Распутин. Выстрелы из прошлого

Утро выдалось чудное. Ярко-голубое небо, сверкающее солнце, блестящий, словно алмазная россыпь, снежный наст. Кругом царили мир и покой. Я с трудом могла поверить, что мне предстоит присутствовать при заключительном акте одной из величайших и скандальных трагедий в истории человечества. Моя карета остановилась на дороге неподалеку от обсерватории, и меня провели по покрытому ледяной коркой полю к недостроенной часовне. На снег были брошены доски. Когда я приблизилась к часовне, то заметила полицейский фургон, стоявший у свежевырытой могилы. Минуту спустя я услышала звон бубенчиков и затем увидела Анну Вырубову, с трудом пробиравшуюся по полю. Почти тотчас же подъехал закрытый автомобиль, и к нам подошли члены императорской семьи. Они были в трауре, в руках у Ее Величества – белые цветы. Государыня была бледна, но совершенно спокойна. Однако когда из фургона вынули дубовый гроб, на глазах ее появились слезы. Гроб был самый простой. Лишь православный крест на крышке свидетельствовал о религиозной принадлежности покойного.

Началась церемония. Священник из лазарета Анны Вырубовой прочитал отходную молитву, и после того, как Их Величества бросили на крышку гроба по горсти земли, государыня раздала цветы великим княжнам и всем остальным. Мы бросили их на гроб. Были произнесены последние слова молитвы, и члены императорской семьи покинули часовню. Мы с Анной последовали за ними… Анна Александровна села в свои сани, я – в карету. Было около девяти часов.

Я оглянулась на заснеженные поля, на голые стены недостроенной часовни и подумала об убиенном рабе Божием, нашедшем там последний покой. Я испытывала огромную жалость к нему. Но еще сильней были моя жалость и любовь к тем, кто верил в него и одарил его своей дружбой, бросив вызов враждебному миру, к тем, на чьи невинные плечи легло тяжкое бремя его безрассудств.

В своем рассказе о погребении Распутина я не стала приводить никаких живописных подробностей. Я изложила факты в точном соответствии с действительностью.

Теперь же мне предстоит опровергнуть одно из самых несправедливых обвинений, выдвинутых против Ее Величества в связи с похоронами Распутина.

Некоторые авторы утверждают, что после революции, когда останки Распутина были извлечены из могилы, под щекой мертвеца нашли образок с автографами государыни и великих княжон. Заявляют, будто бы Ее Величество сама положила этот образок в гроб, но это неправда. Этот образок был одной из многих списков чудотворной иконы Божией Матери Псковской, которые государыня привезла из Пскова, куда ездила вместе с Их Высочествами, чтобы посетить один из своих лазаретов. Ее Величество купила эти образки так же, как делают это паломники в Лурде, приобретая сувениры с изображением Божией Матери Лурдской. На оборотной стороне всех этих образков члены императорской семьи написали карандашом свои имена и дату и раздали их друзьям. Один из образков получил и Григорий Ефимович, и, когда его тело положили в гроб, Акилина, движимая недобрым чувством, настояла на том, чтобы образок сунули под щеку покойнику. Без сомнения, именно она и распустила слух, будто бы это было сделано по распоряжению Ее Величества.

После смерти Распутина в Царское Село приехали его сын и дочери, которых встретила государыня. Они рассказали, что вечером накануне убийства их отец получил записку от князя Юсупова, в которой тот просил Григория Ефимовича прийти к нему. Похоже, что у дочерей было какое-то недоброе предчувствие, и они стали умолять отца остаться дома. Однако «старец» захотел навестить «Маленького». Когда же обнаружили мужской ботик – один из тех, которые надел Распутин из-за глубокого снега на улице, – возникло подозрение, что приключилась беда.

Дети Григория Ефимовича просили государыню отомстить убийцам за смерть их отца. Ее Величество ответила: «Я не могу вам ничего обещать. Все в руках правосудия. Мы не вправе вмешиваться в действия должностных лиц».

Таковы были ее слова. Таким образом, заявления о том, будто бы князь Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович стали жертвами мстительного нрава Ее Величества, беспочвенны.

