Распутин. Выстрелы из прошлого

Князь Орлов, начальник военно-походной канцелярии, никогда не скрывал, что недолюбливает и даже не переносит Ее Величество. При встречах с ней он испытывал что-то вроде нервного потрясения. Всем было известно, что он принимал в больших количествах валериановые капли, если ему требовалось встретиться с нею. Императрице было об этом хорошо известно.

«Сегодня я видела князя Орлова, – заметила она мне однажды. – От него просто несло валерьянкой. Бедняга, каких усилий ему стоят встречи со мною».

Князь не стеснялся в выражениях, когда заходила речь об императрице и Распутине. Казалось, он задался целью вывести ее из себя – ненависть его принимала форму некоторой фобии. В конце концов Государь потерял терпение и отправил Орлова на Кавказ.

Вскоре после этого княгиня Орлова была принята Ее Величеством. Государыня очень любила Ольгу, но аудиенция оказалась очень неприятной для Ее Величества, поскольку княгиня пыталась убедить ее, будто князя жестоко оклеветали. После встречи государыня поделилась со мной впечатлениями.

«Это было нечто жуткое, Лили, – проговорила она. – У меня только что побывала Ольга Орлова. Мне очень, очень жаль ее, она в ужасном состоянии. Когда я поднялась, она запаниковала, стала уверять меня, что ее муж предан мне и нашим интересам. Я знала: стоило бы мне сесть, как я сразу бы разрыдалась. Поэтому я продолжала стоять. Это был кошмарный момент».

Распутин всегда предчувствовал, что умрет насильственной смертью. Он часто говорил с глубоким убеждением в голосе: «Пока я жив, все будет путем, но после моей смерти потекут реки крови. Но с Папой и Мамой (так он называл Государя и государыню) ничего не случится».

Однажды вечером к Распутину пришла одна из почитательниц монаха Илиодора. Это была старая женщина в белом платье, отделанном множеством красных лент. Распутин пожурил ее за такой наряд.

«Зачем ты нацепила эти страшные красные ленты?» – спросил он старуху.

«Так надо, – ответила гостья. – Я знаю, зачем я надела красное».

«Она в самом деле знала, что делает, – с мрачным видом рассказывал мне об этой встрече Распутин. – Красное – это цвет крови. А крови скоро будет столько, сколько кумачовых лент на ее платье».

Все, кто любил императорскую семью, приходили в ужас от учащавшихся скандалов; ходили самые нелепые слухи, главным образом лживые, где была лишь частица правды. Доходило до того, что заявили, будто бы Распутин развратничает в столице, в то время как на самом деле он находился в Сибири. Убедить императрицу в том, что общественное мнение против нее, было невозможно. Правда, она слышала, что о ней говорят, и читала о том, в чем ее обвиняют, но обращала мало внимания на сплетни и статьи продажных писак. Она всем своим существом погрузилась в религию и летом 1916 года отправила нас с Анной Вырубовой в паломничество в Тобольск. Незадолго перед этим был канонизирован новый святой – Иоанн Тобольский, и Ее Величество дала обет, что она или сама поедет на торжества, или кого-нибудь пошлет вместо себя. Анна попросила меня согласиться на просьбу государыни, потому что боялась ехать одна. Я дала себя уговорить, чтобы проявить свою преданность императрице.

Когда я приехала в Петроград, то узнала, что с нами должен ехать Распутин. Мне невольно пришло в голову, что, поскольку общество враждебно настроено против сибирского крестьянина, вряд ли целесообразно давать огласку нашей поездке, но я не посмела высказать свои сомнения вслух. К поезду был прицеплен специальный салон-вагон, по всем станциям железной дороги были отправлены телеграммы, оповещающие о нашем прибытии, и на станциях толпились зеваки, чтобы взглянуть на нас.

Наконец поздно вечером мы прибыли в Тюмень, а оттуда пароходом отправились в Тобольск. Разве могла я подумать тогда, что год спустя членам царской семьи предстоит совершить тот же путь, который станет для них путем к русской Голгофе! Они тоже увидят черные воды быстрой реки, заброшенные татарские села по ее берегам; как и мне, им суждено будет узреть город на холме, его храмы и дома, четко вырисовывающиеся на фоне вечернего, быстро темнеющего неба.

