Распутин. Выстрелы из прошлого

Зная религиозные убеждения государыни и присущие обоим классам особенности, революционеры нашли в лице Распутина подходящее орудие для разрушения Империи.

Православная религия наиболее консервативная. Она совершенно безобидна, если не вносить в ее обиход элементов современности. Современность же – исстари роковое начало для любой религии – особенно фатальна для православия. Государыня не понимала этого. Ее вера учила ее тому, что старцы, отшельники, провидцы существуют на самом деле. И когда Распутин предстал перед нею в обличье одного из таких лиц, она не была удивлена и сочла, что он ниспослан ей свыше – в полном соответствии с ее религиозным мировоззрением.

Как я уже отмечала, вера императрицы в то, что Распутин обладает даром исцеления, основана, главным образом, на совпадениях. Его молитвы совпадали с моментом, когда поправлялся цесаревич – ее сын, вымоленный ею у Всевышнего. В своей любви к ребенку государыня становилась «более матерью, чем мать». Я также убеждена, что в дружбе Распутина с Анной Вырубовой не было ничего такого, что работало бы на публику. Если бы Анна была наделена умом Акилины, я не стала бы этого утверждать. Но Анна Александровна отнюдь не была интриганкой. Предвидя обвинения в адрес Вырубовой как сообщницы Распутина, я еще раз заявляю, что она была сущим ребенком по натуре – безвредным и слабым.

Если отметить в характере государыни какой-то особенно бросающийся в глаза недостаток, то, как это ни парадоксально, это было ее упрямство. Она не позволяла никому вмешиваться в те области, которые принадлежали лишь ей одной. Такой же нетерпимостью была наделена ее бабушка, королева Виктория и принц Альберт. Дальняя ее родственница, принцесса Клементина Саксен-Кобургская, отличалась сверхъестественным упрямством. Фердинанд Болгарский, находившийся с нею в родстве, также демонстрировал эту особенность рода Кобургов. Если провести психологический анализ, то можно заметить, что у одних представителей этого семейства подобная черта проявляется в непомерном честолюбии, у других – в нравственных вопросах. Предметами, где Ее Величество не допускала ничьего вмешательства, были мораль, семейные отношения и религия.

Имя Распутина также связано с войной. Ведь утверждали, будто он – немецкий агент, будто поощрял прогерманские настроения в императрице. Хотя я по-прежнему придерживаюсь своего первоначального мнения, что сибирский крестьянин был невольным орудием в руках революционеров, не стану отрицать, что он выступал против войны и всегда жаждал мира, но эти взгляды были продиктованы ему собственными желаниями и убеждениями. В 1915 году я спросила у Григория Ефимовича, когда, по его мнению, окончится война. «Еще не скоро, – ответил он. – Неча думать, будто она скоро кончится». Вернувшись из Ревеля в 1916 году, я задала государыне тот же самый вопрос. «Конца пока не видно, Лили», – ответила Ее Величество. Оба эти ответа указывают, на мой взгляд, сколь незначительным было влияние государыни или Распутина на политику.

Если бы император был наделен менее глубоким религиозным чувством, то он смог бы (если мы встанем на точку зрения обывателя) убедить свою супругу реже видеться с Распутиным. Но он не пытался вмешиваться в вопросы, имеющие отношение к религии, возможно, помня, с какой самоотверженностью она отказалась от веры своих отцов, приняв святое православие – религию своего нареченного. Государыню обвиняли в том, что она способствовала крушению Императорской России благодаря общению с Распутиным, с презрением и ненавистью указывали на нее пальцем, чуть ли не единодушно восклицая при этом: «Се жена!» Но история если не всегда справедлива, то, по крайней мере, великодушна. И вполне вероятно, что настанет день, когда сомнение будет истолковано в пользу государыни императрицы Александры Федоровны и станет возможно опротестовать приговор, вынесенный ей. За много лет до того, как она стала государыней всероссийской,-медленно, но верно раковая опухоль «освободительного движения» проникала во все части России, а создание Думы лишь усилило антимонархические настроения. Однако революционерам этого было мало. Некоторые из них столь же жестокие, как и их французские прототипы, – не гнушались прибегать к подлым людям, с тем чтобы достичь своих низких целей. Люди эти использовали Распутина. Результат их интриг налицо. Но разве зверские убийства Распутина и императрицы очистили Россию от грехов и позволили ей стать новой утопией?

