Богдан Хмельницкий

это клонится».

После того подошел татарский посланец.

«Салтан оскорбился обидами, которые вы наносили козакам, и принимает их так,

как бы делали то же татарамъ»,—сказал он.

«А для чего это салтан Нуреддинѵ вступил в украинские степи с тридцатью

тысячами татар?»—спросил Потоцкий.

«Они, с позволения Козаков, пасут лошадей»,—отвечал татарин.

«Но теперь мир между ханом и королем,—возразил Потоцкий,—вы не должны

занимать наших пастбищ, а мы вашихъ».

«Земля козацкая есть также земля татарская: козаки пи в чем не' отказывают

татарам, своим союзникам,—сказал Кравченко,—напротив, по Зборовскому договору

польские войска не должны стоять за линиею, а ваши жолнеры переходят черту: это

противно договору».

«Земля никогда не была козацкою,—с гневом сказал Потоцкий,—земля

принадлежит Речи-Посполитой. Имею право стоять ва линии и за линиею. Не я сам

собрал здесь войско, а король мне это приказал; не сойду отсюда, пока не получу от его

величества иного приказания».

Желая, как видно, успокоить волнение и показать со стороны татарской

справедливое беспристрастие, посланец Нуреддина сказал:

«До хана от Козаков несколько иначе доходят вести: я доведу до его сведения чтб

узнал, и чья сторона подает другой повод к неприязни и нарушает Зборовский договор

— против той будет хап. Так мне велено объявить».

В споре с козаком коронный гетман чуть было не схватился за саблю, но удержался:

он рассудил, что, быть может, Хмельницкий нарочно прислал такого молодца, чтоб

раздражить его.

Письмо ОТ Хмельницкого, врученное Кравченком коронному гетману, было

написано почтительно; он давал Потоцкому титул благодетеля, просил убедительно

распустить войско, представляя, что иначе и он принужден будет удерживать на Синих-

Водах татарское войско и собирать в Украине стации на его содержание с большими

издержками и с отягощением народа.

В заключение Потоцкий успокоился, пригласил козацких послов вместе с

татарскими к обеду и отпустил их от себя дружелюбно. Он написал Хмельницкому

вежливый ответ, поручивши Киселю передать его. В этом ответе Потоцкий уверял и

козацкого гетмана, и киевского воеводу в своем расположении и ручался, что со

стороны войска не последует нарушения мира1).

Отправив Кравченка, коронный гетман доносил королю о новых притязаниях

Хмельницкого: он вписывает в козачество жителей подольского воеводства за

определенною Зборовским договором чертою для Козаков; козацкий гетман

действительно отдался в протекцию Турции, вся Украина волнуется, и

‘) Ojczyste Spom., II, 67—68,—Bell, scyth. cosac., 108—110. — ИИратк. опис. о коз.

мая. нар;, 41.—Кратк. опис. о бунт. Хмельн., 29.—Woyna dom. Ч. II, 6.—Aimal. Polon.

Clim., 198.—Pam. do pan. Zygm. Ш, YVIad. IV i Jan. Kaz., II, 137. — Histor. Jan. Kaz., I,

124.—Истор. о през. бр.

371

нигде хлопы новое не думают о повиновении панам. Дворяне беспрестанно

жаловались на подданных. Вишневецкий, богатейший из всех магнатов, представлял,

что он не получает вовсе никаких доходов.

Послы от разных польских панов, ездившие к Хмельницкому с подарками и с

просьбою усмирить их хлопов и принудить повиноваться панской власти, доставляли

неутешительные для поляков вести. Они видели у Хмельницкого московских гонцов,

искавших от имени своего правительства союза с козацким гетманом, видели волоского

митрополита, приезжавшего уговориться о времени предположенного брака сына

Хмельницкого с молдавскою княжною. Все показывало, что Хмельницкий чувствует

свою силу. Часто, по обычаю своему, пьяный, он тогда задирал поляков и говорил им

нелюбезные речи, вспоминал, что ему не выдали оскорбившего его Чаплинского,

говорил, что отыщет его и в Варшаве, и в Гданске, и в противность заявляемому в

письмах желанию мира выражался так: «Як вас тепер почну, то так и скончу. Маю

татары, волохи, мультане, угры—як наступлю на вас, то буде вже вам вичная памъять!»

