Белый орел, Красная звезда (ЛП)

Пополнения распределялись, в основном, между 15-й, 3-ей, и 16-й армиями, на северном секторе; 12-я и 14-я армии на юге оставались относительно слабыми. Двумя основными зонами сосредоточения сил были Витебск и Орша, напротив Березинского отрезка, и Гомель с Мозырем в Полесье.

Детали размещения Красной Армии были согласованы 10 марта в Смоленске на встрече командующего Западным фронтом генерала Гиттиса и Сергея Каменева, нового главкома Красной Армии. Они приняли план, подготовленный начальником оперативного отдела Красной Армии Шапошниковым. Они согласились, что Польша является главной угрозой для Советской России. Они рассчитывали, что пятнадцать дивизий (99.000 человек) сосредоточатся над Березиной, три на Полесье (27 тысяч человек) и четыре на Волыни (39.300 человек) к апрелю, когда должно быть предпринято наступление в направлении Вильно и Лиды. Юго-западный фронт должен был оставаться в прежнем состоянии до прибытия Первой Конной армии, которую должны были перевести с Кавказа. Силы поляков должны были быть связаны в Полесье, чтобы предотвратить их участие в отражении главного советского удара на севере или контрнаступление на юге.^[66]

В начале марта поляки решили лишить большевиков Мозыря. Этот узел контролировал все движение из Полесья в Россию, а также жизненно важную линию, связывающую Витебск с Житомиром. 5 марта 9 пехотная дивизия генерала Сикорского двинулась на восток двумя колоннами. Мощный артобстрел с бронепоезда застал гарнизон врасплох, и времени на получение подкрепления не было. Мозырь был занят к вечеру 5-го, Калинковичи 6-го, и Шахилки - 7-го марта. Взяты были неплохие трофеи, включая несколько днепровских канонерок, пушки, а также бронепоезд.

Раздражение красных отразилось в ярости неудавшейся контратаки, которую они совершили со стороны Жлобина. Применены были аэропланы и танки. Последние были британского производства, отбитые у Юденича под Петроградом и специально привезенные с севера.

В первые месяцы 1920 года как поляки, так и Советы лихорадочно готовились к войне. Такое состояние дел серьезно беспокоило политиков. Каждая из сторон считала, что приготовления другой доказывают ее агрессивные намерения. Историки повторяют эти обвинения. Историки-антикоммунисты утверждают, что развертывание Советской Россией ее значительно превосходящих сил оправдывает Польшу в подготовке превентивного удара; коммунистические историки утверждают, что к нападению поляков подталкивала Антанта. Ни то, ни другое суждение не являются справедливыми. Готовиться к отражению противника - это долг армий. В ситуации, когда враждебные действия развивались в течение целого года, и польское, и советское командование можно было бы обвинить в серьезном пренебрежении своими обязанностями, если бы они не занимались этой подготовкой. От генералов ждут умения сражаться. Ухватить псов войны и сдерживать их на поводке - задача политиков.

Только один вопрос был разрешен зимой 1919-20 годов, это отношения Польши с Антантой. Антанта решила, что не будет поддерживать польское нападение на Советскую Россию, как она поддерживала Колчака и Деникина. Стоит исследовать этот вопрос подробнее, поскольку он сбивал с толку политиков того времени, также как и историков времени нынешнего.

Советские историки всегда утверждают, что польская кампания была составной частью интервенции союзников. В советской терминологии польско-большевистская война определялась как “Третий поход Антанты”. Колчак, Деникин и Пилсудский выступают в роли трех злобных дядек, ловко обманутых Антантой с целью нападения на Советскую Россию. Пилсудский сговаривается с Врангелем, также как Колчак сговаривался с Семеновым, а Деникин с Юденичем. Организаторами и спонсорами войны являются империалисты Британии, Франции и Соединенных Штатов, чьи военные миссии активно готовили польскую армию к нападению и снабжали ее провизией, оружием и деньгами. Польша всегда выступает как “панская Польша”, поляки всегда называются не иначе, как “белополяки”.

Авторство этой увлекательной мелодрамы можно приписать конкретно Сталину, который первым употребил выражение про “третий поход Антанты” в длинной статье, посвященной периодизации Гражданской войны, опубликованной в “Правде” 25 мая 1920 года. В сталинское время концепция была обогащена подробностями и поднята до ранга официальной советской версии. Несмотря на несколько несмелых попыток усомниться в ее достоверности, она до сих пор занимает прочную позицию в советской историографии.^[67] Концепция действительно вошла в обиход, и до сих пор сохраняет правдоподобность, потому что в союзных государствах было немало личностей, готовых охотно играть роли, им приписываемые. Однако желания и реальные достижения это две совершенно разные вещи. Им не удалось достичь своего, частично из-за упорного нежелания Пилсудского сотрудничать, но, главным образом, из-за мастерского разворота в политике союзников, проведенного Ллойд Джорджем в конце 1919 года.

