Богдан Хмельницкий

было столько же унизительно, сколько прежния его письма были высокомерны: он. сам

предлагал теперь дочь в замужество за Тимофея и десять тысяч талеров. Другие послы

явились к татарам и отсчитали 180.000 талеров, по другим известиямъ—600.000. Таким

образом господарь удовлетворил всех. Хмельницкий был доволен обещанием; турки

видели покорность владетеля Молдавии, который обязывался находиться в

повиновении у султана; козаки и татары удовольствовались добычею. Только Лупул

горько плакал над пепелищем столицы и роптал на поляков, которые побуждали его

враждовать против Хмельницкого, а в беде оставили на произвол победителя 4). Тем не

менее, он написал Потоцкому, что готов сейчас нарушить свой договор с Хмельницким,

если только может надеяться, что Польша подаст ему помощь и защиту 5). «Он, говорит

летописец, имел привычку кланяться тому, кто сильнее—такова всегда судьба народа,

живущего посреди сильных: съисподу дым выедает глаза, а сверху каплетъ» G).

Перед поляками Лупул извинял себя тем, что принужден был такъ

!) Истор. о лрез. бр.

2)

Histor. Jan. Kaz., I, 127.

3)

Ibid., 125.

4) Акты Южи. и Зап. Росс., Ш, 484.—Rudaivsky, стр. 64.—Ашиаи. Роиоп. Сииш., I,

199.—Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 138.—Histor. Jan. Kaz., ], 125,—

Bell, scyth. cosac., 100—103.—Woyn. doni. 4. II, 26.—Летоп. Самов., 16.— Pam. о wojn.

kozac. za Clim., 74. —Ииратк. опис. о козац. ыа.т. нар., 40,—Летоп. пов. о Мал. Росс.,

149.—Истор. о през. бр.—Pam. Albr. Radz., II, 425.

5)

Jalc. Michal. Xiega. Pam., 577.

6)

Histor. Jan. Kaz., I, 125,— Annal. Polon. Clim., I, 199.

368

поступать главным образом оттого, что требовал того турецкий двор, от которого он

зависел, а турецкий двор был так настроен просьбами Хмельницкого, отдавшагося в

подданство Турции х). К бблынему страху своему Лупул узнал, что в Царьграде

отыскиваются искатели занять его место на господарстве и разносят лживые вести,

будто Лупѵл уже убит на войне против Козаков и татар, а волоское господарство

остается вакантным. После избавления от неприятельского нашествия, Лупул написал

в Царьград, что он цел и пребывает в неизменной зависимости от оттоманского двора.

Этим избегнул Лупул грозившей ему опасности от турецкого двора: ему султан

отправил саблю, кафтан и подтверждение в господарском достоинстве. Но господарю

тяжело было нести данное Хмельницкому обязательство, выдать свою дочь за его сына,

и он через коронного гетмана подавал польскому королю совет послать, в качестве

государя, своему подданному Хмельницкому запрещение вступать в родство с вассалом

Оттоманской Порты, так как этого рода союз набрасывает подозрение в верности

Хмельницкого польскому королю 2).

«Вот была слава! — восклицает народная дума: — тогда козачество не давало себя

на смех никому, а топтало ногами неприятеля; так-то Хмельницкий хорошо сделал:

Польшу победил, Волощину засмутил, Гетьмашцину взвеселилъ» 3). «Пе даром,—

замечает беспристрастный украинский летописец,— козаки побратались с врагами

христианской веры 4).

С тех пор рушился предполагаемый союз крымцев с Польшею. Салтан Калга

заключил «побратимство», как говорили тогда, с Хмельницким. Татары были

довольны, что козаки скорее, чем поляки, дали им способ обогащаться чужим; а хан,

Ислам-Гирей, хотя и побаивался, что Русь сделалась сильна, но не смел действовать

наперекор Хмельницкому, потому что турецкий двор почитал Украину будущею

данницею Турции и повелел крымскому -хану находиться с Хмельницким в дружеских

сношениях, как с союзником и подручником Порты.

