нами из ляхами,

З мостывыми панами,

Хлиб-силь з успокоем уживаты?»