Распутин и евреи.Воспоминания личного секретаря Григория Распутина

Арон Симанович

Распутин и евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина

Арон Самуилович Симанович (1873—1978) — купец 2-й гильдии, личный секретарь Григория Распутина.

По профессии ювелир, владел ювелирными магазинами в Киеве. Переехал в Петербург в 1902 году. О месте и обстоятельствах знакомства с Распутиным Симановича достоверно неизвестно. По одним сведениям, это произошло в Киеве, по другим — Петербурге при содействии известного авантюриста князя Михаила Андроникова.

Предупредив Распутина о готовившемся в начале 1916 года министром внутренних дел А. Н. Хвостовым его убийстве, окончательно стал доверенным лицом Распутина. Согласно записям службы наружного наблюдения, Симанович бывал у Распутина почти ежедневно. Сразу же после Февральской революции в марте 1917 года подвергался кратковременному аресту. Эмигрировал, написал книгу о Распутине — «Распутин и евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина».

По окончании Второй мировой войны состарившийся Симанович обосновался в Монровии (Либерия). Был дружен с президентом страны Табменом. Скончался в 1978 году от инсульта в возрасте 105 лет

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Единственная цель этих воспоминаний — передать мои наблюдения над бурным периодом русской истории, к которому относится: начало мировой войны, неслыханное возвышение Распутина, гибель Романовской династии и первые раскаты гражданской войны.

Я не собираюсь в них делать никаких открытий и никого разоблачать. Я чужд тенденциозности. Я также стараюсь не говорить о делах, в которых я недостаточно осведомлен. Мое повествование о событиях при дворе основывается главным образом на моих собственных приключениях и рассказах Распутина, который меня, как своего доверенного и советчика, посвящал во все, что он видел и слышал, а перед ним царская чета не имела никаких тайн.

Царь и царица исповедывались ему, как своему духовнику. Я вполне уверен, что его рассказы соответствовали правде, только по этой причине я осмелился говорить о фактах из интимной жизни царской семьи, которые до сих пор оставались неизвестными. Возможно, что в моем рассказе попадутся некоторые неточности в именах и в мелочах, но я никогда не вел ни записей, ни дневников и поэтому должен был положиться исключительно на свою память. Я полагаю, что будет много попыток поколебать правдивость моего рассказа, но я уверен, что это не удастся.

Что касается моей личной деятельности, о которой я рассказываю, то я не выставляю требований признать все мои поступки правильными. Для меня всегда было важно достигнуть цели, которую я себе поставил и считал верной. Я пользовался средствами, которые были под рукой и мне казались наиболее рациональными. Я старался в первую очередь использовать все возможности, которые мне предоставляло мое положение советника и царем назначенного секретаря Распутина.

А. Симанович

Как я попал к царскому двору

Для начала несколько слов обо мне самом. Более чем десять лет я занимал в Петербурге положение, которое нужно признать исключительным. Впервые в истории России простой провинциальный еврей сумел не только попасть к царскому двору, но и влиять на ход государственных дел.

Тогдашние правящие круги, несмотря на их антисемитизм, не были для меня препятствием. Невзирая на то, что я был евреем, а моя деятельность сводилась к попыткам оказать помощь и добиться облегчения моим единоверцам, эти круги все же искали у меня совета и поддержки.

Мои успехи в Петербурге обычно приписывались моей дружбе с Распутиным, и принято думать, что Распутин ввел меня ко двору. Это неверно. Дружба с Распутиным, конечно, была для меня очень ценна, но следует признать, что мои отношения с петербургским великосветским обществом установились еще до появления Распутина в столице. Каким путем это случилось, я расскажу позднее.

По профессии я ювелир и имел собственное дело в Киеве, но в 1902 году я решил перебраться в Петербург. Жизнь в провинции меня не устраивала. Как все прочие евреи, я подвергался там всякого рода издевательствам и унижениям. Благодаря этому я приобрел большую «опытность» в обхождении с полицией и чиновничеством. Уже в провинции я завязал много знакомств в этих кругах и приобрел известный навык в обращении с чиновничеством и подкупе их. Это имело громадное значение для моей будущей деятельности.

В Петербурге мне приходилось неоднократно встречаться с людьми, которым я оказал в провинции немалые услуги и которые мне были благодарны и всегда готовы взаимно услужить. Некоторым из этих людей я обязан своей жизнью и жизнью моих детей. Это было в 1905 году, когда в Киеве был учинен еврейский погром.

После моего отъезда в Петербург моя семья осталась в Киеве, где продолжало существовать мое дело. При первых известиях о надвигающейся опасности я поспешил в Киев и стал очевидцем разгрома моих магазинов. Мой управляющий и многие из моих родных были убиты.

Моя жизнь, а также жизнь моей семьи были в большой опасности, но руководитель погрома генерал Маврин и киевский полицмейстер Цихоцкий укрыли нас и дали мне с семьей возможность выехать в Берлин. При отъезде мне с семьей пришлось видеть у синагоги трупы убитых во время богослужения евреев. Эта картина произвела на меня неизгладимое впечатление, и еще в Берлине я долгое время не мог ее забыть.

Я решил всеми силами бороться за мою жизнь, жизнь моей семьи, моих родственников и за наше равноправие. Когда я вернулся в Петербург и там сошелся с Распутиным, я решил действовать при его помощи, но на свою личную ответственность и без помощи моих единоверцев. Перед общественностью я только теперь выступаю с отчетом и еще раз заявляю, что всю ответственность принимаю на себя и готов к резким нападкам и обвинениям.

Моя жена происходила из весьма многочисленной еврейской семьи подрядчиков, и несколько ее родственников жили при содействии Витте в Петербурге, как ремесленники. Они помогли моему переезду в Петербург, а также завязать первые деловые связи. Эти люди были солидными ремесленниками и купцами, которые получала иногда подряды и заказы даже от царского двора. Они вели очень скромный образ жизни и были далеки от столичного великосветского общества.

Я же был человеком совершенно другой складки: посещал часто и охотно клубы, варьете и скачки, где я встречал людей самого разнообразного общественного положения. Известно, что страсть к азарту не только очень легко сближает людей, но и заставляет быстро забывать национальную и общественную рознь.

Жажда к увеселениям делает людей, поддавшихся влиянию этой страсти, менее разборчивыми при выборе своих знакомств и менее щепетильными к образу и способу изыскания средств для удовлетворения этой страсти. В этой среде я скоро стал своим человеком и сумел использовать завязанные знакомства для расширения моих деловых начинаний. Благодаря моему таланту быстро заводить знакомства и, несмотря на социальную разницу, дружиться, мне удалось в первую очередь поближе сойтись с людьми из придворной службы и заинтересовать их в моих делах.

Таким образом, я все более и более проникал ко двору и знакомился с его обыденной жизнью. Я старался быть всячески полезным моим новым знакомым. Мое знание жизни и коммерческий опыт принесли много выгод людям, которые занимали высокое общественное положение, но были в хозяйственно-бытовых вопросах, как то: покупке или продаже каких-либо ценностей или получении кредитов, совершенно беспомощны. Необходимо заметить, что петербургское великосветское общество отличалось особенным незнанием деловой стороны жизни.

Исключительное значение имело для меня знакомство с обоими братьями князьями Витгенштейн, служившими в личном конвое императора Николая II. При их содействии я познакомился с очень влиятельной придворной дамой Императрицы Александры, княгиней Орбелиани, с кавказскими князьями Уча-Дадиани и Алек-Амилахвари и мало-помалу со всем офицерским составом царского конвоя.