Солдатами не рождаются (Живые и мертвые, Книга 2)

- Спасибо, - ответила Таня.

"Ну что я с самого начала скажу, когда приду туда, к нему в батальон? Поздравлю с тем, что они взяли в плен генерала. А потом? Расскажу, что все узнала, ему, как обещала, и оба его товарища живы и поправляются. Он, конечно, будет рад и поблагодарит. А потом? И что это за глупая привычка обо всем думать заранее!" - выругала она себя и вдруг спросила Левашова:

- Как считаете, здесь, у нас в армии, завтра еще будут бои? - спросила, подумав не об армии, а о Синцове, потому что уже несколько дней боялась за его жизнь больше, чем за свою собственную.

- Откровенно говоря, мечтаю, чтоб фрицы сдались, - сказал Левашов. Видом их смерти, как говорится, насытили свою душу. Я лично, по крайней мере. И нам пора помыться, погреться, привести себя в людской вид. Если и теперь, после всего, не увидим белого флага, солдаты сами себя не пощадят, а фрицев в порошок сотрут. Надоело! Хорошо бы, сразу сдались, - еще раз повторил он. - Только знаете, чего боюсь?

- Чего?

- Тишины. Почему-то думаю: наступит тишина, и спать не смогу. Как на это медицина смотрит?

- Не думала об этом. Я хуже всего в своей жизни спала, когда меня от партизан в город на связь послали. В партизанах - привыкла к оружию. А тут, особенно первое время, из головы не выходило, что фашисты могут в любую ночь прийти, а я - безоружная. Чувствовала себя как голая.

- Каждый по-своему с ума сходит. - Левашов вспомнил о жене и вздохнул. - Вот мы и дошли. Зайдете погреться или сразу дать вам Феоктистова?

- Если можно, сразу.

Когда Таня пришла, Синцов спал.

В большом подвале большого и когда-то, наверное, высокого дома, куда ее привел ординарец Левашова, длинный, как коломенская верста, Феоктистов, она увидела сидевшего за столом у телефона лейтенанта. Когда она вошла, лейтенант быстро встал и пошел навстречу. Он оказался очень маленьким, но строгим, - сразу спросил:

- К кому прибыли?

Она объяснила, что хочет видеть капитана Синцова. Но он так сердито сказал, что капитан Синцов спит, словно не дал бы разбудить своего комбата, явись тут хоть сам генерал!

- А как вы думаете, скоро он проснется?

Строгий маленький лейтенант даже не стал отвечать на это, а спросил, по какому она вопросу. Может быть, он, как начальник штаба батальона, может заменить капитана?

Улыбнувшись его суровости, Таня сказала, что нет, он не может заменить капитана, - она по личному вопросу.

- Тогда садитесь, ждите, - строго проговорил маленький лейтенант. Раньше чем через два часа все равно не разбужу.

- Правильно. - Таня села. - Как ваша фамилия, товарищ лейтенант?

- Ильин, Николай Петрович. - Он поколебался и добавил: - Можно Николай.

Но она не воспользовалась разрешением.

- Я посижу, товарищ лейтенант, если не помешаю, конечно.

Он долго смотрел на нее и вдруг улыбнулся.

- Чему улыбаетесь?

- Сам не знаю. Наверно, давно женщин не видел.

- А я у вас уже была в батальоне, пять дней назад. Но вы тогда спали, вспомнила Таня ту ночь и накрытую полушубком маленькую фигурку рядом с проснувшимся Синцовым.

Ильин посмотрел на нее внимательно, словно что-то сообразил, и позвал:

- Иван Авдеич!..

Откуда-то сбоку, из-за плащ-палатки, вышел Авдеич, спросонок прилаживая на голове ушанку, хмуро покосился на Таню и мягко, по-стариковски приставил валенок к валенку.

- Здравия желаю, товарищ военврач третьего ранга!

- Здравствуйте!

Таня была очень рада увидеть его, потому что он и тогда, когда Синцов отправил его дежурить вместе с ней в госпитале, сначала был такой же заспанный и со сна сердитый. А потом оказался самым добрым человеком, и все у него нашлось: и теплый чай во фляжке, и пшенный концентрат в котелке, и махорка. И главное, он настоял в ту ночь, чтобы она поспала. Смешно было чувствовать себя старшей по званию рядом с этим стариком солдатом. Настоял: "Спи!" И она послушалась и проспала целых четыре часа, как у Христа за пазухой.

По взгляду, которым обменялись теперь маленький лейтенант и Авдеич, Таня почувствовала, что о ней тут не раз говорили, неизвестно только хорошее или плохое.

- Крепко спит капитан?

- Как убитый. То всегда руки под голову ложит, а тут лег ничком - и как нет его! Будить?

Ильин посмотрел на Таню. И она поняла, что, несмотря на всю свою строгость вначале, если она сейчас скажет: "Разбудите", - он не одобрит, но разбудит. Но ей, наоборот, хотелось, чтобы он одобрил ее, а главное, стало по-матерински жаль Синцова, когда Авдеич сказал, что он спит не как всегда, а ничком.

- Не надо будить. Я сама устала, спать хочу. Где-нибудь тоже прилягу у вас пока. Если можно.

- Мы бы вам его разбудили, - теперь, после ее слов, Ильин смягчился и счел возможным объяснить, почему не хотел будить капитана, - да уж больно он устал. Прошлую ночь не спал: в операцию ходил, генерал-майора Инсфельда, командира двадцать седьмой пехотной дивизии, в плен взял.

- Я слышала. Как раз с этим и хотела его поздравить.

- Ну и правильно. Действительно, есть с чем поздравить... А потом в полк доставлял, а потом в штаб армии повез. А когда вернулся, с разведчиками пообедал. Двое суток глаз не сомкнул. А спать человеку все же надо. - Ильин улыбнулся. - Неужели мы когда-нибудь опять будем спать, как до войны? Я позавчера ночью заснул у телефона, и знаете, чего мне приснилось? Что сплю, и никто меня не будит...

Таня рассмеялась:

- Теперь скоро все сразу выспимся.

- Похоже на то, - сказал Ильин. - На завтра приказа о наступлении пока не отдано. - И спросил Авдеича: - Где военврача отдохнуть устроим?

- Можно у капитана. Завалишина в полк вызвали, вряд ли скоро вернется.

- Ну что ж, устройте там. Капитан у нас тихо спит, не потревожит вас. Ильин усмехнулся. - А я, как говорится, в чем душа держится, а когда сплю, стекла в хате дрожат. Может, покушать хотите?

- Нет, спасибо.

Таня хотела скорей увидеть Синцова, а больше ровно ничего не хотела. И спать, как ей казалось, тоже не хотела.

Она прошла вслед за Авдеичем туда, за немецкую пятнистую плащ-палатку, из-за которой он появился. Вошла и удивилась: эта часть подвала была похожа на самую настоящую комнату. Посредине - длинный раздвижной стол, несколько мягких кресел, почти таких же, какие она видела в квартире Нади. На полу - ковер, правда сильно затоптанный, в углу, рядом с буфетом, широкий продавленный кожаный диван. Ей показалось, что Синцова здесь нет. И только успев удивиться этому, она заметила, что часть помещения отделена еще одной немецкой плащ-палаткой, подвешенной к потолку на загнутом кронштейне; наверно, там, за этой плащ-палаткой, и спал Синцов.

- Генерал-майор ихний, которого взяли, здесь проживал, - объяснил Авдеич. - Капитан на его койке спит. Но койка небогатая, гармошкой складывается и с одним одеялом солдатским. А вы тут прилягте. - Он снял с гвоздя полушубок и бросил его на диван. - Укройтесь.

Сказал и вышел.

Примостясь на диване, она скинула валенки и завернула ноги в полушубок. Очень хотелось сунуть ноги обратно в валенки, перейти комнату, отдернуть пятнистую немецкую плащ-палатку и посмотреть на Синцова, как он там лежит и спит. Борясь с этим желанием, она прислушалась. Синцов правда спал очень тихо. Но ей все-таки казалось, что до нее доносится его усталое дыхание. Ей мешало подойти к нему чувство неловкости перед людьми, которые доверчиво устроили ее здесь, не допуская мысли, что она может разбудить их комбата. Было бы стыдно, если бы кто-то вошел и застал ее стоящей над ним. А ей не хотелось, чтобы ей было перед кем-нибудь стыдно ни сейчас, ни потом...

Она проснулась, вздрогнув еще во сне от резкого металлического щелчка. Спиной к ней стоял Синцов, и рядом с ним, тоже спиной, еще кто-то, высокий. Синцов держал навскидку немецкий автомат и, как ей показалось, почему-то целился в стену.

- Вот поэтому и не взял тебя ночью с собой, что ты, оказывается, владеть оружием еще не научился, - говорил Синцов негромким сердитым голосом. - Трофеи любишь, а стрелять из них не умеешь. У немецкого автомата какая болезнь? Пружина в магазине слабая. Если при полностью снаряженном магазине не стрелял день-два, а потом не проверил, она может подвести - не подать очередной патрон. Как у тебя сегодня. Куда это годится?