Когда Потоцкий стоял у Каменца, а Хмельницкий у Ямполя, соперники не начинали

никакого враждебного дела. Хмельницкий побаивался, что Потоцкий вмешается в дело

с Лупулом; однако обошлось без всяких неприязненных выходок со стороны поляков;

напротив, коронный гетман послал к Хмельницкому в подарок саблю в дорогой оправе,

с паном Захоровским, который должен был, если бы того потребовалось, присягнуть,

что со стороны польского войска не должны козаки ожидать каких-нибудь

неприятельских действий5). И козацкий предводитель, с своей стороны, возвратившись

в Украину, хотел показать, что, несмотря на войну с союзником Польши, он все-таки не

думает разрывать Зборовского мира; он издал новый универсал, в котором писал, что

мятежи хлопов, усилившиеся в последнее время,

Н Арх. Ин. Дел. Дела малороссийские.

) Jalc. Micbafowsk. Xi^ga Pamietn, 577.

3)

Собр. украшг. песен. Максим., 73.

4)

Детоп. Сашов., 16.

“) Ojezyste spominki, II, 68.

369

Когда он находился в походе, происходили против его воли, приказывал хлопан

повиноваться шляхте и грозил непослушным казнью *).

Но в половине октября он отиравил к Потоцкому Чигиринского полкового

хорунжого Васка Кравченка и с ним писаря Федора Врагиля. Вместе с ними поехал и

посланец от Калги.

Гордый козак, явившись к коронному гетману, не поклонился и не сделал ему

должного приветствия, а тотчас заговорил грубым голосом:

«Или вы еще не напились крови нашей, пан гетман! Зачем нарушаете Зборовский

договор?»

Пан заметил, чтоб он обращался вежливее. Кравченко продолжал:

«Гетман Хмельницкий удивляется, для чего войско польское стоит на границе, когда

нигде не слышно о неприятеле?»

«Не знаю, чему удивляется Хмельницкий,—сказал коронный гетман,— разве ему

неизвестно, что, по старинному обычаю, кварцяное войско польское должно стоять на

границе королевства даже и в мирное время до самой зимы в обозе, а не в домах? Наш

обоз стоит на двадцать миль от козацкой линии, и ничего дурного наши вам не

делаютъ».

«Речь-Посполитая,—сказал Кравченко,—может положиться на Козаков: они служат

пограничною стражею и защищают отечество».

«Какие это защитники, —возразил Потоцкий,—когда они делают насилия

дворянству и принуждают бежать владельцев, когда в моем нежинском старостве

вооруженною рукою выгнали подстаросту? Мне следовало получить из заднепровских

маетностей полтораста тысяч злотых, а я не получил еще ни гроша, и пан хорунжий

коронный—тоже и многие другие; а козаки не хранят ни данного слова, ни присяги: не

только в брацлавском воеводстве, но и в подольском не впускают владельцев в их

маетности, как хотят, так п поступают, слуг наших и братью нашу побиваютъ».

Писарь Федор стал-было юридическим тоном доказывать, что с козацкой стороны

нет неправды, а Кравченко не допустил его говорить далее и с жаром произнес:

«Пе найдеться того, милостивый пане гетмане; не наше то козацьке дило розбивати

мужика: то опрышкы ваши справують!»

«Мне,—сказал Потоцкий,—это хорошо известно: и моих и других панов слуг за

Днепром перебили козаки, пана Волановского и пана Костына убили, на его конях

Нечай ездит, а других Хмельницкому подарилъ».

«Хмельницкий и козаки,—отвечал Кравченко,—не делают насилия дворянству; а

если панские подданные так поступают, то зачем паны мучат и утесняют народ?

Владельцы должны ласково и кротко обращаться с поселянами, потому что они хотя и

подданные их, а в ярмо шеи класть не станутъ».

Потоцкий не хотел вступать в рассуждения с козаками об этом предмете и сказал:

«Прежде я спрошу тебя: с чего это Хмельницкий, который хвастает своею

верностью, собирает полки?.. Составляются партии, вся Украина вооружается! По

какому праву козацкий гетман ходил в Молдавию? Если он. что-

1)

Памяти, киевск. комм., II, 3, 5S—63.

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА ИУ.

24

370

нибудь предпринимал, то должен был посоветоваться со мной, как с

главнокомандующим войск. Пусть он не надеется меня одурачить. Я понимаю к челу