1).

Все в Польше сознавали необходимость войны. Ян Казимир хотел еще продлить

время, потому что финансы и войско не были в порядке; жолнеры не хотели Служить

без чистых денег и не верили ассигнациям и роспнскам, так что Потоцкий, прежде

удерживавший их, потом сам вынужден был сказать: «вижу, что голодный жолнер не

слушается команды» 2); в особенности шумели и бесчинствовали служившие в войске

иноземцы, между которыми считались и природные поляки, одетые по иноземному 3).

В этих обстоятельствах король решился собрать сейм для рассуждения о делах

отечества, а между тем хотел, до поры до времени, усыпить Хмельницкого и послал к

козацкому гетману собственноручное письмо такого содержания:

«Я не ожидал от тебя, благородный гетман, чтоб ты нарушил так недавно

постановленный мир. В Украине из едва потухшего пепла опять появляются искры;

дворянство терпит оскорбления от подданных, козаки самовольно воюют. Вез моего

позволения ты принял в Украину татар и послал их с козаками в Молдавию опустошать

огнем и мечом владения союзника Речи-Посполитой. Напоминаю тебе, гетман, твою

обязанность: распусти козачество, потуши начатки мятежа и накажи бунтовщиков,

поднявших оружие на владельцевъ» 4).

Хмельницкий принял это письмо с обычным почтением; но уже прошло несколько

месяцев после его последнего универсала к народу: этот универсал только больше

раздражал непокорных хлопов. Хмельницкий ясно увидел невозмоясность удержаться

в мире с Польшею на основании Зборовского договора, отдавшего бблыпую часть

народонаселения Украины под власть панов. С самого первого объявления хлопам о

возвращении их в прежнее подданство он несколько раз издавал универсалы о

покорности владельцам, беспрестанно наказывал непослушных — все было напрасно.

Виновных было

Ч Jak. Mickalowsk. Xiega Pamietn., 592—593.

2)

Histor. Jan. Kaz., I, 127.

3)

Ojcz. Spom., II, 68—69.—Jak. Michalowsk., 590.

4)

Belli scytb. cos., 111.

24*

372

так много, что власть Хмельницкого не могла с ними сладить. Гетман начал явно

потакать освобождению народа от панов. Он примирился с Нечаем при посредстве

киевского митрополита. Буйство усилилось. Дворяне бежали из Украины и сам Кисель,

услыша о потачке со стороны Хмельницкого, ушел из Киева в свое волынское поместье

Гущу ').

Хмельницкий решился потребовать уничтожения унии, и зная, что поляки не

согласятся на его требования, приготовлялся к войне и обезопасивал Украину

дипломатическими сношениями. Полковник Джеджалий поехал в Константинополь, и

турецкий двор обещал, в случае войны с поляками, помощь и приказание обоим

господарям, мультанскому (валахскому) и волоскому (молдавскому) содействовать

Хмельницкому 2). Хмельницкий вступил в новые сношения и с Ракочи, возбуждал в

нем неудовольствие против Польши за предпочтение Яна Казимира при выборе короля,

и нредставлял ему возможность напасть на Краков 3). Наконец, он завел сношения с

Швецией»: по его настроениюотправлены были в Стокгольм послы от татар *): это

было начало тех сношений Хмельницкого с шведами, которые впоследствии были так

пагубны для Польши.

Все эти тайные сношения стали известны полякам тотчас же. Потоцкий получал

чрез своих агентов верные известия о дипломатических действиях украинского гетмана

и сообщал их королю. «Ясное дело, — писал он в заключении своего донесения,-—что

Хмельницкий хитрит, как лисица, и обманывает поляков до тех пор, пока не увидит

удобного случая довести доконца свои намерения. Если только у поляков есть еще

разум и силы, то следует напасть на Хмельницкого и уничтожить козачество. Если мы

будем медлить и не станем делать того, что надобно, то нас ожидают печальные