Фото 9. Дэвид Ллойд Джордж, премьер-министр Великобритании

Позиция Ллойд Джорджа требует пояснения. Он не был имперским диктатором. Он был лидером меньшинства в коалиционном правительстве, вынужденным считаться с противоположными мнениями своих коллег-консерваторов, таких, как Черчилль и Керзон. Он использовал хитрость, а не лобовое столкновение, а это требовало времени. До выхода американцев из Высшего Союзного Совета и потери власти Клемансо во Франции в начале 1920 года, он не обладал особым влиянием среди союзных лидеров. Хотя он, как и другие, ненавидел советский строй, в глубине души он испытывал восхищение перед революционерами. Лорд Керзон однажды заметил, что “проблема с нашим премьер-министром состоит в том, что он сам немного большевик. Похоже, что единственной конгениальной себе фигурой на международной арене он считает Троцкого”.^[68] На ранних этапах Ллойд Джордж не был способен предотвратить интервенцию, но постоянно утверждал, что это было напрасной тратой времени и денег. Он был уверен, что это только укрепит большевистский режим, и усилит естественный страх русского народа перед чужаками. Он предлагал убить большевизм лаской: открыв торговлю и восстановив благополучие России, союзники смогут на этом заработать и одновременно устранить состояние хаоса и разрухи, на котором паразитируют большевики. Хотя он высказывал свое личное мнение об интервенции в Россию уже 16 апреля 1919 года в Палате Общин, что он “скорее предпочел бы видеть Россию большевистской, чем Британию банкротом”, только в ноябре его позицию принял Кабинет министров, а в январе 1920 она была принята всей Антантой.

Позиция Ллойд Джорджа укреплялась по мере провала интервенции. Осенью 1919 года, когда британские траты в России выросли до 94 миллионов фунтов без каких-либо значимых достижений, ему удалось убедить Кабинет отказать Черчиллю в дальнейших расходах. 9 ноября, выступая с речью на ежегодном банкете в Гилдхолле, он высказал предложение возобновить торговлю с Россией. 12 декабря он присоединился к Клемансо, поддерживая статичную концепцию “санитарного кордона” вокруг России, в противоположность активной концепции интервенции. Наконец, 16 января на конференции в Париже, ему удалось убедить лидеров союзников предпринять “обмен товарами с российским народом, при одновременном сохранении бойкота большевистского правительства”.^[69] Именно этот случай вызвал известный комментарий “Нью-Йорк Таймс”: “Этот разворот мировой политики несет на себе несомненную подпись мастера… Господин Ллойд Джорджа проводит свои блестящие импровизации с ловкостью горного козла”.^[70] С этого момента Ллойд Джордж стал единственным руководителем политики союзников.

Отношения союзников с Польшей претерпели аналогичную трансформацию. В 1919-м сторонники интервенции считали, что Польша, как союзная страна, должна участвовать в интервенции союзников. В частности, они ожидали от Польши сотрудничества с Деникиным. В сентябре премьер Падеревский представил план, согласно которому польская армия численностью в 500 000 человек выступила бы на Москву, при расходах союзников в 1 миллион фунтов в день. Но Высший Совет союзников на заседании 15 сентября категорически отверг его. Клемансо принципиально возражал, полагая, что польское вторжение приведет всю Россию к поддержке большевиков. Ллойд Джордж предложил сообщить Падеревскому, что союзники не согласны с его инициативой. Мистер Полк заявил от лица Соединенных Штатов, что его страна “не готова искать деньги на поддержку этой войны”.^[71] В октябре, как уже упоминалось, британский Кабинет министров отклонил просьбу Польши о помощи на военные нужды. 8 декабря Высший Совет одобрил временную границу между Польшей и Россией, позже названную “линией Керзона”.^[72] 12 декабря, в соответствии с политикой “санитарного кордона”, Польша должна была служить барьером для России и бастионом против Германии.^[73] Окончательное прояснение позиции произошло 15 января, когда польский министр иностранных дел Патек посетил Ллойд Джорджа лично. Секретарь Ллойд Джорджа сделал следующую запись об их беседе: