Распутин. Выстрелы из прошлого

Мария («Маня») Головина, которой я тоже выразила свое удивление, сказала, что, по словам князя Юсупова, молитвы Распутина очень ему помогают. Больше нам не о чем с ней было говорить.

16 декабря, находясь в Царском Селе, я уведомила Ее Величество, что завтра хочу встретиться с Григорием Ефимовичем. Но 17 декабря, около пяти вечера (я уже собиралась выходить из дома), мне позвонили из Царского Села. Ее Величеству было благоугодно поговорить со мной. Мне почему-то показалось, что государыня чем-то взволнована.

«Лили, – произнесла государыня. – Не ходите сегодня к отцу Григорию. Произошло что-то странное. Вчера вечером он исчез, и с тех пор о нем ничего не известно, но я уверена, что все обойдется. Не сможете ли вы сейчас же приехать во дворец?»

Не на шутку расстроенная этим тревожным известием, я, не теряя времени, села в поезд и отправилась в Царское. На станции меня ждала императорская карета, и вскоре я очутилась во дворце.

Государыня находилась в лиловом будуаре. Меня снова охватило предчувствие беды. Усилием воли я попыталась подавить в себе это чувство. Никогда еще в лиловой гостиной Ее Величества не было так по-домашнему уютно. Воздух был пронизан ароматом цветов и запахом пылающих дров. Ее Величество лежала на кушетке, рядом с нею сидели великие княжны. На скамеечке возле кушетки устроилась Анна Вырубова. Государыня была очень бледна, в глазах тревога. Их Высочества молчали, было видно, что Анна плакала перед моим приходом. Я услышала то, что мне уже было известно. Григорий Ефимович исчез, однако, как мне кажется, государыня ни на секунду не допускала мысли, что его нет в живых. Она отвергала все мрачные предположения, утешала продолжавшую плакать Анну, а потом обратилась ко мне.

«Сегодня вы переночуете в домике Анны, – сказала она. – А завтра прошу вас вместо меня заняться приемом посетителей. Мне советуют не заниматься этим самой».

Я ответила, что буду счастлива оказать ей такую услугу, и после обеда пошла в дом Анны. К моему удивлению, он был занят агентами тайной полиции.

Уютная столовая была битком набита полицейскими, которые встретили меня чрезвычайно учтиво, объяснив свое появление тем, что совсем недавно раскрыт заговор с целью убить государыню и Анну Вырубову. Новость была не очень-то утешительная, но я решила не нервничать и, пожелав полицейским офицерам покойной ночи, отправилась в спальню Анны Александровны.

Знакомая комната показалась мне какой-то чужой. В темных углах ее мерещилось что-то жуткое – казалось, сам воздух пропитан запахом смерти. По своей натуре я не суеверна, но, признаюсь, мне стало не по себе, когда с грохотом упала икона, сбив при падении портрет Распутина. Я поспешно разделась и легла в кровать, но уснуть не могла. Лежала с открытыми глазами несколько часов и, лишь под утро задремав, была внезапно разбужена страшным шумом. Откуда-то издалека до меня доносился грохот бесчисленного множества сапог. Огромная толпа двигалась к Царскому Селу. В голове мелькнула кошмарная мысль: должно быть, в Петрограде произошел мятеж. Я выпрыгнула из постели, накинула на плечи плед и кинулась в столовую. А там было тихо, полицейские офицеры спали прямо на полу. Мое появление разбудило их.

«Что случилось, мадам?»

«А разве вы сами не слышите? – нетерпеливо ответила я. – Шум… толпа… Я уверена, что в Петрограде произошло что-то ужасное».

Полицейские открыли ставни, затем окна. Вокруг стояла глубокая тишина, какая бывает лишь зимой. Ничего не сказав, офицеры закрыли окна.

«Вам, видно, что-то приснилось, мадам, – произнес один из них сочувственно. – Расшалились нервы, и есть с чего».

Но я была иного мнения. Разумеется, я много пережила в тот день, однако то, что я слышала, не было сном или обманом слуха. Когда я снова вошла в спальню, где на полу валялись икона и портрет «старца», я содрогнулась. Я еще не все поняла до конца, но для меня приподнялась завеса, и я услышала быстро приближающиеся шаги мятежа и убийств.

Хотя во дворец я пришла рано, Ее Величество была уже на ногах и очень приветливо поздоровалась со мной. Она сообщила мне, что Протопопов настоятельно рекомендовал ей никого не принимать: раскрыт заговор с целью убить ее. И тут она впервые призналась, что у нее дурные предчувствия относительно судьбы Григория Ефимовича. За себя она не испытывала ни малейшего страха. Я была так этим поражена, что невольно воскликнула:

«Ваше Величество, вижу, вы совсем не боитесь смерти. А я всегда боюсь умереть, – я ужасная трусиха». Ее Величество удивленно посмотрела на меня: «Неужели, Лили, вы в самом деле боитесь смерти?» «В самом деле, Ваше Величество».

«Не могу понять людей, которые страшатся умереть, – проговорила она спокойно. – Я всегда смотрела на смерть как на избавление от земных страданий. Вы не должны ее бояться, Лили».

Утро было полно забот и волнений. Меня осаждали посетители, желавшие повидаться с Ее Величеством и с Анной Александровной. Я полагаю, что роль, которая мне была поручена, вызвала зависть со стороны придворных, поскольку на этот раз государыня поручила мне одной принимать за нее решения, причем официальный этикет не соблюдался.

О Распутине не было никаких точных известий, до нас доходили лишь всякого рода тревожные слухи. Некое лицо в течение одного дня двадцать два раза попыталось проникнуть во дворец, чтобы встретиться с Ее Величеством. Однако, следуя совету Протопопова, государыня неизменно отклоняла его просьбы.

Два дня спустя из-подо льда извлекли труп Распутина. Его отвезли в ближайший госпиталь, где и было произведено вскрытие. Григорий Ефимович был ранен в лицо и в бок, на спине у него было пулевое отверстие. Выражение лица умиротворенное, окоченевшие пальцы правой руки подняты для крестного знамения; опустить руку в естественное положение оказалось невозможным! Вскрытие показало, что, когда «старца» бросили в Неву, он был еще жив!

Известие об убийстве привело в неописуемый ужас всех обитателей дворца. Анна Вырубова лежала пластом, убитая горем. Вся императорская семья была страшно расстроена. Сплетни о том, будто весть об убийстве Григория Ефимовича вызвала у Ее Величества приступ истерики, не соответствует действительности. Было бы неверным сказать, что государыня не была потрясена и огорчена, однако она держала себя в руках. Государь был встревожен, но тревога эта объяснялась не просто убийством знакомого ему человека, а тем, что убит именно Распутин. Он понял, что это не обыкновенное убийство, а удар, направленный против власти царя, которая до сих пор была непререкаемой!

Сразу после вскрытия во дворец прибыла Акилина Лаптинская. По ее словам, она хотела обсудить вопрос о погребении Григория Ефимовича. Ее величество приняла Акилину, при их встрече присутствовали и мы с Анной Вырубовой. «Сестра милосердия» сначала поинтересовалась у Ее Величества, не угодно ли ей будет взглянуть на труп.

«Разумеется, нет», – ответила государыня.

«Но остается открытым вопрос о погребении, – продолжала Акилина. – Григорий Ефимович всегда хотел, чтобы его похоронили в Царском Селе».

«Это невозможно, невозможно! – вскричала государыня. – Пусть тело отвезут в Сибирь и похоронят в родной деревне отца Григория!»

Акилина заплакала. Она стала утверждать, что дух Григория Ефимовича не найдет покоя, если его тело будет погребено так далеко от дворца. Императрица заколебалась. Я понимала ее. Она подумала о том, что отречься от мертвого друга так же недостойно, как и от живого. Анна уладила вопрос, предложив похоронить Распутина в центральной части часовни рядом с ее лазаретом для выздоравливающих. Часовня и лазарет строились на земле, приобретенной Анной на ее собственные средства.

Поэтому имя императорской семьи не будет затронуто, если разгорится скандал. Недоброжелатели лишь получат возможность еще раз бросить камень в огород Анны Александровны.

«Ну и пусть, – проговорила Анна, обиженно выпятив губы, как капризный ребенок. – Меня мало заботит мнение света».

Так и порешили. И поскольку я присутствовала на похоронах, могу поведать, как и где это происходило. Судя по рассказам и различным совершенно не соответствующим действительности отчетам репортеров, Григория Ефимовича похоронили глубокой ночью, втайне, в парке Царского Села. Ничего подобного. Похороны Распутина состоялись в 8 утра 22 декабря. Накануне вечером Ее Величество обратилось ко мне с просьбой встретить их семью возле могилы, что я ей и пообещала.