Богдан Хмельницкий

Хмельницкого, уверял гонца, что никто не знает, где Ракочий, но так как слышно, что

поляки вторгнулись в его собственную землю и полонили мать Ракочия, то думает, что

он уже в своей земле; проводить его туда нельзя, потому что воюют волохов татары, и в

княжество Ракочия нет проезда; они уговаривали Желябужского воротиться и ждать

подлинной вести в Корсуне. Царский гонец, воротившись в Корсуи и узнавши там, что

козацкое войско, бывши с Ждановичем при Ракочи, разошлось, отправился снова

искать Ракочия, чтоб исполнить поручение, данное царем. Июля 20-го он сошелся

снова с казацким войском и снова требовал, чтоб козаки его провели к Ракочию,

бывшему тогда под Межибожем в 35 верстах от козацкого стана. Ему сказали, что

’) Hiator. belli cosac. polon., 442.

2)

Gradelelmi, с.тр. 541.

3)

Mailath. Geschiehte der Magyaren, У, 4. J) Gzieje pan. Jan Kazim.

5)

Annal. Polon. Clim., II, 231.

636

уже Ракочий сам в неволе у поляков, а татары добиваются, чтоб Ракочия взять в

свои руки: ехать к нему невозможно. Тут июля 22-го царский гонец был свидетелем

волнения в козацком стане. Наказной гетман и бывшие с ним генеральные старшины,

асаул Ковалевский и миргородский полковник Григорий Лесницкий, хотели поднимать

войско и вести его далее против поляков на выручку Ракочия, но козаки из разных

полков пришли толпою к гетманскому стану и кричали: «вы сказали, что идем против

орды; мы думали, что идем оборонять государеву Украину; стоим в степи долгое время,

запасы все поели. Вы же тянете нас Польшу воевать! Не с чем нам идти, запасов нет,

оголодали мы, да и не пойдем без государева указа! Довольно и того, что зимою

высланное с Антоном Ждановичем войско растерялось. В ту пору сказали, что

посылаются по государеву указу, а вышло не то: Антон привел войско к Ракочию,

доступая ему Польского Королевства, и все войско растерял! И теперь, знаем, не

воевать вы идете, а короля себе искать, Ракочию от орды оборонять! Нам не нужно

никакого короля; у нас есть государь, которому мы крест целовали». Асаулы стали-

было прогонять толпу от гетманской ставки и требовать, чтоб все собирались в

дальнейший поход по приказу гетмана. Но тогда толпа закричала: «вы нас не бейте! не

толкайте напрасно! Все войско через нас то самое вам говорит: не идем воевать

Польшу без государева указа. Мы крест целовали великому государю, а до сего дня

служили только на вас: вы нашими головами себе корысть получаете! Теперь мы хотим

служить не вам, а тому государю, которому крест целовали. Вашу правду к государю

мы рассмотрели: как вам тесно приходилось от ляхов, в ту пору вы преклонились к

государю, а как за государевою обороною увидели себе простор и многое владенье, и

обогатились, так захотели быть самовластными панами и обираете короля неверного!

Нам же, мимо великого государя, которому крест мы целовали, никакой король не

надобен и отсюда из стана мы безгосударева указа не идем воевать Польши». После

этого одна толпа Козаков, отделившись от других, пришла к стану Желябужского и он

услышал от них такую речь. «Ты царский посол и едешь к великому государю; извести

царскому величеству, доведи до него все нужи наши, что ты сам видел и слышал —

отчего мы без государева указа не идем в Польшу».

После того наказной гетман прислал в Желябуямжому подписка, по имени Захара.

«Гетман,-—передал он гонцу,—приказывает тебе ехать отсюда поскорее. Мы сами не

ведаем, чтб с нами станется. Орда близко и ляхи; остерегаемся мы и Ракочия: как бы

он, заплативши за себя окуп татарам, да сам против нас не пошел. А в нашем войске

стал не союз. Гетман дает тебе двух провожатых. Поезжай к Чигирину».

Царский гонец отъехал в местечко Бузуевку и там выжидал, чтб дальше произойдет.