В Тобольске нас встретил губернатор, главные чиновники и иерарх православной Церкви Варнава. Затем нас отвезли в дом губернатора, где я спала в небольшой комнате, год спустя ставшей кабинетом Государя императора.

На следующий день мы посетили могилу святого и присутствовали в соборе на богослужении, которое произвело большое впечатление своей торжественностью. Распутин ночевал у священника, но, к сожалению, поссорился с Варнавой. Обстановка стала несколько напряженной, и я ничуть не огорчилась, когда, два дня спустя, наш визит завершился.

Во время возвращения в Тюмень Распутин настоял на том, чтобы мы остановились в Покровском и познакомились с его женой. Предложение меня очень заинтриговало: мне давно хотелось узнать, где и как он живет. Я с интересом разглядывала темно-серый деревянный дом с резными наличниками, принадлежавший Распутину. Село представляло собой ряд небольших деревянных изб в два этажа. Дом Распутина был лишь немногим больше остальных. «Старец» выразил надежду, что когда-нибудь Их Величества приедут к нему в гости.

«Но ведь это так далеко», – возразила я, изумленная его словами.

«Они должны приехать, – сердито проговорил крестьянин. Спустя несколько минут он произнес пророческие слова: – Волей или неволей они приедут в Тобольск и, прежде чем умереть, увидят мою родную деревню».

День мы провели в гостях у Распутина. Жена его оказалась милой, доброй женщиной. Славными людьми оказались и крестьяне – это были честные, простые люди. Они обрабатывали землю, принадлежавшую Распутину, не требуя никакой платы – как добрые христиане.

Распутин имел троих детей. Две дочери учились в Петрограде, мальчик крестьянствовал. Селяне были очень дружелюбны к нам, однако большинство были против того, чтобы Распутин возвращался в Петроград.

Поскольку мы решили ехать дальше в Екатеринбург, чтобы оттуда последовать в Верхотурский монастырь, я подумала, что лучше бы Распутину остаться со своей семьей. Однако он отказался последовать моему совету. Я сказала Анне, что с нас хватит сплетен и что она должна уговорить Распутина покинуть нас. Она обещала поговорить с ним, но в последний момент он все-таки поехал с нами в Екатеринбург.

Никогда не забуду своих первых впечатлений от этого рокового города. Как только мы ступили на перрон, меня охватило предчувствие беды – такое ощущение было и у остальных. Распутину тоже было не по себе. Анна заметно нервничала. Я искренне обрадовалась, когда мы добрались до Верхотурского монастыря, расположенного на левом берегу реки Туры. Ночь мы провели в странноприимном доме при монастыре, потом Распутин предложил нам отправиться с ним в лесную келью отшельника, которого местные жители почитали за святого.

В глазах английских читателей паломничество это должно показаться совершенно глупой затеей. Я пытаюсь поставить себя на их место и представить, что бы подумали англичане, если бы в газете «Дейли мейл» появилось сообщение о том, что королева Мария отправила двух своих подруг в подобное путешествие.

«Этого не может произойти – королева Мария достаточно здравомыслящий человек», – заявили бы вы.

Несомненно, королева Мария чересчур здравомыслящий человек. Вещи такого рода никогда бы не смогли произойти в Англии, и я привожу подобное сравнение лишь для того, чтобы еще раз объяснить читателям, что о России невозможно судить с английской точки зрения.

Оказалось, что отшельник живет в самой глубине леса и его келью вполне можно принять за птичий двор. Он был окружен домашними птицами всех пород и размеров. Возможно, он считал птицеводство чем-то сродни миссии святого. Он снабжал монастырь множеством яиц, но мы поужинали весьма скромно: нам предложили холодную воду и черный хлеб. Что такое кровать, отшельник не имел представления, так что нам пришлось спать на жестком глиняном полу. Должна признаться, что я несказанно обрадовалась, когда мы вернулись в Верхотурье и смогли принять ванну и лечь в мягкую постель.