Повторяю, что Распутин, каким я его знала, совершенно не похож на того мужлана, каким его изображают в романе и фильмах. В моих глазах это был малограмотный крестьянин, наделенный свыше редкими способностями; говорил он на малопонятном сибирском диалекте, с трудом читал, писал, как четырехлетний ребенок, а о манерах и говорить нечего. Но он обладал гипнотическим воздействием и духовной силой, он верил в себя и заставлял верить других. Мне известно, что говорили о его животных наклонностях, о страстности сатира, о бесчисленных оргиях, во время которых молодые женщины и девушки отдавались ему, становясь жертвами его похоти. Существует поговорка: «Нет дыма без огня». Возможно, она применима и к личной жизни Распутина, но не в такой степени, как это утверждают злые языки. Лишь одна женщина из двадцати в состоянии забыть о приличиях и пожелать вступить в интимные отношения с мужчиной низкого звания. Рассказы о том, как он одевался и сорил деньгами, также не соответствуют действительности. Григорий Ефимович жил и умер бедняком. Одевался он обычно по-крестьянски, а его чудный крест, усыпанный бриллиантами, существует лишь в воображении лживых писателей и журналистов. Сначала Распутин носил простой медный крест, затем – золотой, который он впоследствии послал Его Величеству в царскую Ставку. Дарить крест в России не принято, поскольку это означает, что вы вместе с крестом одаряете данное лицо печалями и страданиями, с которыми в нашем сознании связан крест. Сочтя, что крест Распутина не принесет ему удачи, Государь отдал его мне с просьбой передать крест Анне Вырубовой. Но та упорно отказывалась принять его, и я не знала, что мне делать. Сообщить императору о том, что Анна не захотела взять распутинский крест, я не посмела, поэтому куда-то его спрятала. Куда он потом исчез, не знаю.

Я видела лишь моральную сторону этого человека, которого почему-то называли аморальным. И я была не одинока в своей оценке характера сибирского крестьянина. Мне известно наверняка, что многие женщины моего круга, имевшие интрижки на стороне, а также дамы из полусвета именно благодаря влиянию Распутина вылезли из той грязи, в которую погружались.

Помню, что однажды, прогуливаясь по Морской с офицером, сослуживцем моего мужа, капитана 1-го ранга Дена, я встретила Распутина. Он строго посмотрел на меня, а когда я вернулась домой, то нашла записку, в которой «старец» велел зайти к нему. Отчасти из любопытства я повиновалась. Когда я увидела Григория Ефимовича, он потребовал от меня объяснений.

«А что я должна объяснить?» – спросила я.

«Сама знаешь, не хуже моего. Ты что же это, хочешь походить на этих распутных светских барынек? Почто со своим мужем не гуляешь?»

Женщинам, искавшим у него совета, он неизменно повторял:

«Вздумается тебе сделать что-то нехорошее, приди ко мне и все расскажи, как на духу».

О Распутине я могу поведать только то, что я видела в нем. Будь я распутинианкой или жертвой низменной страсти, я бы не жила счастливо со своим супругом, и капитан 1-го ранга Императорского Российского флота Ден не допустил бы, чтобы я встречалась с Распутиным, если бы он вел себя непозволительно в Царском Селе. Его долг мужа превозмог бы преданность императорской семье.

Не могу целиком оправдать отношение к Распутину Ее Величества. Я люблю ее, чту ее память, но полагаю, что во многих отношениях она придерживалась ошибочной точки зрения. Императрица вполне справедливо считала, что хотя сама она и служит России, но душа ее принадлежит Богу, и она имеет полное право почитать Его так, как требует ее натура. Я уже упоминала о ее безропотном преклонении перед волей Всевышнего. В глазах общества это было немыслимо, особенно в России, где покорность судьбе чужда как крестьянам, так и знати. Религиозный «коммунизм» государыни выходил за рамки их представлений о приличиях… Крестьяне не могли понять, что простой мужик – такой же, как они, – держится запанибрата с императором и императрицей. Светское общество смотрело на это свысока.