27-го июля в Бузуевке сделался всполох. Узнали, что Ракочия войско побили татары, а

самого Ракочия взяли ляхи и куда-то повели. Говорили, что он условился заплатить им

за себя окуп, но сколько именно— было неизвестно. Говорили, что татары, истребивши

Ракочиево войско, идут па Козаков. Украинские городки и местечки были, по

замечанию царского гонца, укреплены худо. Половина козацкого войска ушла, другая с

наказным гетманом двинулась к Белой-Церкви, в чаянии татарского нападения.

Желябужский уехал в Киев, где свиделся с полковником Ждановичем, который об-

637

яснил ему, что он ходил в помощь Ракочию по приказанию гетмана Богдана

Хмельницкого. В Киеве услыхал Желябужский о кончине Богдана Хмельницкого, узнал

подробно о судьбе Ракочия и уехал 13-го августа в Москву, по получении о том

царского указа. На возвратном пути козаки и мещане говорили царскому гонцу, конечно

желая сказать ему что-нибудь приятное, что они гетманским правлением недовольны и

было бы хорошо, еслиб великий государь прислал в Малороссию управлять краем

своих воевод ‘).

Время смерти Хмельницкого означено современниками различно. Писарь

Выговский, в письме к нутивльскому воеводе Зюзину, говорит, что гетман «отошел с

сего света дня 27-го июля» 2). Летопись Самовидца 3) пишет, что он умер: «о успении

св. Богородицы». Согласно с ним и другие украинские летописцы, более поздние,

означают днем смерти Хмельницкого 15-е августа. Указывают даже время дня, в

которое гетман скончался, именно в полдень 4). Само собою разумеется, что

Выговскому были вполне известны обстоятельства этого события; гетман вероятно

испустил дух в его присутствии. Согласно с известием Выговского, и бывший в Киеве в

то время царский гонец Желябужский указывает тот же день смерти гетмана, о чем

тотчас было ему сообщено козаками в Киев, где он находился. Странно, что день такого

события, которое потрясло всю Украину, не запечатлелся верно в памяти

современников.

Богдан скончался в Чигирине, но по свидетельству одного летописца, он сказал

перед смертью: «Я не желаю лежать в Чигирине. Чигирин был долго под господством

врагов русского народа: похороните меня в Суботове, которое я приобрел кровавыми

трудами, из которого потом, когда его у меня отняли, возник пламень войны,

освободивший Украину».

23-го августа останки освободителя Руси погребли в Суботове. Рыдания народа

заглушали церковное пение. «То не ветры осенние бушевали в дубраве, говорит

современная дума, то плакали и вопили козаки, погребая батька своего старого

Хмельницкаго».

В числе зрителей был посол Яна Казимира, приехавший с новыми попытками

заключить дружеский союз между Польшею и Украиною, и он с честью провожал

гетмана в могилу. Домашний секретарь умершего, Зорка, произнес на польском языке

погребальную речь. Гроб поставили в каменной церкви, построенной гетманом 5). Но

напрасно путешественник искал бы его теперь: впоследствии Чарнецкий, захватив

Суботово, приказал выбросить на поругание кости человека, боровшагося против

шляхетского своеволия.

1)

Архив Ииюстр. Дел. Статейный список Желябужского. Дела венгерские и

седмиградские. Связка 2-я, №№ 1-й и 2-й.

2)

Акты ИО. п 3. ?., т. IY, стр. 3.

3)

Стр. 27.

4)

Истор. о през. бр.—Иет. Грабянки, 153.

5)

Там ?ке, 1, 288—298.

Когда уже печаталось это издание, автор получил книгу, напечатанную по-русски в

Лейпциге доктором Манделькерном, о которой слышал уже давно, но не мог найти ее в

России. Эта книга «Богдан Хмельницкий, рассказ еврея-современника очевидца о

событиях в Малороссии за 1648—1653 годы», напечатана вторым изданием в Лейпциге

в 1883 году. В ней рассеяны многие любопытные черты, не вошедшие в известные

прежде источники. За невозможностью включить их в напечатанное уже сочинение,