Прах Распутина развеян по ветру, кровь невинных вопиет к Небесам об отмщении, однако Россия – пьяная от кровавых расправ, освобожденная от древнего ярма и освободившаяся от своих повелителей – плодила все новых и новых Робеспьеров.

СВИДЕТЕЛЬСТВА НАЧАЛЬНИКА ОХРАННОЙ АГЕНТУРЫ, ПОДВЕДОМСТВЕННОЙ ДВОРЦОВОМУ КОМЕНДАНТУ, ГЕНЕРАЛА А. И. СПИРИДОВИЧА

В царском дворце «Александрия», где жил тогда Государь с семьей, был принят впервые Их Величествами скромный на вид сибирский мужичок, странник, человек Божий – Григорий. То был Григорий Ефимович Распутин, крестьянин Тобольской губернии, села Покровского, что раскинулось привольно на берегу реки Туры, в 150 верстах от Тобольска. Там у Распутина был дом и хорошее хозяйство. Он считался зажиточным мужиком. Занимался он хозяйством, извозом и ямщиной. И поставлял дрова на пристань известного по всей Сибири пароходовладельца и богача Ивана Ивановича Корнилова.

Имел жену Прасковью Федоровну и малолетних детей: Марфу [7], Варвару и Димитрия.

Еще в детстве, когда Григорию было лет 15, он исчез из дому и попал на богомолье в знаменитый в Сибири Верхотурский монастырь, где покоятся мощи Св. Симеона Праведника. С годами Григорий стал проявлять особый интерес к религиозным вопросам и любил беседовать на божественные темы с то и дело заходившими к нему богомольцами и странниками.

Однажды, везя в Абалакский монастырь одного монаха, Распутин разговорился с ним на любимые темы, и беседа произвела на него такое сильное впечатление, что после нее он стал еще более размышлять на религиозные темы, больше молиться и горячее разговаривать с паломниками. Когда же у него умерла первая дочь, он, удрученный, пошел на богомолье в Верхотурский монастырь и долго беседовал там с блаженным Макарием…

В этот период он сдружился с неким Дмитрием Печеркиным, искавшим путей к спасению и ушедшим впоследствии на Афон. Тогда, как рассказывала мне одна из дочерей Распутина, вернулся он однажды с поля очень взволнованный и рассказал домашним, что ему только что было в поле видение. Явилась Богородица, благословила его и исчезла. Распутин отыскал Дмитрия, рассказал и ему о видении, и оба они решили идти в Верхотурье, поведать о случившемся блаженному Макарию. Вернувшись, Распутин передал семье, что блаженный Макарий объяснил явление Богородицы как указание на то, что Григорий создан для большого дела и, дабы укрепиться духовно, он должен сходить на богомолье на Афон. Распутин и Печеркин решили идти на Афон. Сборы были не долги, и скоро два друга, с котомками за плечами и посохами в руках, отправились в дальний путь.

Три года странствовал Распутин. Много тысяч верст исходил по матушке Руси. Побывал в Троице-Сергиевской лавре и по другим святым местам, побывал и на Афоне…

Окрепший в вере, много повидавший и много чему научившийся, Распутин вернулся в родное Покровское… Распутин как бы весь ушел в религию. В маленьком подвале устроил себе Распутин небольшую молельню. Иконами были увешаны стены, памятки странствований по святым местам виднелись повсюду: теплились лампадки, мерцали восковые свечи.

«Только там и было хорошо молиться», – говорила позже дочь «старца». И там молился Распутин. В избе же у него, после возвращения из паломничества, всегда было много народу, с интересом слушавшего Распутина…

В деревне же пошли слухи, что у Распутина делается что-то неладное, что там вместе в бане моются, балуются. Местный священник о. Петр, не пользующийся, правда, любовью односельчан, обращает внимание на то, что творится кругом Распутина. От о. Петра поступило первое заявление в полицию и по начальству на то, что у Распутина происходят недопустимые сборища, что у него в подвале устраиваются хлыстовские радения и что там есть какой-то чан-купель, вокруг которого радеют. Докладу, дошедшему до епископа Тобольского Антония, был дан обычный для сектантских дел ход. Одному из священников-миссионеров было поручено произвести расследование, которое при наличии действительных улик, должно было быть направлено к судебному следователю.